Книга Ричард III и битва при Босворте - Питер Хэммонд

Тюдор был претендентом на английский престол от партии Ланкастеров, но его притязания имели под собой очень слабое основание. Сын Оуэна Тюдора и Маргариты Бофор, дочери Джона Бофора, герцога Сомерсета, он мог претендовать на престол лишь в силу того, что его мать считалась наследницей Бофоров, которые были потомками Джона Гонта, герцога Ланкастера. Бофоры считались побочной ветвью, хотя Генрих IV и узаконил их наследственные права; однако Тюдор и его мать были единственными уцелевшими претендентами из стана Ланкастеров. Тюдор воспитывался в Англии, но после крушения режима ланкастерской реставрации 1469–1470 годов его дядя и опекун лорд Джаспер бежал вместе с ним в Бретань. Герцог Бретонский взял их под свое покровительство, и они оставались там следующие двенадцать лет. Об их жизни в Бретани сохранилось мало сведений. Хотя они не имели большого политического веса, Эдуард IV время от времени пытался вернуть их под свой надзор. Только когда на английский престол взошел Ричард Глостер, герцог Бретонский и другие иноземные правители стали рассматривать Тюдора как политический рычаг, который можно было бы использовать против нового короля. Трудно представить, куда еще Эдуард Вудвиль мог бы бежать, но его решение найти пристанище в Бретани и тот факт, что он доставил к Тюдору часть казны Эдуарда IV, может указывать на то, что этот вариант действий рассматривался королевой и ее сторонниками в первую очередь.

Как уже сказано, 10 мая были смещены старые чиновники и назначены новые. Спустя три или четыре дня после этого была награждена еще одна группа людей, которые, кажется, относились к внутреннему кругу баронов, поддерживавших Глостера в Лондоне. Эта группа включала в себя Уильяма Гастингса, графа Арундела и Джона, лорда Говарда. Говард был давним сторонником Йоркской династии и наряду с другими участвовал в походе Глостера против шотландцев в 1481 году. Очевидно, он помогал Глостеру в тяжелые для него времена, и теперь его ждала награда за эту поддержку. Прежде всего, он получил доходную должность главного стюарда (Chief Steward) в землях герцогства Ланкастер, расположенных к югу от Трента. Пятнадцатого мая Говард выразил свою признательность, поднеся протектору очень ценный подарок — массивный золотой кубок, весивший 65 унций[26]. В тот же день герцог Бэкингем, про которого Манчини сообщает, что он «всегда находился у Глостера под рукой, чтобы помогать ему советами и средствами», получил награду за свою поддержку в виде впечатляющего и совершенно беспрецедентного назначения. Он стал верховным судьей и чемберленом сразу и в Южном, и в Северном Уэльсе пожизненно, с очень широкими полномочиями набирать людей в приграничных графствах. Кроме того, он был назначен констеблем и стюардом всех замков и владений в Уэльсе и приграничных марках, и ему было поручено управление над всеми королевскими подданными в указанных областях. Такая концентрация власти в руках одного человека была рискованной — неважно, насколько сильно ему доверял Глостер[27].

Примерно в то же время (9 июня Саймон Столворт упомянул об этом как о свежей новости) юный Эдуард был перевезен из дворца епископа Лондонского в Тауэр, чтобы дожидаться там своей коронации. В ту пору Тауэр был королевским дворцом и не имел той зловещей репутации, которая закрепилась за ним в XVI столетии. Приготовления к коронации все еще продолжались, и 20 мая шерифам каждого графства были разосланы письма с приказом объявить в пределах их областей, чтобы все, кто еще не стал рыцарем, но имеет для этого финансовые возможности, лично явились в Лондон к 18 июня, дабы получить от короля рыцарское звание. Пятого июня король вновь написал примерно пятидесяти джентльменам, которые были сочтены достойными рыцарского звания, и призвал их явиться для посвящения в рыцари на его коронацию, назначенную на 22 июня[28]. Таким образом, очевидно, что 5 июня всё по-прежнему неуклонно шло к тому, чтобы Эдуард V был коронован, как и планировалось при перенесении даты на 22 июня. Герцогиня Глостерская прибыла в Лондон именно 5 июня, по всей видимости, чтобы не опоздать на коронацию[29].

