Книга Остров затерянных душ - Джоан Друэтт

Благодаря своему удаленному местоположению архипелаг Окленд ускользнул от внимания такого исследователя, как Джеймс Кук, и был замечен только 18 августа 1806 года Абрахамом Бристоу, капитаном китобойного судна «Океан». Бристоу, который был нанят лондонской фирмой «Эндерби и сыновья», торгующей маслом, стал его первооткрывателем, когда промышлял в южных морях. Поскольку его корабль возвращался в Англию, груженный под завязку ворванью, Бристоу не стал опускать якорь и задержался только для того, чтобы наречь архипелаг именем друга своего семейства – лорда Окленда. Вернувшись в следующем году – на этот раз он командовал китобойным судном «Сара», – Бристоу стал на якорь в бухте в северной части острова Окленд, которую назвал Грудь Сары. Совершив формальности, связанные с объявлением открытых земель собственностью короны, он выпустил свиней для будущих охотников и покинул остров, чтобы распространять весть о новых угодьях, богатых тюленями.

В Сиднее новость вызвала изрядное волнение. Местные торговцы наняли капитана Самюэля Родмена Чейса, выходца из североамериканского штата Род-Айленд, который водил суда, специализирующиеся на тюленьем промысле. Ему вверили 185-тонный корабль «Король Георг» – самое большое судно, когда-либо построенное в колонии, вменив в обязанность возить на острова, названные охотниками на тюленей островами Бристоу, людей, инструменты и провизию. Другие устремились за ним следом, чтобы участвовать в неприглядном состязании по добыче шкур, протекавшем в определенные периоды года.

Было два сезона охоты на тюленей. Первый начинался в апреле и длился всю зиму, рано наступающую в Южном полушарии, когда охотились за недавно отнятыми от материнской груди детенышами. Их мех, мягкий, шоколадно-коричневый после просушки, отправлялся на китайский рынок, где его продавали с большой выгодой для отделки церемониальных одеяний. Второй сезон, который включал в себя все южное лето, начинался в декабре, когда тюлени постарше, самцы и самки, собирались на лежбищах, чтобы спариваться и рожать потомство в течение следующих четырех месяцев.

В предшествующие каждому из двух сезонов недели на берег высаживались бригады мужчин с бочками, котлами, дубинками и ножами и оставались для заготовки шкур и ворвани (используемой в лампах и для смазки механизмов), которые к концу охотничьего сезона забирали капитаны промысловых кораблей. Не думая о будущем, эти люди убивали всех тюленей в округе, свежевали их, шкуры солили, набивали в бочки и отправляли в Лондон. Там их выделывали для нужд производителей одежды, которые из лучших мехов шили блестящие длинные шубы, пользовавшиеся высоким спросом как у дам, так и у джентльменов, а остальное пускали на изготовление жилетов и шляп. Это можно сравнить с деревообрабатывающей промышленностью нынешнего дня, где ценные породы дерева, такие как махагони, палисандр и эбен, используют для своих изысканных изделий столяры-краснодеревщики, в то время как древесина более низкого качества идет в массовое производство недорогой мебели и даже перерабатывается в бумагу.

Однако, подобно вырубке девственных дождевых лесов, которая велась для прокладки дорог, торговля тюленьими шкурами в конечном счете была обречена как истощающая природные ресурсы и не заботящаяся о будущем. Похоже, никому не приходило в голову, что если все самцы и самки будут истреблены в течение лета, то следующей осенью не будет потомства. Поначалу добыча была огромной: только один корабль вывез тридцать восемь тысяч шкур за первый четырехмесячный сезон, но число тюленей, заплативших за нее жизнями, намного превышало тридцать восемь тысяч, так как масса шкур была повреждена во время забоя или испорчена вредителями и плесенью. Неудивительно, что не прошло и полутора десятков лет, как поголовье тюленей снизилось настолько, что на Оклендские острова больше не было смысла высаживать охотничьи бригады.

