Книга Проклятие Вероники - Яна Розова

– Катя, – голос Маргариты прозвучал опасливо, будто она боялась меня спугнуть, как птицу. – Я хотела еще вот о чем поговорить…

– О чем?

Я быстро свернула документы на рабочем столе и обернулась к ней.

– Я хотела тебя пригласить кое-куда. Есть одна женщина, она гадает на кофе, на картах…

– Маргарита, давай попозже вернемся к этому вопросу, – ответила я.

Маргарита стояла возле рабочего стола Артема и смотрела на него, на меня, на все вокруг мокрыми глазами. Когда я выключила компьютер, она снова зарыдала. Как же мне не хотелось снова ее обнимать, утешать, говорить!.. Но если я сейчас поднимусь из-за стола, то придется.

Желая потянуть время, я стала перебирать папки на столе мужа. “Кутузкина” – прочитала я на одной из них. Открыла, увидела договор со всеми реквизитами и адресом. Адрес был странный – Шемякинский лес, 9. Да, у нас есть лес за городом. Наверное, там и участки поделены.

Я встала, надеясь обойти вдову номер два, но не удалось. Рита обвила меня своими мягкими руками. Самое страшное заключалось в том, что я рисковала разрыдаться с ней вместе. Не от горя, а от злости, обиды, разочарования.

Артем мне изменял!

– Маргарита, ну все уже, не плачьте, – уговаривала я, разглядывая пути бегства.

Через стекло, разделявшее общее помещение и кабинет Артема, я видела сотрудников фирмы. Они занимались своими делами, сидя за компьютерами, разговаривали о чем-то важном, архитектурном.

Открылась входная дверь, и в офис вошел человек со светлыми, коротко стрижеными волосами. Он был одет в синие джинсы и темно-зеленую футболку. Чем-то посетитель напоминал спортсмена-легкоатлета или футболиста – подтянутый и расслабленный одновременно. Он что-то спросил у секретаря, и она указала ему на наш кабинет. Наверное, заказчик, которому необходимо поговорить с ведущим архитектором фирмы. Сейчас это Маргарита.

Тем временем, тот самый ведущий архитектор немного просох. Я воспользовалась этим и, попрощавшись, выскочила из кабинета. При этом чуть не столкнулась с Футболистом, который намеревался войти в кабинет.

Он машинально, сквозь зубы, извинился.

Я пересекла офис, выбежала в коридор, вызвала лифт. Он был на первом этаже, а я – на восьмом. Это было невыносимо.

Джон

Это было невыносимо – оставаться в доме тестя хотя бы еще минуту.

И жаль его было, и зло брало. Позже я объясню, почему.

Само собой надо выяснить, куда денежки делись. Пять миллионов – не фиги воробьям крутить. Это целый дом или дорогая тачка. Я бы “Харлей” купил… да и то – вряд ли. Некоторые детские мечты можно оставить в детском возрасте. И “Харлеи” тоже.

А дорогие тачки никогда не были для меня фетишем. Мне больше по вкусу бессонные ночи в автосервисе моего дружка Авдея. И чтоб потом получился такой “Козел”, как мой УАЗ. Вот еще лебедку к нему приторочу и буду готов к трофи-рейду. А для этого надо денег. А для этого надо поработать на Вась-вася. А для этого надо быстрее разобраться со смертью Ксю.

Но я уверен: то, что я разведаю, не раскроет мне причин смерти Ксю. Тесть считает, что мужчина, с которым Ксю познакомилась, обокрал и убил ее. Но это не так. Обокрал – да. Ксю была идеальной жертвой для любого мало-мальски сообразительного афериста. Но убила себя она сама. Обмануть папу – а это ай-яй-яй. Это плохо, это непослушно, это не по-ксюшински!

Вы даже не представляете, как отец давил на нее! Когда Ксю рассказывала о своем детстве, я реально расстраивался. Особенно, если учесть, как “воспитывала” меня моя мама.

С трудом можно было поверить, например, в такую историю. Однажды в школе, когда ей было лет десять, на Ксю напали мальчики из старшего класса. Они отобрали у нее шапку, стали швырять ее друг другу через голову жертвы. Вырвали из рук портфель, высыпали все учебники – прямо в снег, в грязь, затоптали ботинками… Ксю плакала, ведь что она, пигалица, могла? А мимо шли прохожие и делали вид, что не замечают, как над девчушкой издеваются ублюдки.

Меня там не было! Я в те времена только и делал, что дрался! Иногда даже по поводу. А уж за девчонку вступиться – это было святое.

Мама меня не ругала. Она только говорила, что возмездие должно быть сопоставимо с преступлением. А мне и сейчас кажется, что иногда можно и превентивно врезать…

Ксю пришла домой, заливаясь слезами. А папа ей – сама виновата! Суши и чисть свои учебники, стирай одежду, переписывай все упражнения в новую тетрадь!

И так во всем. Получила ли двойку, поссорилась ли с подружкой, и даже если украли кошелек – ты сама во всем виновата!

Чувство вины у Ксю было переразвито до невероятности. Она боялась ошибиться, оказаться неправой, допустить промах. Боялась до такой степени, что предпочитала прятаться от жизни вместо того, чтобы радоваться ей.

Иногда из-за этого с ней было очень тяжело. Она боялась мне не понравиться, разочаровать. Она ловила мое настроение, как самый мощный радар на земле. И это меня вводило в ступор. Однажды, она призналась, что первый раз поцеловалась со мной из вежливости. Только потому, что побоялась обидеть отказом.

И как бы я не пытался ее перевоспитать, у меня ничего не выходило. Прошло немало времени, прежде чем я понял – человек, которого так прессинговали с пеленок, никогда не сможет быть как все. Но я и на это был согласен. Я уже полюбил Ксю.

В общем, к тестю я испытывал такое смешанное чувство, как ветеран войны к Сталину. Вроде бы в войне победили, но цена страшная! Вот и он – вроде вырастил дочку хорошим человеком, но с какими комплексами!

Вот только стоит ли мне тестю говорить, что это он виноват в смерти дочери?

…От тестя я поехал в офис одного архитектора, Шульгина. Тесть рассказал, что между ним и Ксю случился некий скандал. И потупил глазки. Алексей Анатольевич, кажется, был как-то замешан в том инциденте, но признаваться не собирался.

Услышав эту историю, я решил начать расследование с нее. Просто, чтобы отсеять эту историю и заняться поисками того таинственного мужика. Интуиция мне подсказывала, что найти его будет сложнее, чем кажется.

В офисе “Шульгин и К” я спросил их шефа. Секретарша сказала, что его нет, но есть заместитель и супруга Шульгина. Вон они, в том кабинете за стеклом.

Я глянул туда: светловолосая хрупкая молодая женщина в белых брюках утешала пышную даму в траурном черном платье. Та рыдала навзрыд.

– Что у вас произошло? – спросил я девушку.

Я сразу и не обратил внимания, что и у нее самой глаза красные.

– Артем Андреевич умер, – сказала она.

– Болел тяжело?

Девушка посмотрела на меня растеряно и ответила:

– Несчастный случай.

Уточнять я не стал, о чем после слегка сожалел.

Неудобный момент для разговора. Но я не собираюсь возвращаться сюда еще. У меня нет времени. И я направился к кабинету, где рыдала вдова. У стеклянной двери меня чуть не сбила с ног вторая женщина, блондинка.