Книга Посмертная месть - Михаил Черненок

— В каком смысле?

— По шепоткам гостей я поняла, что Николай закончил железнодорожный техникум и работал машинистом электровоза на Кузбасском направлении. Кажется, в Кузнецке познакомился с красивой молодой женщиной и отбил ее у какого-то очень богатого коммерсанта. Чтобы избежать мести, бросил электровозную работу и укрылся в Таежном. Может, это бабьи сплетни, но такой вот разговорчик соседки Бормотовых вели между собой. Хотите узнать правду, проверьте.

— Проверкой любовных отношений уголовный розыск не занимается. — Голубев поднялся. — Лариса Васильевна, вдруг Олег появится дома, скажите ему, чтобы срочно зашел в милицию.

— Зайдет, если будет в состоянии передвигать ноги.

Глава IV

Чем больше Голубев размышлял о загадочном исчезновении Люлькина, тем сильнее у него крепло убеждение, что жизнь Олега завершилась трагически. В том, что убийство на совести «брокеров», Слава не сомневался. Проблема заключалась в другом: где преступники упрятали труп потерпевшего и куда скрылись сами?..

У небольшого кирпичного особняка со светлыми окнами и стильным крыльцом внимание Голубева привлекли два парня, укреплявшие над дверью вместо примитивной вывески «Вино-водка» другую, похожую на яркий праздничный транспарант: «Французские вина и коньяки». Тут же, возле черного японского джипа с затемненными стеклами, стоял молодой рослый мужчина в распахнутом малиновом пиджаке и давал парням руководящие указания. Голубев, узнав бывшего биатлониста, а ныне предпринимателя Красноперова, подошел к нему. Поздоровавшись, с наигранным удивлением спросил:

— Всеволод, ты всерьез надумал заняться торговлей импортной гадостью?

— Вячеслав Дмитриевич, реклама — двигатель торговли, — улыбнувшись, ответил Красноперов.

— Сколько же будет стоить, допустим, поллитровка парижского коньячка?

— На уровне ереванского.

— Серьезно?!

— Вполне.

— И не стыдно тебе дурить российский народ?

— Богатые сраму не имут.

— Когда вы, богачи, успели обморозить глаза?

Красноперов захохотал:

— В Сибири это сделать нетрудно.

— Да… «Сибир, Сибир — ты белый, как кефир», — сочинил один немецкий поэт на русском языке.

— Мы, Дмитриевич, стихов не сочиняем. У нас — проза жизни.

— Ага. «Как живете, колхознички?» — пошутил однажды большой начальник. «Хорошо живем!» — пошутили в ответ колхозники. — Голубев посерьезнел. — Всеволод, у меня к тебе есть конфиденциальный разговор.

— Без шуток?

— На полном серьезе.

— Пошли в машину. Там нас никто не услышит.

Когда уселись в джип, Слава спросил:

— К тебе вчера или сегодня не заявлялся Никита Куксин?

— Кто? — удивился Красноперов.

— Тот «форточник», который три года назад чуть было твои дорогие цацки не уволок.

— А-а-а… С какой радости ему ко мне заявляться?

— Понимаешь, у нынешних уголовников выработалась дурная привычка: предъявлять богатым коммерсантам счет за отсидку.

— По уголовным счетам я не плачу. Если Куксину мало двух зубов, то за предъявленный мне счет могу выставить ему всю челюсть.

Голубев усмехнулся:

— Хотя бартерные сделки нынче и в моде, но ты все-таки будь осторожен. Куксин может нагрянуть к тебе с крутым напарником.

— У меня крыша надежная.

— Крыша — крышей, а «мочат» вашего брата напропалую.

— Волков бояться — в лес не ходить.

— Упертые отморозки любого волка перещеголяют. А еще у этой братвы есть замашка — писать угрожающие письма. Куксин тебе не присылал из колонии ультиматумов?

— Прошлый год три или четыре месяца подряд регулярно приходили затертые конверты, — после недолгого раздумья ответил Красноперов.

— С каким содержанием?

— С просьбами срочно прислать курева, чая, тушенки, сгущенки и других продуктов питания. Заканчивалось каждое из этих посланий, помню, одной и той же фразой: «Ради сохранения собственного здоровья денег жалеть не надо».

— Тебя это не насторожило?

— Ничуть. Всех попрошаек и вымогателей я посылаю куда подальше.

— Куксина тоже послал?

— У меня нет привычки отвечать на письменные запросы побирающихся кретинов. Я и читал-то ту галиматью, как говорится, по диагонали. Потом — в мелкие клочки и — в мусорную корзину.

— Тебе сколько лет? — внезапно спросил Голубев.

— Недавно тридцатник разменял.

— И до сих пор не женился?

— Зачем мне, деловому мужику, лишняя обуза, когда кругом столько смазливых кошечек неприкаянно бродит?

— Кошачьи свадьбы по весне бывают. Или хорошему коту и в сентябре март?

— Вячеслав Дмитриевич… — Красноперов захохотал. — Не могу понять тебя. То «форточником» запугивал, теперь моральным обликом моим заинтересовался… Скажи прямо: чего от меня добиваешься?

— Соображаю, на чем Куксин может тебя подловить…

— Он разве отсидел срок?

— Отсидел. И, по моим предположениям, на пару с подельником уже загубил в нашем районе невинную душу.

— Чью?

— Олега Люлькина.

— Ни фига себе, ягода-малина!.. — удивился Красноперов. — Застрелили или зарезали?

— Может, задушили. Этот вопрос пока открытый. Ты, оказывается, знаешь Люлькина?

— Знаю. Олег недавно в моем магазине электропроводку заменил. Бескорыстный мужик. Из предложенных за работу денег взял только половину. Сказал, лишнего не надо. И тут же купил две плитки шоколада для дочек.

— Последний раз давно его видел?

— На этой неделе. В среду около семи часов вечера, когда возвращался домой из Кузнецка.

— Где ваши пути пересеклись?

— Между постом ГАИ, который расположен на стыке нашей дороги с автомагистралью Новосибирск — Кузнецк, и Таежным. У поста я чуть не застрял в скоплении машин. Омоновцы учинили тотальный досмотр. Стопорили всех подряд. Чтобы не куковать дотемна, сунул юному лейтенанту стольник, и тот без досмотра открыл мне зеленую улицу. Свернув с магистрали на нашу дорогу, проехал всего километров пять и увидел мчащиеся навстречу белые «жигули» Люлькина.

— Как ты их узнал?

— Госномер приметный: две десятки. По заведенной издавна водительской солидарности мигнул Олегу фарами. Мол, будь осторожен, впереди опасность. Поравнявшись со мной, Олег кивнул. Дескать, понял. В зеркало заднего обзора я видел, как он круто развернулся и погнал следом за мной. Мой джип легко выжимал больше сотни километров в час, «жигули» Олега от силы — девяносто, и очень скоро безнадежно отстали.