Книга История зеркала - Анна Нимова

Папаша Арно насупленно смотрел в сторону:

– Тогда мне нечего предложить вам, господа, разве что отправиться в Лион, где вы сможете остановиться в гостинице как раз по вашему вкусу.

– Ха, Лион! Ну и умник…

– Попридержи язык, хозяин, не тебе давать советы, как нам поступить!

Завязалась перепалка. Раньше мне не доводилось видеть, что бы кто-то из гостей или домочадцев столь уверенно возражал, и со вниманием я прислушивался к резким голосам, разносившимся по всему дому. Спор тот был скорее желанием избавиться от раздражения, вызванного, в свою очередь, усталостью, но гвардейцы не скупились на колкие словечки. Хозяин же старался быть сдержанным перед слугами короля, хотя я видел: это давалось ему немалым трудом. Остальные, по-прежнему в молчании, ожидали конца спора, и было неясно, понимают ли они нашу речь или, всё понимая, просто не считают нужным вмешиваться. Мальчик, закончив ужинать, пересел на другую скамью, и теперь я видел его лицо; взгляд блестящих глаз задержался на мне, но не было в нем ничего, кроме сильной усталости…

Неизвестно, чем всё закончилось, если бы в конце спора папашу Арно не озарило.

– Впрочем, господа, если хотите, можете оставаться прямо здесь. Гостей больше не ожидается, лавки сдвинем, а тюфяки я принесу.

Предложение было воспринято с некоторой благосклонностью, и мы, наконец, начали готовиться ко сну. По требованию гвардейцев хозяин вышел во двор ещё раз проверить, хорошо ли заперты въездные ворота, а я быстро убрал остатки от ужина. После этого мы отправились за тюфяками, по дороге папаша Арно шепнул:

– Послушай, Корнелиус, ложись-ка ты сегодня в кухне. А если что – беги скорее наверх и разбуди нас с Анной.

Я молча кивнул и про себя обрадовался представившейся возможности лучше присмотреться к гостям. То ли причина тому их необычные лица, а может, незнакомый язык, но сильно будоражили они мое любопытство. Не думать о гостях я уже не мог, и, словно угадав мои мысли, папаша Арно вдруг рассердился.

– Сразу отправляйся спать, да не вздумай с ними разговаривать!

И безо всякой надобности опять дернул моё ухо.

Вдвоем мы перетащили тюфяки и расстелили их на полу, как раз посередине таверны. Однако гости посчитали, что им удобнее спать порознь. Люди со смуглыми лицами устроились у стены, а королевские гвардейцы, посовещавшись, решили спать ближе к двери. Меня это не удивило: ещё во время ужина заметил, что, хотя они и путешествуют вместе, друг с другом почти не разговаривают. Конечно, большая разница между дорожным плащом и формой королевской гвардии, – рассуждал я, – как гвардейцы кричали на хозяина, он им и возразить не посмел. С простым человеком они не церемонятся, а уж если едут вместе, значит, это особый случай. Получается, всё-таки важные господа – эти люди со смуглыми лицами, если гвардейцы приставлены их охранять. Но как они оказались в нашем лесу, в стороне от прямой дороги…

С этими мыслями я остался в кухне. Папаша Арно загасил светильники, кроме одного, как раз рядом с лестницей, было слышно, как он медленно поднимается по ступеням. Вскоре шаги затихли.

Я сидел на полу и смотрел сквозь занавесь, как дрожит и качается робкий огонек: он то расплывался, то становился совсем крошечным. Если ты не один, ночная тишина никогда не бывает полной. До меня то и дело долетали шорохи, сонное бормотание и вздохи засыпающих людей.

Наконец, почувствовав, что сам засыпаю, с удовольствием опустился на теплый пол и уже предвкушал увидеть какой-нибудь приятный сон, как вдруг послышались осторожные шаги. От движения занавесь затрепетала, потом слегка отодвинулась, и смутная тень заглянула в кухню. Сонный, я приподнялся с пола, чтобы рассмотреть вошедшего. Вероятно, он нагнулся ко мне, но не рассчитал, и в темноте наши головы едва не столкнулись. Скорее догадался, чем разглядел лицо мальчика, а потом услышал его шепот:

– Можешь дать воды?

Сон мгновенно слетел с меня, так неожиданно было услышать, что он говорит теми же словами, что и я.

* * *

6

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга молча. Я пытался сообразить, должен ли ему что-то ответить или просто показать, в каком кувшине стоит вода. Так и не дождавшись ответа, мальчик продолжал тем же шепотом:

– Без воды не уснуть, от вашей свинины в горле пересохло.

И добавил:

– Как твое имя?

Вероятно, приключения того вечера подействовали так сильно, что я не удержался перед соблазном и все же вступил в разговор:

– Я думал: вы нездешние… Ты говоришь по-французски?

– Ты прав, мы нездешние, – откликнулся он. – Но моя мать была француженкой, и на этом языке я учился разговаривать… Так как тебя зовут?

– Корнелиус. А ты…

– Ансельми.

– Ансельми, – с удивлением повторил я. Никогда не слышал подобного имени.

Он говорил с непривычным акцентом, но плавная речь звучала так красиво, казалось, слова рождаются сами по себе, без его участия, и ему остается самое легкое: просто их произнести. Мой же язык был как деревянный и так беден, что завязать разговор стоило больших трудов. Сам не знаю, зачем я спросил:

– Ты много путешествовал?

– О, да! Приходилось… Когда я появился на свет, мои родители жили в Вероне, а потом мы переехали в Венецию.

Я решил умолчать, что никогда не слыхал ни о Вероне, ни о Венеции.

– А сейчас где твои родители?

Он сделал неопределенный жест рукой.

– Они уехали… Всё-таки можешь дать воды?

Стараясь двигаться как можно тише, я снял с полки кувшин.

– Мои родители живут в соседней деревне. Те другие, что с тобой, тоже говорят на французском?

– Очень плохо. Сказать по правде, они меня для того и взяли, чтобы поменьше объясняться. Так что это я при них, а не они со мной.

И тихонько рассмеялся своей шутке. Напившись, мой неожиданный собеседник опустился на пол, мне пришлось усесться рядом.

– Значит, ты из соседней деревни, а живешь на этом дворе. Сколько же тебе лет?

– Тринадцать лет и четыре месяца.

– Четыре месяца? Умеешь считать? Это неплохо. И чем же приходится здесь заниматься?

Я подумал: оказывается весьма приятно, когда к тебе проявляют интерес. Это заставило окончательно позабыть о наставлениях папаши Арно и продолжить беседу. Одно омрачало наш разговор – моя ужасная речь, позже Ансельми не упускал случая, чтобы подшутить надо мной, меня же воспоминания об этом до сих пор повергают в смущение.

– Я разношу еду, убираю со стола.

Ансельми искоса посмотрел, но ничего не ответил. Я поторопился прервать наступившее было молчание.

– А что делаешь ты?

– Я? Да, пожалуй, вроде тебя… Подношу, убираю. Конечно, я нетерпелив, но, думаю, придется заниматься этим годы, прежде чем мне доверят серьезную работу и сделают мастером.