Книга Игра в ложь. Я никогда не… - Сара Шепард

Я вздрогнула. Возможно, они были со мной в ту ночь. Может, вместе добили свою якобы лучшую подругу. И не исключено, что если Эмма не проявит осторожность, то окажется следующей жертвой.

Эмма провела руками по лицу и снова посмотрела на Итана. Чувство вины поднималось у нее в груди. Тот, кто убил ее сестру, следил за каждым шагом Эммы. Сколько пройдет времени, прежде чем убийца догадается, что Итан знает о ней правду, и попытается заткнуть рот и ему?

– Слушай, ты не должен мне помогать, – прошептала она. – Это небезопасно.

Итан повернулся и пристально посмотрел на нее.

– Тебе не стоит заниматься этим в одиночку.

– Ты так думаешь?

Он кивнул, и Эмму захлестнуло чувство благодарности.

– Спасибо тебе. А то я, кажется, уже иду ко дну.

Итан выглядел удивленным.

– А я думал что ты непотопляема.

Эмме захотелось протянуть руку и прикоснуться к пятнышку лунного света на его щеке. Он подошел ближе, так что они стукнулись коленками, и чуть склонил голову, как будто собирался ее поцеловать. Эмма чувствовала жар его тела и не могла оторвать глаз от его полной нижней губы.

Ее мысли кружились, она вспоминала прошлую ночь, когда он сказал, что его волнует девушка, получившая жизнь Саттон в наследство. Что его волнует она. Другая бы на ее месте уже давно сообразила, что делать в таких случаях. Эмма вела в своем дневнике список «Способы флирта», но никогда еще не применяла эти способы на практике.

Щелк.

Эмма встрепенулась, посмотрела направо. По ту сторону корта, за деревом мелькнул голубоватый отсвет, как будто кто-то стоял там с телефоном и наблюдал за ними.

– Ты видел?

– Что? – прошептал Итан.

Эмма вытянула шею. Но впереди была только тьма. И эта тьма рождала тревогу: кто-то видел – и слышал – все.

3

Под стук колес

В понедельник утром Эмма сидела за гончарным кругом в студии керамики школы «Холли» среди ошметков серой глины, деревянных инструментов и ожидающих обжига в печи кривобоких чаш на деревянных подставках. В воздухе пахло влажной землей, в ушах стоял шум от вращающихся колес и топота неуклюжих ног, нажимающих на педали.

Мадлен сидела на табуретке справа от Эммы и с ненавистью смотрела на гончарный круг, словно видела в нем орудие пыток.

– Зачем мы делаем эти чертовы горшки? Для чего тогда Pottery Barn[5]?

Шарлотта фыркнула.

– В Pottery Barn не продают керамику! Может, ты еще думаешь, что Crate & Barrel[6]торгует ящиками и бочками?

– А Pier 1[7] – пирсами? – захихикала Лорел, сидевшая впереди.

– Меньше слов, больше творчества, девочки, – пресекла разговоры миссис Гиллиам, преподаватель по керамике, пробираясь между гончарными кругами. Колокольчики браслета на ее лодыжке мелодично звенели в такт шагам. В облике миссис Гиллиам безошибочно угадывалась ее профессия. Она носила широкие шаровары из джерси, жаккардовые жилеты, броские ожерелья поверх туник с принтами, и пахло от нее заплесневелыми пачулями. Она была чересчур эмоциональна и напоминала Эмме миссис Тёрк, старушку из социальной службы, которая всегда говорила так, будто декламировала шекспировский монолог. Скажи мне, Эмма… хорошо ли с тобой обращаются в этом сиротском приюте?

– Отличная работа, Ниша, – проворковала миссис Гиллиам, проходя мимо глазуровочного стола, за которым девочки раскрашивали глиняные горшки чем-то желто-коричневым. Ниша Банерджи, второй капитан теннисной команды Саттон, с торжествующей ухмылкой обернулась к Эмме. В ее глазах полыхала ненависть, и по спине у Эммы пробежала дрожь. Она уже догадалась, что Ниша и Саттон не на шутку враждовали, и с тех пор как Эмма вошла в жизнь Саттон, Ниша стала и ее злейшим врагом.

Отвернувшись, Эмма положила ком серой глины в центр гончарного круга, обхватила руками и, медленно нажимая на педаль, запустила колесо, придавая заготовке чашевидную форму. Лорел тихо присвистнула.

– Откуда ты знаешь, как это делается?

– Хм, новичкам везет. – Эмма пожала плечами, словно не видела в этом ничего особенного, но руки у нее слегка дрожали. В голове всплыл заголовок: «Навыки Гончарного Дела Разоблачают Самозванку Эмму Пакстон. Скандал!» Эмма занималась в мастерской керамики еще в Хендерсоне. После школы она часами просиживала у гончарного круга, лишь бы не идти домой, к Урсуле и Стиву, приемным родителям, у которых она тогда жила. Истинные хиппи, они презирали гигиену, строго соблюдая заповедь «Мылу – нет!», что было заметно по ним самим, по их одежде и восьми шелудивым псам.

Эмма просунула руку в чашу и издала фальшивый вздох разочарования, когда та рухнула.

– На сегодня хватит.

Как только миссис Гиллиам скрылась за дверью, Эмма отыскала взглядом Мадлен и убрала ногу с педали. Она по-прежнему считала Мадлен и компанию наиболее вероятными убийцами Саттон. Но ей не хватало доказательств.

Вытерев руки полотенцем, она достала айфон Саттон и прокрутила календарь.

– Эй, девчонки? – воскликнула она. – Кто-нибудь помнит, когда я в последний раз делала мелирование? Я забыла отметить в календаре, теперь боюсь пропустить следующее. Когда же это было… не тридцать первого августа?

– Какой это день недели? – спросила Шарлотта. Она выглядела измученной, как будто ночью глаз не сомкнула. Она так усердно мяла глину, что ее заготовка на глазах превращалась в лепешку.

Эмма снова постучала по экрану телефона.

– Хм… накануне вечеринки у Ниши. – За день до того, как Мадс похитила меня в каньоне Сабино, думая, что я – Саттон. Или, возможно, зная, что я – не Саттон. – За два дня до школы.

Шарлотта взглянула на Мадлен.

– Не тот ли это день, когда мы…

– Нет, – отрезала Мадлен, окинув Шарлотту ледяным взглядом, и повернулась к Эмме. – Мы не знаем, где ты была в тот день, Саттон. Пусть кто-нибудь другой лечит твою амнезию.

Фарфоровая кожа Мадлен поблескивала в ярком свете ламп. Ее глаза сузились, когда она посмотрела на Эмму, как будто призывая оставить этот разговор. Шарлотта перевела взгляд с Эммы на Мадлен, и на ее лице промелькнула тревога. Даже Лорел сидела впереди с неестественно прямой спиной.