Книга Что я делала, пока вы рожали детей - Кристин Ньюман

Несколькими годами ранее, ударившись в панику из-за обилия одетых в бикини абитуриенток университета Санта-Барбары, с которыми мой парень проводил время, я не выдержала и прочитала дневник Вито (знаю, знаю). Там он писал, что через два года, после защиты магистерской диссертации, он сделает мне предложение. Отличные новости, правда? И никаких историй о дефлорации девчонок на серфах! Я, правда, посмотрела на это под другим углом.

Однако, несмотря на свою отчаянную любовь к нему, я запаниковала.

Для меня брак был концом, а не началом сказки. Камнем и веревкой на шее. Поражением, решением бросить интересную жизнь ради жизни, как у всех остальных. Скорее «долго», чем «счастливо»

Почему я так думала? Ну… вернусь к этому позже.

Прочитав дневник Вито, я исполнилась решимости намекать ему почаще, что брак – это не для меня. Я говорила ему, как хочу провести с ним всю жизнь, поскольку жизнь без него для меня равноценна потере руки или ноги. Я сказала ему, что когдаааааааааааааа-нибудь захочу иметь детей, но брак создан для других людей, определенно. Для обычных людей. Для тех, которые выкладывают кругленькие суммы денег за футболки, когда во всем мире голодают дети, или для тех, которые волнуются о том, подойдет ли нарисованная ими картина к обивке дивана. Для людей, стремящихся поставить штамп закона на то, чем они и так обладают.

«Зачем людям штамп в паспорте – чтобы заверить то, что у нас уже и так есть?» – в конце концов стал повторять и Вито.

Поэтому когда он сделал предложение через шесть недель после разрыва, я знала, что он на самом деле не хочет жениться на мне и жить в Лос-Анджелесе. У него всего лишь появилось желание запрыгнуть в свою машину, быстро гнать по шоссе и приехать ко мне – как в конце какой-нибудь романтической комедии, – чтобы облегчить нашу боль. (И затем спокойно спать со своей свеженькой студенткой.) Но наши чувства друг к другу никогда не были проблемой – мешало лишь то, что мы хотели прожить свои жизни по-разному. Поэтому я сказала «нет» – и он не выглядел удивленным или хоть капельку расстроенным.

«Считай это постоянно открытым предложением!» – сказал радостно Вито по пути в машину.

И уехал обратно в Санта-Барбару – вернулся к 19-летней девчонке, с которой начал встречаться через пять минут после того, как мы расстались. Я же тем временем провела несколько месяцев метафорически и буквально в позе зародыша, задаваясь вопросом, которым, я уверена, задаются многие бывшие девушки походников: смогу ли я еще когда-нибудь воспользоваться палаткой, которую он мне подарил?

Расставание с Вито меня на самом деле расстраивало. Именно поэтому однажды вечером в Амстердаме Майк дал мне таблетку.

Ну, это, пожалуй, не совсем правда. Майк дал мне таблетку, поскольку мы четверо больше не могли выносить друг друга. Хоуп злилась на своего бойфренда, потому что он отправился на стриптиз без нее. (Подсказкой мне стали десять царапин от ногтей на его шее. Парней, естественно, после этого выгнали из комнаты Хоуп.) Майк злился на меня, поскольку бойфренд Хоуп сболтнул ему, что я решила остаться в Париже подольше, устав от его тупых вопросов. Бойфренд Хоуп точил на меня зуб, считая, что я проявляю снобизм по отношению к его другу. Я злилась на Хоуп за то, что она превратила наш прекрасный девичник в поездку слез и ссор, пригласив далеко не самых лучших парней. А нам ведь нужно было еще неделю там жить.

«Нам нужен химический мост обратно к дружбе», – подвел итог Майк.

Наверное, он был прав. Мы все переглянулись, подумав о том, насколько сильно мы не хотим провести следующую неделю вместе, и обратились к мешочку с таблетками.

Через несколько месяцев Майк признался, что нашел тот мешочек на полу самого большого кофешопа в Амстердаме, месте, которое возглавляет список всех студентов под названием «А давайте поедем в Евротур!». Поэтому он не был абсолютно уверен в том, что внутри пакетика не находился, собственно, какой-нибудь яд. Что, кстати, совсем не смешно.

Но это не был яд. Мы снова любили друг друга! Я танцевала с парнем Хоуп под Bésame Mucho, наши тела слились в идеальном меренге[4], который я вспоминаю до сих пор. Я вдруг неожиданно прозрела и увидела, какой Майк душка – душистый душка, и больше не осуждала его. С Хоуп же мы плакали друг у друга на плече, радуясь нашей многолетней дружбе. И в каком-то из баров Амстердама мы встретили Фиону, 20-летнюю рыхлую британскую девчонку на костылях, которая хотела замутить со мной.

Я, понимаете ли, выросла на пару лет раньше поколения девчонок, которые целуют других девчонок, и им это нравится.

Честно говоря, перспектива попробовать лесбийский опыт с британской девчонкой-калекой в Амстердаме выглядела весьма заманчиво. Раньше у меня не было никакого опыта с девушками, но в тот вечер Фиона (как и все остальные) получила порцию настоящей любви Кристин – и нацелилась на меня.

Мы сидели рядом довольно долго, разговаривая на очень личные темы, как могут разговаривать только два человека под кайфом, когда я поняла, что эта женщина со мной флиртует! А я… флиртовала в ответ? Взглянув на нашу близкую беседу как будто со стороны, я спрашивала себя, хватит ли у меня смелости сделать нечто новое и шокирующее на глазах у людей, которые привезут эту историю домой.

В итоге против Фионы действовали ее болтовня и излишняя открытость. Она рассказала, что в ее 20 лет у нее было более 30 сексуальных партнеров. К своим 26 годам я дошла до числа три, и прямо у нее над головой я видела короткий мультик про половые инфекции, которые словно маленькие сердечки вылетают из головы влюбленной мультяшки. И пока я размышляла, что проколотый язык Фионы может очень неплохо разнообразить мой единственный лесбийский опыт (лесбийский секс ведь так языкоцентричен, и все такое), я заметила, что она и правда выглядела очень нездоровой. И этот потный, липкий блеск на ее лице, который я называю «наркотический пот»… ее вид не предвещал ничего хорошего. А еще были костыли и сломанная лодыжка, про которую она не могла вспомнить, где ее сломала, что как-то не очень вписывалось в мой обнаженный сценарий. Кроме того, на всю оставшуюся жизнь мне придется смириться с тем, что именно Майк среди всех людей сохранит эту абсурдную историю обо мне. Таким образом, на исходе ночи я, как и многие другие до меня, решила, что Фиона – не тот человек, с которым мне нужно сходиться.

И Майк переспал с ней вместо меня.

Я же наконец встала на ноги после недели на темной стороне и вытащила всех из кроватей часа в три дня, чтобы устроить хоть небольшую обзорную экскурсию. Мы сходили в дом-музей Анны Франк, поели блинчиков (сладких). Сходили в музей Ван Гога, поели блинчиков (острых). И в итоге я запихнула всех в поезд, и мы поехали смотреть на поля тюльпанов.

Мы пили растворимый кофе и смотрели из окон поезда на фермерскую Голландию – казалось, что ее раскрасил гигантский воспитанник детского сада. Километры красного рядом с километрами зеленого, затем километры фиолетового и километры желтого.