Книга Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917-1920 гг) - Илья Ратьковский

Характерно для этого периода и повсеместное развитие системы белых концлагерей. При этом использовались как имевшиеся, например в Сибири, концлагеря для военнопленных периода Первой мировой войны, так и новые тюрьмы и концлагеря. При этом масштаб нового тюремного строительства на «белых» территориях превышал аналогичный у большевиков, имевших в своем распоряжении достаточную тюремную базу.

Последующий период территориального противостояния двух ключевых государственностей в Гражданской войне выявит еще больший размер взаимного террора. Приведем только две обобщающие цифры 1918–1919 гг., широко известные специалистам. Неполные данные, собранные Всеукраинским обществом содействия жертвам интервенции, дают представление о размерах жертв за 1918–1919 гг. на территории Украины (территориально значительно меньшей современной). С 1 апреля 1924 г. по 1 апреля 1925 г. им было зарегистрировано 237.227 претензий на общую сумму материальных убытков – 626.737.390 р. 87 к. Убитых – 38.436 чел., изувеченных – 15.385 человек, изнасилованных – 1.048 женщин, случаев ареста, порки и т. д. – 45.803[32]. В Екатеринбургской губернии по неполным данным, собранным чекистами к процессу 1920 г. над колчаковскими министрами, в 1918–1919 гг. было расстреляно белыми властями как минимум двадцать пять тысяч человек. Особым репрессиям подвергались уезды Екатеринбургский и Верхотурский. «Одни Кизеловские копи – расстреляно, заживо погребено около 8 тысяч, Тагильский и Надеждинский районы – расстреляно около десяти тысяч. Екатеринбургский и другие уезды – не менее восьми тысяч человек. Перепорото около 10 % двухмиллионного населения. Пороли мужчин, женщин, детей. Разорены – вся беднота, все сочувствующие советской власти»[33]. Впоследствии эти данные вошли во многие издания[34]. Безусловно, данные цифры надо воспринимать критически, особенно по Кизеловским копям[35], но сам факт массовых репрессий в регионе имел место. В соседних губерниях уровень репрессий был меньший, но отметим, что только при подавлении Омского декабрьского восстания 1918 г. погибло до полутора тыс. чел. Неслучайно поэтому известное замечание американского генерала У. С. Гревса: «В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, и я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого убитого большевиками человека приходилось 100 человек, убитых антибольшевистскими элементами»[36]. C. С. Аксаков, служивший в белых частях на Востоке России, впоследствии вспоминал: «Это самое ужасное, но ужаснее всего это гражданская война. Ведь там брат убивал брата! С содроганием вспоминал, как им, 19-летним юношам, приказывали расстреливать пленных. Он, когда мог, уклонялся от этого, но не было тыла и их некуда было отправлять. То же было и у красных»[37]. Известны и другие обобщающие данные по белому террору за 1918–1919 гг., например в Удмуртии. Здесь согласно опубликованным архивным материалам было расстреляно и погибло в результате пыток 8298 человек, различным формам насилия было подвергнуто 10937 человек, еще 2786 человек в результате действий властей получили инвалидность[38].

Масштабны были белые репрессии в этот год и в других регионах России: на Севере и Северо-Западе России, на Северном Кавказе и т. д. Практически каждый месяц этого года дает несколько случаев применения массовых жертв. Характерно первое полугодие 1919 г. Январь отметился казачьими расстрелами в Уральской области, где будет убито 1050 человек. В феврале белыми будет расстреляно не менее 800 участников Енисейско-Маклаковского восстания, многотысячные расстрелы происходят на Северном Кавказе, где при замирении Терской области будут казнены 1300 человек, а во Владикавказе численность погибших трудно поддается учету. В марте массовые расстрелы проходят в Уфе (670 жертв), Тюмени (400–500), известно уничтожение японскими войсками деревни Семеновка (не менее 257 человек), усмирение чеченского аула Алхан-Юрта (до 1000 человек). Не меньший масштаб репрессий был в апреле, когда казнили участников Кольчугинского восстания (до 600 человек), кустанайского восстания (3000 человек), Мариинского восстания (2000). Укажем и на еврейские и советские погромы, из которых выделялся григорьевский мятеж (более 1500 жертв). Жертвы атамана Григорьева, учитывая его успешные попытки сближения с белым движением, можно, на наш взгляд, не только не выносить за рамки антибольшевистского террора, но и на определенном этапе даже учитывать при подсчете жертв белого террора.

Белое наступление войск генерала А. И. Деникина и отступление войск А. В. Колчака дает не менее масштабные цифры летних расстрелов 1919 г. Подобно тому как на разломах тектонических платформ фиксируется наибольшая вулканическая активность, в зоне соприкосновения красной и белой государственности в 1919 г., в зоне фронтов, будут происходить массовые случаи белого террора. Воткинск, Харьков, Екатеринослав, Бахмач, и Царицын – каждый из этих городов дал многие сотни казненных, порою и тысячи, а было летом 1919 г. еще подавление семиреченского восстания (не менее 3000 жертв), взятие партизанской столицы Тасеево (погибли сотни людей) и многие другие случаи белого террора: Александровск (680), Лебяжье (357), Ромны (500), Сахарное (700), Красноярск (600), Бударин и Лбищенск (до 5, 5 тысяч жертв). В этот период были проведены и многочисленные новые эвакуации заключенных, с сотнями и даже тысячами жертв, достаточно упомянуть эвакуацию арестантов в Тюмень. Ряд приведенных цифр можно оспорить в ту или другую сторону, но взрыв белых репрессий в этот период неоспорим. Общее же число жертв белого террора только в августе 1919 г. составляет порядка 30 тысяч человек.

Осень 1919 г., с ее приливами и отливами позиций белых войск, характеризовалась не меньшими масштабами белого террора. Рейд на Москву, отход к Омску, дают новые сотни и тысячи жертв.

Однако сводить взаимный террор только к военным эксцессам будет глубоко ошибочно. Террор в Гражданской войне из общественно-бытового явления становится политическим, присущим деятельности всех сторон. Красный, розовый, желтый, черный, зеленый, белый террор – лишь условное обозначение одного и того же явления, преломления террористического мышления в призме политических воззрений. Социальные же конфликты были далеко за линией фронтов, в глубоком тылу. «Внутренний фронт» фиксировал зачастую не меньшие масштабы белого террора, чем на вновь приобретенных территориях.