Книга Розовый террор - Надежда Нелидова

– Лялька, здорово бы нам было уйти в деревню, ближе к лесу.

– К лесу? С какой стати?

– А с какой стати многие выдающиеся люди стремились вернуться на природу, в деревню? Все они искали смысл жизни и приходили к выводу, что он в единении с землей. Крестьянствовать, добывать себе пропитание… – Неля отложила нож, потому что разговор предстоял серьезный.

– Вот представь. Отыщем мы лесную завалященькую сторожку, выскребем, вымоем, обставим. Я возьму из дома зеленый торшер, а ты журнальный столик… ну тот, одноногий, польский. Прихватим полосатый ковер из спальни, под тигровую шкуру. Сделаем всё очень миленько. Главное, мы обретем самостоятельность, независимость. Маме все объясним, скажем, хотим сами добывать хлеб насущный. Она еще радоваться будет; что таких дочерей вырастила, – это Неля сказала очень неуверенно. – Как ты, Лялька?

И вот они уже фантазировали с безудержностью ничуть не меньшей, чем когда обдумывали план с гостиницей.

Бревенчатый домик будет стоять непременно на берегу пруда. По вечерам туман будет заволакивать окрестности молочными клубами. На другой стороне пруда будут расти душистые заросли черемухи, а в них – щелкать соловьи. В сарайчике они поставят кроличьи клетки. Ляля в низко повязанном платке, как у Марины Нееловой в фильме «С тобой и без тебя», босая, будет доставать из корзинки болотную травку и давать ее в хрупающие зубки кротких красноглазых крольчат. Решили, что не лишним будет завести поросенка. Под ноябрьские праздники они вызовут из деревни «мужика», который «заколет» поросенка и «освежует». «Мужику», само собой, нужно будет поставить «шкалик».

Долго думали, держать ли гусей. Ляля слабо сопротивлялась, говоря, что хлопот и так будет предостаточно: дом, огород, скотина… Но когда Неля, не скупясь на краски, нарисовала картину, как на красной вечерней зорьке из тумана чинной цепью выйдет большущая гусиная стая, и у всех гусей будут свернуты набок тугие зобы – Лялькино сердце дрогнуло.

Собаку завести – это непременно. Не какую-нибудь комнатную болонку, от которой воняет шампунем, а дворняжку – глупую, преданную и веселую. Огород – само собой. Они разобьют его на квадратики, самый большой отведут под картофель, квадратики мельче – под морковку, редис, петрушку и другую зелень, название которой они вспомнили из табличек на колхозном рынке.

В общем, пискнула Ляля, прелесть!

Еще оставался неразрешенный вопрос: телевизор. Ляля говорила, что умрет от тоски, если хотя бы часика четыре в день не посидит у голубого экрана. Неля категорически возражала против этого ящика вообще. Ведь, говорила она, им с Лялькой стоит только одну-единственную передачу посмотреть – и вся их затея к черту полетит, они не выдержат и удерут в город…

7

Следующий день был посвящен разговорам о предстоящей лесной жизни. Как это было здорово – после стольких дней бездействия вновь найти дело, зажить в бурном ожидании завтрашнего дня, тем более такого обещающего и лучезарного дня.

За завтраком Ляля неожиданно сочинила стихотворение, которое посвящала «С. Р»:

– Как правильно ты поступил,

Что в наш суетливый век

Ты только с зверьем говорил

– И видел лишь сосны да снег.

– Душевности и красоты

Ты в людях, мой друг, не нашел.

Как правильно сделал ты,

Что в лес от людей ушел.

Неля порукоплескала скромному кудрявому автору и поинтересовалась, кто это «С. Р»? Уж не одноклассник ли Славка Рубан? Славка, вызывая страшную ревность Нели, два года подряд провожал Лялю домой и нынче подал документы в Саратовское танковое училище. И вообще, вряд ли бы он согласился «видеть лишь сосны да снег»: Славка любил посещать пивбары и обожал дискoмузыку.

Второе стихотворение получилось тоже само сoбой. Просто Ляля подозрительно притихла, пошевелила губами, а потом испуганно призналась:

– Нель, а я еще сочинила.

Неля быстренько занесла его в тетрадь, чтобы не забыть. Оно понравилось Неле больше. «В нем есть мысль, оно не такое расплывчатое и сентиментальное, как первое, и не посвящается никакому С.Р.

Единственное, что я люблю, это лес, лес вдалеке от села.

Как хорошо, что сюда цивилизация не пришла.

Цивилизация – это гибель мудрых старых деревьев.

Вместо них взметнутся дома, гудящих столбов ожерелья.

Визгом собачьим зальется пила, засуетятся пигмеи,

Те, что богами считают себя и ни-че-го не умеют.

Вздрогнут беспомощные титаны, гневно застонут и рухнут навек

В грязный, затоптанный сапожками гадких пигмейских ножонок снег,

– и в том же обличающем духе дальше на двух листах.

Выезжать захотели сразу. Даже лучше, что на носу зима – к лету успеют проштудировать необходимую литературу по ведению личного подсобного хозяйства. У них оставалось еще достаточно денег (плоды изощренной Нелиной экономии – молодец, Нелька!) Ну, это туда-сюда, на билеты, на ночлег, на питание. В дороге еда получается почему-то всегда намного дороже. Ну и неужели, в конце концов, мать с отцом не захотят помочь дочерям, которые решили не покладая рук трудиться? Это только в первый год будет трудно, а потом, глядишь, сами сестры будут подкидывать в родительский дом сотенку-другую в месяц.

А вечером к дому подъехал новенькая «волга», и оттуда выбралась хозяйка с авоськами. Вошла, восхитилась уютом и чистотой комнаты, ужаснулась тому, как выглядят сестры («Как из концлагеря!»). Ляле велела немедленно растапливать печь, вместе с Нелей принялась выгружать провизию из авосек. Под конец даже вытащила бутылку вина и подмигнула девочкам.

Ляля с Нелей, сидевшие в последнее время на одной картошке, жаренной на маргарине, повеселели. Жаренье и паренье было в самом разгаре, когда в дом вошел молодой человек в светлом плаще.

– Сын. Толя, – сказала хозяйка с гордостью.

– Мам, куда сумки пристроить?

Ляле и Неле сказал:

– Как жизнь, студентки? Как учеба?

Почему-то сестрам одновременно показалось, что сын Толя догадывается о том, что Ляля с Нелей ни в каком институте не учатся. И что он знает о походе сестер на вокзал и видел от начала до конца их страшный позор. Именно поэтому, коrда подвыпившая хозяйка, с чувством перецеловав девочек, ушла проведать соседок, Неля сказала не без удовольствия:

– Просим передать вашей маме, что мы здесь жить больше не будем. Мы уезжаем в деревню.

Ей казалось, они наносят ощутимый удар хозяйкиным сладким расчетам: шестьсот рублей в год, не пито – не едено, собиралась выудить!

Сын Толя приподнял насмешливо бровь: «Да что вы говорите?!» И продолжал, как ни в чем ни бывало, разделывать на тарелке мясо и отправлять его маленькими порциями в рот.

– Узнаю знакомое, – говорил он в паузах между жеванием и проглатыванием, постукивая вилкой о край тарелки. – Своеобразная пощечина общественному вкусу. Пресловутая проблема отцов и детей. Искаженная идея толстовщины. Ну что ж, каждому хочется заявить о себе. Чем оригинальнее, тем лучше!