Книга Татьянин дом - Наталья Нестерова

Он невольно потрогал дерево, вокруг которого вилась лестница, идущая на второй этаж. Вначале Борис решил, что оно мраморное, но, проведя по нему рукой, убедился — натуральное. Кто-то с невероятной тщательностью снял кору со всех ветвей кроны, отшлифовал каждый сучок. И теперь эта махина, устремившись вверх, наподобие атланта, держала потолок.

— Ау! — позвал Борис. — Мамаша, где вы? Отдайте штаны!

Старуха не отозвалась, Борис продолжил обследование помещения.

Несколько ступенек вниз — на них он едва не навернулся вчера в темноте, — и он попал на кухню. Современный мебельный блеск дубового шпона, граммофон вытяжной трубы из нержавейки над плитой. От столовой кухню отделяла длинная стойка бара с подсвеченным навесом, на котором ножками вверх бежали ряды фужеров.

Между кухней и гостиными Борис увидел две двери. Толкнул одну, слегка повеяло холодом, он прошел через тамбур и оказался на летней веранде, из нее, очевидно, они и выходили на улицу для похоронных мероприятий. Борис поежился от холода и вернулся в дом. Ни звука, ни шороха — как в заколдованном замке. Не преставилась ли старушка? Отправилась вслед за своими курочками и валяется где-нибудь. Где?

Борис открыл последнюю необследованную дверь. Маленький коридор привел его в большой. Три двери — две в торцах, одна прямо напротив Бориса. Сколько он уже дверей открыл за эту экскурсию? Та, что была в левом торце, привела в бассейн — небольшой, три на два метра, отделанный кафелем, вода в нем призывно голубела. Борис сбросил тапку и потрогал воду ногой — чуть прохладная. Сколько же надо электричества, чтобы обогревать все эти хоромы?

За дверью в правом торце оказался предбанник. Пахнуло разогретым паром. Так и есть — кто-то баньку истопил. Борис заглянул в парную. В предбаннике он обнаружил свои вещи — сухие, отутюженные, висящие на пластиковых плечиках. Грязные носки положены в пакет, а рядом покоятся новые, перехваченные у резинки бумажным ярлыком. Так-так, ему предлагают попариться. Чтобы тепленького в парилке… что? Что задумала сумасшедшая карга? Или она таким образом покаяния просит?

Борис вернулся назад и распахнул последнюю, третью дверь коридора. И почти сразу тихо прикрыл. Открывшуюся ему картину он наблюдал несколько секунд, и столько же она стояла у него перед глазами, когда он обескураженно топтался в коридоре.

Молодая женщина! Голая! Она стояла спиной к нему в ванной и сушила феном волосы, русые, с рыжинкой, пружинисто-волнистые. Однажды Галине в парикмахерской пережгли химической завивкой волосы, и они торчали мелким бесом, а на ощупь были проволочно-жесткими. А у этой голой девушки казались легкими и воздушными, как пух.

И все же дыхание Бориса остановилось не от лицезрения ее гривы. Две ямочки там, где спина переходит в ягодицы, — от них словно током ударило. Эту красивую спину из бледно-розового мрамора лепил античный скульптор, и был он явно сладострастником — оглаживая талию, надавил внизу двумя пальцами по обеим сторонам позвоночника, и получились ямочки — эротические капканчики на границе с возбуждающей возвышенностью.

Борис тряхнул головой, стараясь отогнать мысленное видение. Кто она такая? Подождать в гостиной, пока выйдет? Куда подевалась старуха? В кино пошла — хорошо бы и не возвращалась. Ему явно предлагалось принять баньку. Почему бы и нет? А потом? Суп с котом. Рассматриваем предложения по мере их поступления. Девушка только из баньки, случайно, а возможно, и намеренно, показала ему свою спинку — орудие мужской деморализации. Его вещички тоже сложила в предбаннике с намеком — помойся, дружок. Намек понят. В здоровом теле здоровый дух, или в чистом теле чистые помыслы. После лицезрения мраморной спинки он мог обещать только чистое тело.

