Книга SPA-чистилище - Анна и Сергей Литвиновы

– А что между ними случалось не так?

– Ну, знаете, всякие трения бывают между соседями. Это же вам не город. Сарай, к примеру, поставишь близко к забору – уже могут начаться разборки.

– Значит, у вашей мамы случались с Любовью Геннадьевной разборки?

– Да не было ничего такого!.. Я говорю к примеру.

– Ваша мама жила одна. А ваш отец?..

– Мой папа… – Елена нахмурилась, а потом, после паузы, сказала: – Он скончался – пятнадцать лет назад.

– Вы не замечали: может, у вашей матери была какая-то тайная жизнь?

– Ну, знаете ли!.. – оскорбилась гостья. – В таком возрасте…

«Интересно, – усмехнулся про себя Валерий Петрович, – вопрос о тайной жизни она немедленно связала с жизнью интимной. Есть о чем задуматься ее супругу, малокровному Стасу».

Однако обращать внимание собравшихся на обмолвку он не стал. Напротив, сделал вид, что намек, содержавшийся в его вопросе, был понят правильно.

– А какой такой у вашей мамы возраст? – искренне удивился полковник. – От сорока пяти до семидесяти пяти – самый прекрасный возраст для женщины. Да и для мужчины тоже.

Дама ответила с величавым сомнением:

– Не знаю, не знаю, как там у вас, но в жизни моей матери мужчин я после смерти отца не наблюдала.

– Вы уверены? А может, у нее имелся сердечный друг? Допустим, там, в Листвянке? Сосед или знакомый?

Елена отрезала:

– Это исключено.

– Ладно. А скажите, не замечали ли вы в последнее время в поведении вашей матери чего-то необычного?

Гостья вскинулась:

– Что вы имеете в виду?

Полковник пожал плечами:

– Не знаю, не знаю… Например, перепады настроения? Или она вдруг стала излишне обидчива?

Дочь Аллы развела руками:

– Нет. Ничего такого.

– Или, допустим, у вас возникло ощущение, что она от вас что-то скрывает?

Дама отрезала:

– Ничего подобного. Мама все последние недели была как всегда: очень воспитанная, вежливая со всеми, спокойная, в меру веселая. Обидчивость – совсем не ее амплуа.

Муж Стас, кажется, не вполне был готов согласиться с последним заявлением – однако зятья редко бывают справедливы по отношению к собственным тещам.

– Скажите, у вашей мамы имелась собственная квартира в Москве?

Елена немедленно ответила:

– Да. Небольшая «двушка». Неподалеку отсюда, в районе станции метро «Свиблово».

– Она принадлежит ей?

– Да, единолично.

Полковник не стал комментировать, что наличие «двушки» увеличивает сумму наследства Аллы Михайловны еще как минимум на двести тысяч у.е. – однако готов был поклясться, что его последний вопрос дама восприняла именно в таком контексте.

– Вы были после исчезновения вашей матери в ее московской квартире?

Стас и Елена переглянулись.

– Нет. Но мы звонили туда. Естественно, к телефону никто не подходил.

– У вас имеются ключи от ее жилья?

– Да.

– Советую вам туда наведаться.

– Вы намекаете, что мама могла… – начала Елена, но вдруг осеклась.

– Я ни на что не намекаю, просто советую вам проверить квартиру.

Елена покорно склонила голову.

– Хорошо, мы это сделаем.

Дамочка вообще оказалась весьма властной – однако при сем довольно неглупой. Во всяком случае, она не спорила по пустякам.

– Что ж…

Валерий Петрович хлопнул по столу пухлыми ладонями, словно подытоживая разговор.

– Последний вопрос. Зачем вы пришли ко мне? Что вы хотите от меня?

Елена твердо посмотрела полковнику в глаза.

– Я хочу, чтобы вы нашли мою маму.

Ходасевич, не отводя взгляда, быстро переспросил:

– Живую или мертвую?

Елена вспыхнула, однако сдержалась и ответила тихо, но твердо:

– Я хотела бы, чтобы живую.

Тут неожиданно вступил зять пропавшей:

– Мы предлагаем вам, Валерий Петрович, пожить на даче, принадлежащей Алле Михайловне. И заняться ее поисками.

Супруга немедленно подхватила его слова. То, что она сказала далее, явно представляло собой домашнюю заготовку:

– Вас, конечно, интересуют условия?.. Мы предлагаем вам жить в Листвянке на всем готовом – мы будем вам доставлять все продукты – и даже, по возможности, стряпать! Мы обеспечим вам все, что необходимо для жизнедеятельности и вашего расследования. В мамином домике есть все удобства, имеется телевизор… Вы там поживете. Подышите свежим воздухом, поговорите с соседями, походите по улицам… А если вы отыщете мою мать, – Елена сделала над собой усилие, и ее лицо исказила гримаска, – живую или мертвую, мы заплатим вам сто тысяч рублей…

Едва она запнулась, Стас немедленно продолжил:

– По курсу, в любой валюте: рублях, долларах, евро – как вы пожелаете. А если ваши поиски не увенчаются успехом и вы заявите, что ваше дальнейшее участие в деле бесполезно, мы компенсируем ваши хлопоты и трудозатраты…

Елена оценивающе посмотрела на полковника и добавила:

– Надеюсь, пятнадцати тысяч рублей за беспокойство в случае неуспеха вам будет достаточно?.. И мы не станем просить никаких промежуточных отчетов. Только конечный результат: найти мою маму.

Елена, да и Стас замерли в ожидании.

– Итак? – поторопила полковника женщина.

Наступил судьбоносный (как любили выражаться во времена ходасевичевской зрелости) момент.

Валерий Петрович мог сказать «нет», и все в его жизни будет идти по-старому. Одинокие завтраки перед телевизором и вкуснейшие обеды, на которые никто не приходит. Разгадывание в уме криминальных головоломок из ежедневных теленовостей – которое никому ровным счетом не нужно…

Вдобавок то, что случилось с Аллой Михайловной, навсегда (Ходасевич был уверен в этом) останется тайной. Во всяком случае, для него. Даже если дело будет случайно раскрыто (в чем полковник сильно сомневался), никто не потрудится сообщить ему, что же на самом деле произошло. А пропавшая женщина, даже если судить о ней по, так сказать, отраженному свету – рассказу дочери и зятя, – показалась Валерию Петровичу чем-то милой. И еще – ее ему было жаль.

К тому же в исчезновении пенсионерки Долининой была некая нелогичность, противоречие с обычным ходом вещей. Из дому как раз уходят особы на пятьдесят лет моложе. А тут… Немолодая женщина втайне от подружки-соседки (от которой у нее в принципе не существовало секретов) покидает свою дачу. Судя по оставленному под половичком ключу, думает, что оставляет жилище ненадолго. И – исчезает. И вот уже двое суток от нее нет ни слуху ни духу. В этом заключалась тайна, загадка. А Валерий Петрович любил разгадывать загадки. И не выносил нераскрытых тайн.