Позже, в 1823 году, Роберт Джонсон, капитан шхуны «Генри» из штата Нью-Йорк, ко всеобщему удивлению, заявил о добыче примерно тридцати тысяч отличных шкур на острове Эндерби, что на севере архипелага Окленд. Как только охотники узнали, что поголовье тюленей восстановилось, последовала следующая волна их истребления, но продлилась она даже меньше, чем предыдущая. В следующем году капитаны промысловых судов отчитались, что было заготовлено только две тысячи шкур, а в ноябре 1825 года сиднейский корабль «Сэлли» потерял две шлюпки и шесть человек в трудных попытках добыть всего лишь две сотни шкур. Четыре года спустя после этой печальной экспедиции, в январе 1830-го, во время сезона размножения, Бенджамин Моррелл, капитан исследовательской шхуны «Антарктик» из Коннектикута, став на якорь в бухте Карнли, не обнаружил там морских котиков вообще.

В итоге, несмотря на то что промышлявшие в районе Новой Зеландии китобойные суда периодически заходили туда, чтобы пополнить запасы дров, пресной воды и съедобной зелени, архипелаг оставался предметом интереса только у исследователей. Седьмого марта 1840 года бриг «Порпэс», одно из шести судов в составе американской исследовательской экспедиции, зашел в бухту Грудь Сары по пути в Новую Зеландию и покинул ее спустя три дня после того, как офицеры и рядовые члены команды, побродив по округе, воткнули в землю знак, сообщающий дату их прибытия и название судна. Ринггольд, капитан «Порпэса», впоследствии рапортовал командиру экспедиции Чарлзу Уилксу об обнаружении его людьми маленькой хижины, построенной французскими китобоями, могилы с деревянным крестом и небольшого огорода с репой, морковью и картофелем, к которым они прибавили несколько луковиц, и больше никаких следов присутствия людей.

Всего через день после отплытия «Порпэса» конкурент Уилкса, французский исследователь Дюмон-Дюрвиль, прибыв, застал португальское китобойное судно, стоящее на якоре в бухте Грудь Сары, в то время как его команда в шлюпках охотилась на китов вокруг островов. Дюмон-Дюрвиль и его подчиненные с интересом прочли знак, оставленный американцами, затем под проливным дождем стали осматривать остров. Кроме того, они ловили рыбу, но улов оказался несъедобным из-за обилия в нем червей. Сделав свой собственный знак и воткнув его рядом с сообщением «Порпэса», они задержались, чтобы указать, что в могиле покоится французский капитан китобойного судна М. Лефрансуа. Француз совершил самоубийство в приступе депрессии, вызванной, по всей видимости, его неудачей в попытках изобрести стреляющую гарпуном пушку, но, может, и из-за невыносимо скверной погоды. После этого Дюмон-Дюрвиль тоже направился в Новую Зеландию.

Спустя восемь месяцев, 20 ноября 1840 года, выдающийся английский исследователь Джеймс Кларк Росс привел туда два корабля Королевского военно-морского флота: «Террор» и «Эребус», которые впоследствии пропали в ходе неудачной арктической экспедиции сэра Джона Франклина. Необычайно привлекательный, любимец лондонского высшего света, Росс также был известен своей кипучей энергией. Прочтя оба знака, он занялся обустройством наблюдательного пункта. В течение следующих трех недель были выполнены измерения и составлены карты. С легкомысленным пренебрежением к возможным последствиям для окружающей среды прибывшие выпустили свиней, кролей и кур, посадили крыжовник, малину, землянику, репу, капусту и смородину. В довершение всего бухта Грудь Сары была переименована в Порт-Росс (хотя личным желанием самого Росса было назвать ее Рандеву). После этого они разобрали свой наблюдательный пункт и ушли к острову Кэмпбелл, а затем далее, в Антарктику.