Повестки для членов Парламента, которые должны были собраться 25 июня, были разосланы уже к 3 июня, поскольку общий совет города Лондона собрался в этот день и должным образом избрал четырех своих представителей для участия в парламентских заседаниях[30]. Шестого июня городские власти Йорка получили предписание избрать своих парламентских представителей, причем на этот раз четырех вместо обычных двух. Примерно через неделю, 13 июня, городской совет Йорка решил, что одни и те же люди должны присутствовать на коронации, а затем оставаться в Лондоне для участия в заседаниях Парламента, которые должны были начаться тремя днями позже. В протоколах городского совета в связи с этим упомянуты только два человека, из чего можно сделать вывод, что численность представителей была урезана. Этим двум людям было положено восьмидневное жалованье, чтобы они могли съездить в Лондон с указанной целью[31]. Как бы то ни было, к 13 июня в Лондоне уже далеко не всё шло гладко в сторону коронации, хотя городские главы Йорка еще не знали об этом. Йоркширский рыцарь, сэр Ричард Рэтклифф, уже галопом мчался к ним с письмом от Глостера. Пользуясь титулом «брат и дядя королей, протектор, защитник, главный чемберлен, констебль и адмирал Англии», Ричард обращался к жителям Йорка с отчаянным призывом собрать для него как можно больше воинов, «дабы помочь нам выстоять против королевы, ее кровных родственников и приверженцев», которые «каждодневно помышляют о том, чтобы убить и полностью уничтожить нас, нашего кузена, герцога Бэкингема, и старинный королевский род этой державы», а также сокрушить и лишить наследства сторонников Глостера на севере страны. Это письмо, датированное 10 июня, пришло в Йорк 15 июня, и совет решил немедленно послать на юг 200 человек. Пугающие высказывания Глостера могли подтолкнуть советников к скорому решению, хотя его исполнение заняло немного больше времени. На следующий день они увеличили силы ополчения еще на сотню человек и договорились относительно оплаты и экипировки: каждому воину выплачивалось определенное жалованье в соответствии с его вооружением. Споры о том, кто должен командовать этими воинами, заняли еще пять дней. Прокламация герцога Глостера, имевшая тот же эффект, что и письмо, была издана 19 июня, а к 21 июня городские советники Йорка решили, что их воины должны примкнуть в Понтефракте к графу Нортумберленду, который также был призван в Лондон, и что они будут носить нашивки с гербом своего города и белым вепрем — эмблемой Глостера. Двадцать первого июня они получили уведомление об отмене заседаний Парламента, назначенных на 25 июня, вследствие чего их предполагаемые парламентские представители были посланы в Лондон как предводители военного отряда[32]. Учитывая эту задержку, даже если герцог Глостер действительно срочно нуждался в Йоркских ополченцах, они не принесли бы ему большой пользы. Вопрос о том, почему он обращался к жителям Йорка с письменной просьбой о воинах, зная, что они смогут прибыть в лучшем случае через две недели, породил много споров среди исследователей. Кроме того, с тем же Рэтклиффом Глостер послал письмо, датированное 11 июня, своему кузену лорду Невилю, который, вероятно, находился в замке Рэби, в графстве Дарем. В этом письме Ричард просил его прибыть в Лондон с вооруженным отрядом. Сходные по содержанию письма могли быть посланы и к другим лордам Севера[33]. Наиболее правдоподобное объяснение того, почему Глостер обратился с просьбой о помощи к своим северным сторонникам (которые, как он знал, откликнулись бы на призыв), состоит в том, что он не ожидал встретить какое-либо серьезное противодействие в ближайшем будущем, но, очевидно, предвидел возникновение чрезвычайной ситуации несколько позднее. Это позволяет предположить, что, по замыслу Глостера, отряды должны были прибыть в Лондон уже после коронации Эдуарда V, назначенной на 22 июня. Вместе с тем это объясняет, почему городские советники Йорка медлили с выполнением просьбы протектора, обдумывая словесные приказы, переданные через Рэтклиффа.