Книга Слепень - Вадим Сухачевский

– Подожди, Поленька, – остановила ее Катя, – надо же все по порядку.

– Да, да, – подтвердил Юрий и мягким голосом обратился к пленнику: – Так вот, любезный, хотелось бы сперва знать, кто вы такой и что вас подвигло на подобные деяния.

Он нарочно взял этот интеллигентный тон: при подобном обращении такие типы сразу наглеют и много болтают. Некую роль тут должны были сыграть и его очки: при виде очкариков типы почему-то в особенности распоясываются. И он не ошибся.

Человечек вскричал:

– Права не имеете! Кто вы такие, чтобы вот так вот с людьми?! Я требую, чтобы меня развязали.

Юрий закивал согласно:

– Конечно, милейший, развяжем, со временем развяжем непременно. Однако вы пока не ответили на мой вопрос. Для начала – на первый: кто вы?

– Чурилло Василий Афанасьевич. Между прочим, депутат районного совета. – В его осанке появилась некоторая горделивость. – И поэтому я требую…

Так же мягко Юрий его перебил:

– Потом, потом. Требования – это потом. Покуда же, Василий Афанасьевич, ответьте на второй вопрос: что вас толкнуло на все эти подвиги?

Человечка понесло. Он заговорил торопливо:

– Я очищал мир! Да! Очищал! От таких вот напомаженных краль! Не место им на нашей советской родине!

– Можно я ему вмажу? – тихо спросил Викентий.

– Ни в коем случае, – так же тихо ответил Юрий. – Послушаем-ка, послушаем…

Пленник явно услышал его слова и, кажется, воспринял их как одобрение. Голос его наполнился правотой.

– Я всегда очищал мир от тех, кому не место в нем! От врагов народа, от беглых раскулаченных! У меня грамота есть от НКВД! Я член ВКП(б), между прочим! И судить меня может только наш справедливый советский суд!

– Будет тебе суд, – пообещала ему Полина. – Не совсем, правда, советский, но уж точно – справедливый.

Тот взвизгнул:

– Я прошу оградить меня от этой дамочки! Она еще ответит за нанесение побоев депутату райсовета!..

Что-то еще визжал – снова о заслугах своих, о грамотах, об очищении мира. Юрий, не особо вслушиваясь, думал о другом: да, решение о реанимации Тайного Суда было правильным. Ну схватила бы когда-нибудь наша доблестная милиция этого подонка (что тоже еще вилами по воде писано), ну дал бы ему наш советский суд, учитывая все его грамоты и билет члена ВКП(б), лет пять, не шпион же, не враг народа. А таким, как он… Вот уж кому воистину не место…

Визг его уже порядком надоел, и Юрий совсем уже другим тоном приказал Викентию:

– Заткни его.

Викентий быстро затолкал пленнику в рот кляп все из того же шарфа. Теперь депутат мог только вращать глазами, которые опять наполнялись ужасом.

Юрий сказал Викентию:

– Обустрой там, в подвале, все для заседания. Как управишься, так и начнем.

* * *

Заседание началось около полуночи. Викентий все обустроил как положено – возвышение для судей, перед ним – стул для обвиняемого, сбоку – место для палача. Когда Юрий, Катя и Полина спустились в подвал, трясущийся член ВКП(б) уже сидел, привязанный к своему стулу, а Викентий встречал их в красном палаческом колпаке. Катя вынуждена была смириться с тем, что на изготовление этого колпака ушла красная скатерть из гостиной: Викентий все-таки сумел настоять на том, что без колпака никак нельзя, без колпака это будет не заседание, а черт-те что. Ладно, чем бы дитя ни тешилось…

После того, как судьи расселись, Викентий вытащил изо рта подсудимого кляп, и тот сразу же запустил свою заезженную пластинку про спасение родины от всяческих элементов. Судьи слушали молча, палач сидел на своем месте, неподвижный как изваяние, и в эти минуты удивительно был похож на своего покойного приемного отца, тоже палача Тайного Суда и тоже Викентия.

Когда подсудимый иссяк, судьи переглянулись и лишь молча кивнули друг другу. Да, случай был бесспорный.

Юрий встал и произнес:

– Подсудимый Чурилло, решением Тайного Суда вы приговариваетесь к смертной казни.

– Нет! Вы не имеете пра… – завизжал было тот, но Викентий уже затыкал ему рот кляпом. Затем приподнял свой колпак и вопросительно посмотрел на судей, ожидая положенного в заключение слова.

– «Палка»?.. – спросила Полина у Кати и Юрия. – Или «веревка»?.. Нет, лучше «камень», правильно?..

Катя поморщилась:

– Ах, оставь ты этот детский сад. Лично мне надоели эти игры в Средневековье.

Васильцев был с ней согласен. Ну их к шутам, эти дурацкие традиции!

– Просто отведи его куда-нибудь подальше да и пристрели, – сказал он Викентию. – Можешь не закапывать – спишут на нахаловских урок.

Полина приняла такое решение вполне спокойно, а вот Викентий смотрел на него укоризненно, с явным недовольством. Возражать, впрочем, не решился. Вздохнув, снова напялил свой колпак и потащил трясущегося приговоренного из подвала наверх. Когда судьи тоже поднялись, ни Викентия, ни его жертвы в доме уже не было.

Минут через десять откуда-то издали донесся чуть слышный звук выстрела.

* * *

А на другой день Полина вернулась с работы какая-то немного не в себе, сразу было видно – случилось что-то. На все расспросы Кати и Юрия она поначалу только отмахивалась, но, когда они проявили настойчивость, сдалась все-таки.

– Наверно, мне просто показалось… Показалось, что я увидела издали одного человека… Но нет, померещилось, конечно! Наверняка он давно уже сдох!..

На вопрос, что за человек такой, нехотя ответила:

– Какая вам разница? Ну, допустим, Слепченко его фамилия… Нет, ошиблась, похоже – лицо совсем другое… Разве только походка…

Юрий не нашел сил признаться, что уже слышал эту фамилию, иначе заодно пришлось бы признаться, что он когда-то подслушал их с Викентием разговор. Да, да, тот самый Слепченко, Слепень, ее мучитель! Могла, впрочем, и обознаться, а привиделся он ей из-за того, что она слишком часто вспоминала о нем.

– Но к вам это не имеет никакого отношения, – добавила Полина и ушла в свою комнату.

Тут она ошибалась. Это очень даже имело к ним отношение. Да какое!..

Но только без заглядывания в будущее иди-ка это знай.

Глава 2

Сов. секретно

Из сов. секретного досье

Слепченко Сергей Савельевич, 1903 г. рождения, русский, из рабочих. Служба в органах ОГПУ/НКВД с 1932 по 1939 г., член ВКП(б) с 1933 г.

С юности проявил недюжинные способности ко всякого вида единоборствам, за демонстрацию которых в 1933 г. был награжден грамотой председателя ОГПУ, а в 1935 г. – наркома НКВД.

Также проявил большие оперативные способности.