Книга Ноттинг-Хелл - Рейчел Джонсон

Боб и Салли Эйвери — новые жильцы. Американцы из Бостона, банкиры, хотя в настоящий момент Салли занимается детьми. Она — тоненькая блондинка с короткими волосами и язвительным характером, Боб — веснушчатый крепыш.

Семья Лакост. Мэтью — тощий «лягушатник» в канареечных вельветовых брюках и свитере. Мы редко его видим. Вирджиния — скользкая маленькая распутница, несомненная героиня эротических грез всех подростков в нашем саду, в том числе и Каса.

Молтоны, Маргарита и Патрик. Она — нервная и полупрозрачная, но потрясающе красивая женщина, он — веселый любитель регби. Им повезло на мальчишек — их сыновья Макс, Чарли и Сэм сейчас, разумеется, в Итоне.

И наконец…

Сай Каспариан. Хотя я с ним пока не знакома. Он американец, мультимиллионер, о котором почти ничего не известно (кроме того, что его имя фигурирует в списке самых богатых людей), его блеклая фотография (на борту яхты, в рубашке с расстегнутым воротом, всегда одна и та же) иногда появляется в деловых разделах газет. Он только что купил дом № 104 по Лонсдейл-гарденс за безумные деньги, потратил точно такую же сумму на ремонт и должен был уже въехать.

Мне это кажется увлекательным. На самом деле, хотя я бы никогда не призналась в этом Клэр, я несколько раз пыталась найти в «Гугле» что-нибудь о Сае, но потерпела неудачу. Все в саду делают вид, будто им все равно (просто у нас не положено демонстрировать, что тебя кто-то или что-то впечатляет), но, без сомнения, каждая женщина в саду — я, Клэр, Триш, Вирджиния — тайно жаждет познакомиться с ним первой, и только потом победительница любезно допустит остальных. Не каждый день задумчивые мультимиллионеры селятся по соседству… так что гонка началась. Так всегда происходит, когда вливается новая кровь — если все и каждый умопомрачительно богаты и ни в чем не нуждаются, единственное, что остается, — это коллекционировать друзей, которые смогут придать лоск твоей вечеринке.

Когда я говорю «каждый умопомрачительно богат и ни в чем не нуждается», я не имею в виду себя. На самом деле с тех пор, как мы сюда въехали, благосостояние соседей поднялось до небес, словно взлетевший реактивный самолет, оставив нас с Ральфом стоять в одиночестве на старте с широко раскрытыми ртами.

Правда состоит в том, что моему мужу принадлежит этот дом и мы живем здесь только потому, что его отец, Перегрин, купил имение за бесценок в шестидесятые и отдал сыну (по каким-то запутанным причинам, связанным с капитальной прибылью и налогом на наследство. Это вне моего понимания). Дом вырос в цене на 3000 процентов за последние двадцать лет, чего я тоже не понимаю.

Но я влюблена в это чертово место, в том-то вся и проблема.

Я словно наркоманка. Мне нравится жить в саду. Это как отпуск на вилле с близкими по духу друзьями, который никогда не заканчивается, с такими же ссорами, но не о том, чья очередь готовить, идти в магазин и чистить бассейн, а кто следующий организует спортивный праздник или приготовит вино с пряностями и горячие закуски на ночь Гая Фокса. Должна добавить, что Ральф зовет Лонсдейл-гарденс «Фландрия» (потому что за каждый дюйм земли здесь идет смертельная битва. Мы все всерьез считаем проблемы вроде «куда переместить кучу компоста» делом жизни и смерти).

И мне нравится работать на дому. Я могу провести утро, играя в теннис, попивая кофе с подругами, потом вернуться домой и немного потрудиться, прежде чем слопать блюдо жареных зеленых помидоров с моцареллой с меня весом в доме № 202 по Вестбурн-гроув, к несчастью для меня, одной из самых привлекательных для шопинга улиц Лондона. Был как-то случай, когда я отправилась на рынок за капустой, а пришла с чем-то твидово-меховым из бутика «Бьюкенен», и это что-то стоило мою месячную зарплату. Только возвратившись домой, я осознала, что капусту так и не купила.

Все было бы очень мило, если бы мы:

1. Были богаты, и

2. Мне не приходилось бы работать.

Я — журналистка на вольных хлебах. Звучит шикарно, но на самом деле это всего лишь эвфемизм для неряхи, которая болтается по дому в пижамных штанах и заляпанной кофе футболке, жалуясь на загруженность, и охотится за халявой, при этом называя себя писательницей в обществе привлекательных мужчин.

Провалявшись в постели еще ровно пять минут, во время которых размышления нагнали на меня дремоту, я отправилась в ванную. Мои волосы кудрявятся при большой влажности, так что мне приходится мыться первой, пока от водных процедур Ральфа не запотел весь дом.

Почему-то Калипсо лаяла на заднем дворе. Она и раньше лаяла, около шести утра, когда какой-то помешанный на фитнесе тип бегал и бегал вокруг сада, хруст-хруст-хруст по гравию. Навязчивый шум развеял мой божественный сон, в котором я обнаружила магазин с кашемировыми свитерами потрясающих цветов по рыночным ценам и сгребала находки в тележку.

Я всегда нервничаю, когда лает Калипсо, даже если она всего лишь несколько раз гавкнет. К счастью, Форстеры любят собак, но на другой стороне живет пара с близняшками, а отцу семейства нужно быть в Сити к семи утра. Им лай точно не нравится. Последнее, чего бы мне хотелось, — вновь начать столетнюю войну семей с детьми против семей с собаками, потому что единственно, чем могла бы закончиться подобная война, — полной катастрофой и запретом держать собак в саду.

А мы не сможем жить без Калипсо. Даже при мысли об этом у меня наворачиваются слезы. Она — самый милый член нашего семейства и, уж конечно, самый благовоспитанный. Нам бы пришлось покинуть оазис зелени в центре одной из лучших частей Лондона. Я не смогла бы наблюдать, как растут дети соседей. Никто не составил бы компанию во время вынужденной скуки учебного года. Нельзя было бы прогуливаться по саду, вдыхая аромат жимолости и роз, поздравляя себя с совершенством нашего прибежища.

Ральф продолжает твердить мне, что рано или поздно нам придется переехать, потому что мы живем в месте, где цены настолько выше нашего совместного дохода (чистая правда), что мы даже не можем здесь ходить по магазинам (тоже, к несчастью для меня, правда). Но я всячески отгоняю от себя мысль, что это когда-нибудь произойдет, что нам придется покинуть наш эдемский сад. Может, я закрываю глаза на правду жизни. Но, как я сказала мужу, даже если и так, это лучше, чем жить где-нибудь в… Перивэйле[11].

— Милая девочка, с какой ты планеты? — отвечает он с дрожащей верхней губой, стоит мне упомянуть Перивэйл. — Мы не сможем позволить себе дорогой дом — нам придется переехать в деревню и жить на своей земле, как Хью… как его там…

А я смеюсь, будто бы он шутит.

— Но, Ральф, сейчас везде безумные цены, земля в деревне дорожает с каждым днем, даже Бридпорт теперь недоступен, особенно когда Хью Фернли-Уиттингстолл[12] начал продавать земли в Ривер-Коттедж. Да, цены в Ноттинг-Хилле высокие, но не наша вина, что мы здесь живем, — мурлыкаю я. — Нам просто повезло, дорогой, ты так не думаешь?