Борис отправился в предбанник, сбросил пижаму и зашел в парную. Он любил баню, а парная в буржуинском замке с привидениями была знатной: работала и в режиме финской сауны, и как русская парная. Сначала Борис немного пожарился в сухой девяностоградусной сауне, потом отдохнул, укутавшись в простыню и подождав, пока пот перестал выходить из пор. Вылил из ковшика ароматную воду из ушата на камни, отхлестал себя веником. Хорошо бы рыжеволосая нимфа его попарила, прошлась веничком. Но нет, не удостоился чести.

Борис трижды заходил в парилку и дважды с гиканьем плюхался в бассейн. По коридору до бассейна шествовал голышом. Если девушка подсматривает — на здоровье. В свои тридцать восемь лет он хотя и потерял былую поджарость, но жирком не заплыл. Умеренная мужская волосатость, пропорциональное тело, рост средний, намечающееся облысение можно списать на природный сократовский лоб.

В ванной Борис нашел новый бритвенный станок — конечно, самый современный, с тремя лезвиями, пенку для бритья и лосьон. Вымыл голову шампунем «для мужчин на каждый день», который выбрал из батареи других, выставленных на зеркальной полочке. Воспользовался аэрозольным дезодорантом — теперь он благоухал чужими запахами чужого дома. Надел свои брюки, рубашку и джемпер, натянул новенькие носки. Готов. Что дальше в программе?

После хорошего сна и баньки вчерашние волнения в дороге и ночью в этом чудном доме воспринимались как забавные происшествия. Его размеренная жизнь университетского преподавателя не богата приключениями, и сейчас Борис испытывал своего рода азарт и благостное веселье — чем еще порадуют аборигены?

Девушку он нашел на кухне, она жарила на плите яичницу. Одета в белый свитер крупной вязки, черные джинсы, кроссовки. Волосы убраны в простенький узел на затылке. Но волос так много или они столь пышные, что на висках и темени приподнимаются мягкой шапочкой. Несколько пружинок выбились из узла и вились по шее.

— Доброе утро! — поздоровался Борис.

— Здравствуйте. — Девушка слегка развернулась к нему, но глаз не подняла.

Ей лет двадцать пять. Кожа на лице тонкая, удивительного розоватого оттенка, который бывает у рыжих людей, не уродующих свое достояние солнечным загаром..

— Меня зовут Борис, Борис Владимирович. — Он поправился по академической привычке иметь дело со студентами ее возраста.

— Татьяна Петровна.

Она произнесла имя-отчество с легкостью, которая молодежи несвойственна. Тоненькие лучики морщинок вокруг глаз — нет, пожалуй, тридцать уже исполнилось.

Говорят, на курсах психологического тренинга людей, желающих добиться успеха, настойчиво учат смотреть при разговоре собеседнику в глаза. Общаться с человеком, который рассматривает бородавку у тебя на щеке или обои за твоей спиной, в самом деле неприятно. Вести же диалог с женщиной, вообще не поднимающей глаз, — неловко вдвойне. Татьяна Петровна не отрывала взгляда от пола своей кухни, лишая возможности Бориса не только определить, хороша ли она собой, но вообще сложить о ней какое-либо мнение.

— Завтрак готов. — Она приглашающе повела рукой в сторону столовой за баром.

Борис уже сутки обходился без еды и сейчас почувствовал зверский голод. Он обошел стойку и уселся за стол. Здесь было все, что может входить в обычный завтрак, и все сразу: апельсиновый сок в высоком стакане, сыр, ветчина, йогурт, творог, сметана, горячие гренки, джем, тарелка геркулеса, обжаренные до золотистой корочки маленькие сосиски с воткнутыми в них палочками. Татьяна Петровна принесла две порционные сковородки с яичницей и села напротив. Борис выпил сок, расправился с кашей, сделал бутерброд с сыром и ветчиной, принялся за яичницу. Девушка вяло ковыряла вилкой в сковороде, а он съел творог со сметаной, закусил йогуртом, обнаружил, что пропустил сосиски, и распробовал их после сладкого йогурта. Борис знал, что женщинам нравятся мужчины с хорошим аппетитом, потому, не смущаясь и не деликатничая, сметал завтрак, которого бы хватило на троих.