Книга Уроки любви для повесы - Майя Блейк

– Оскар, кто это? – спросил Питер Фэрфилд у отца Евы, который лишился дара речи.

Ева встала между Питером и Заккео, боясь, что ситуация выйдет из-под контроля. Она ощущала спиной жар тела Заккео. Не обращая внимания на свои чувства, она откашлялась.

– Мистер и миссис Фэрфилд? Гарри? Мы догоним вас через несколько минут. Нам необходимо поговорить с мистером Джордано. – Ева посмотрела на отца, на виске которого пульсировала жилка. Ей стало страшно. – Папа?

Оскар встрепенулся, огляделся и нацепил очаровательную улыбку.

– Мы поговорим в моем кабинете. – Он зашагал прочь, а следом за ним притихшая Софи.

Заккео посмотрел на Гарри, потом на Еву.

– Ты уверена? – спросил Гарри с трогательной заботой во взгляде.

Ева кивнула:

– Да.

– Хорошо. Возвращайся скорее, моя радость. – Гарри поцеловал ее в губы.

Заккео едва слышно прорычал. Ева вздрогнула.

– Пошли, Ева, – сказал Заккео.

От его самоуверенной интонации ее бросило в дрожь.

Как только Заккео закрыл за собой дверь кабинета Оскара, тот повернулся к нему от камина, который не был разожжен. Ева снова заметила тревогу в глазах отца.

– Прежде чем ты начнешь говорить, я предлагаю тебе хорошенько подумать, сынок. Даже если бы время и место были подходящими…

– Я тебе не сын, Пеннингтон, – в ярости ответил Заккео. – А пришел я сюда потому, что у меня есть пять тысяч триста двадцать две страницы документации, которая доказывает, как ты и твои сообщники засадили меня за решетку за преступление, которого я не совершал.

– Что? – Ева ахнула и недоуменно закачала головой. – Мы тебе не верим.

Заккео смотрел на ее отца:

– Ты, может быть, мне не веришь, а твой отец верит.

Оскар Пеннингтон рассмеялся, но как-то невесело. На его лбу выступила испарина.

Ева заупрямилась:

– Я уверена, что наши юристы с легкостью опровергнут все твои доводы. Если ты приехал, чтобы сделать гадость, то ты выбрал неподходящее время. Возможно, нам лучше встретиться с тобой в другой раз?

Заккео не двигался. Заложив руки за спину, он просто наблюдал за отцом Евы, словно хищник, готовящийся нанести смертельный удар.

Молчание затянулось. В воздухе витала угроза. Ева посмотрела на отца, потом на Софи; ее страх усилился.

– Что происходит? – спросила Ева.

Отец с такой силой схватился рукой за каминную полку, что костяшки его пальцев побелели.

– Ты выбрал не того противника, – сказал Оскар. – Ты очень ошибаешься, если думаешь, что я позволю тебе шантажировать меня в моем собственном доме.

Софи вышла вперед:

– Папа, не надо…

– Хорошо, что ты по-прежнему высокомерен, – прервал Заккео сестру Евы. – Я рассчитывал на это. А теперь я скажу, что собираюсь делать. Через десять минут я улечу отсюда с Евой, на глазах у всех гостей. Ты даже пальцем не пошевелишь, чтобы меня остановить. Ты сообщишь всем, кто я. Потом ты официально объявишь, что именно за меня твоя дочь выйдет замуж через две недели, и у нас есть твое благословение. Я заметил нескольких репортеров, поэтому твое заявление получит огласку. Если мне понравятся их репортажи, я свяжусь с тобой в понедельник, и ты начнешь отдавать мне долги. Однако если завтра утром в прессе не будет сообщений о нашей помолвке с Евой, я передумаю.

Дыхание Оскара Пеннингтона участилось. Он открыл рот, но не произнес ни слова. Ева уставилась на Заккео.

– Ты явно свихнулся, если думаешь, будто твои нелепые требования удовлетворят. – Она резко повернулась к отцу: – Папа? Скажи что-нибудь.

– Ему нечего тебе сказать, Ева. Он сделает именно так, как я говорю.

Она повернулась к Заккео и в очередной раз изумилась переменам, которые в нем произошли.

– Ты сумасшедший! – выпалила она.

Заккео не сводил взгляда с ее отца:

– Поверь мне, дорогая, я еще никогда не был так разумен, как сейчас.

Глава 3

Заккео наблюдал за тем, как рассерженная и озадаченная Ева смотрит на своего отца.

– Давай, Оскар. Она ждет, когда ты пошлешь меня к черту. Что же ты молчишь?

Пеннингтон подошел к письменному столу, его лицо посерело, а дыхание стало затрудненным.

– Отец! – Ева подскочила к нему, когда он рухнул в кожаное кресло. Она проигнорировала ядовитый взгляд сестры.

Заккео хотел схватить Еву и запретить ей смотреть на страдания отца. Однако он позволил, чтобы драма разыгралась в полную силу.

Он желал увидеть беспомощность в глазах Оскара Пеннингтона, которую тот жаждал видеть во взгляде Заккео на следующий день после вынесения приговора.

Обе сестры суетились около отца. Обе были испуганы. Ева посмотрела на Заккео, и ему стало не по себе. Он не ожидал, что так остро отреагирует на ее страх.

Она понравилась ему сразу, как только он увидел ее в ночном клубе и услышал ее проникновенное пение. Ева стояла на освещенной сцене, а пальцы ласкали черный микрофон так, словно она прикасалась к возлюбленному.

Даже точно зная, кто она такая, Заккео не смог перед ней устоять. Через несколько недель после их знакомства он убедил себя, что Ева не похожа на своих алчных родственников. В тот день, когда Заккео заключили под стражу, она публично отреклась от связи с ним, нанеся ему последний удар.

– Какого черта, по-твоему, ты делаешь? – в ярости пробормотала Ева, строго взглянув на него сейчас глазами цвета мха.

Заккео сдержал улыбку:

– Я требую возмездия за грех, дорогая моя. Что еще?

– Я не знаю, о чем ты говоришь, но я сомневаюсь, что мой отец сейчас в состоянии с тобой разговаривать.

Ее чопорный тон словно говорил Заккео, чтобы он не забывал своего места. Он обязан вести себя как примерный слуга и ждать позволения говорить, а не расстраивать своего хозяина мелкими проблемами.

Заккео охватила ярость. Он вонзил ногти себе в запястье и стиснул зубы.

– Я дал тебе десять минут, Пеннингтон, – произнес Заккео спустя некоторое время. – У тебя осталось пять минут. Я предлагаю отрепетировать речь для гостей. – Заккео пожал плечами. – Хотя ты можешь поступить по-своему.

Ева бросилась к Заккео. Ее поразительно красивое лицо с безупречной кожей дрожало от гнева. Она остановилась в нескольких футах от него.

Заккео обратил внимание на разительный контраст между ее светлыми волосами, черными бровями и ресницами, который всегда его восхищал. Но не больше, чем ее чувственные, темно-красные губы. И ее фигура.

– Ты полагаешь, что я не имею права голоса в этом презренном спектакле, который ты устроил, – сказала Ева. – По-твоему, я буду безропотно смотреть, как ты унижаешь мою семью? Ты ошибаешься!