Книга Магия на грани дозволенного - Анастасия Колдарева

– Скажи своему приятелю, чтобы прекратил цепляться, – произнес Дэн.

– Что? О чем речь? – натурально удивился Лис.

– Понятия не имею, – с честной миной соврал Вадим. – Этот придурок, – кивок на Сомова, – тащил книги и вылетел на меня из-за угла. Я пытался посторониться, но он пер, как танк.

Дэн, который прекрасно знал, как в действительности обстояло дело, почувствовал, что закипает.

– Кончайте паясничать, – перебил он.

Сомов тем временем кое-как собрал свои книжки, поднялся и решил ретироваться. Рассудив, что щуплый Лисанский – зло куда меньшее, чем довольно внушительный Вадим, он попытался протиснуться мимо него. И напрасно. Едва поравнявшись с Лисом в проходе, Сомов вдруг покачнулся и полетел на пол, неуклюже цепляясь за стеллажи. Книги с грохотом посыпались с полок и разлетелись по всему проходу.

– Боже, – с чувством произнес Лисанский, картинно закатив глаза. – Этот дегенерат не в состоянии даже шага ступить, чтобы не споткнуться, а во всех смертных грехах вечно обвиняют нас, правда, Вадим? Как по-твоему, это справедливо?

Дэн смерил его мрачным взглядом.

– Ты подставил ему подножку.

– Неужели? – оскорбился Лис. – Мысленно? На расстоянии?

Это правда: с места он не двигался и практически не шевелился.

– Не знаю как.

– Вот и молчи, если не знаешь.

Пока они сверлили друг друга немигающими взглядами, Сомов наспех сгреб книги и вывалился из тесного прохода между стеллажами. Его удаляющиеся торопливые тяжелые шаги эхом разнеслись по огромному читальному залу библиотеки.

Из набухших насморочно-простывших туч наконец хлынул дождь. Забарабанил по запыленному асфальту, черепичным крышам и неровным жестяным карнизам. Застучал в окна, разбиваясь на мелкие брызги и бессильно сползая по стеклам мутными каплями.

Повернув голову, Дэн взглянул на серый прямоугольник окна. Встать бы и распахнуть ставни, вдохнуть сырой, промозглый воздух городского ливня. Но сил не было. Отяжелевшая от бессонницы голова не отрывалась от подушки, веки слипались.

– Ну, ударь, – насмешливые серые глаза оказались напротив его собственных, полные уверенности в том, что силы явно неравны и Дэн не посмеет ввязаться в драку один против четверых. В одиночку Лисанский никогда не нападал, даже на тех, с кем мог справиться без посторонней помощи.

Дэн не заставил себя упрашивать.

До сих пор вспоминать было стыдно.

Поток магии взметнулся из самой глубины его естества, но вместо того чтобы выплеснуться через браслеты и опрокинуть противника на лопатки, заткнул горло, ударил в голову, и Дэн захлебнулся магической лавой.

Издевательский хохот друзей Лисанского, пробивающийся сквозь тошнотворно-мутную, жгучую боль, словно донесся из прошлого. Будто и не протекло столько месяцев, отгородивших Дэна от той приснопамятной позорной драки в Интернате. Если бы можно было вернуться назад, если бы только он знал, какую роль сыграет наглая бледная тварь в его жизни, он бы стер ее с лица земли не раздумывая.

Дэн уткнулся лбом в подушку и зажмурился.

– Ты ей нравишься, – доверительно сообщила Ева, наклонившись к Денису через стол.

– А? – он вскинул голову.

– Рута, моя подруга, – голубые глазища теперь были так близко, что из-за неловкости пришлось отстраниться. – Познакомить вас?

– С чего ты взяла? – Дэн поерзал на стуле и уткнулся в раскрытую книгу: чтение и упражнения на полигоне были единственными развлечениями в подземелье. При желании в библиотеке можно было отыскать средневековые летописи времен святой инквизиции и даже хроники Крестовых походов, не говоря уже о пергаментах с магическими формулами и рецептами ведьминских зелий; а если повезет, попадались и дневники магов, охотившихся когда-то давным-давно на вурдалаков и прочую нечисть. Дэн как раз читал один такой, пока не отвлекся на Туту, прогуливающуюся вдоль стеллажей в поисках интересной книги.

– Я немного сенс, – Ева постучала себя пальцем по виску, однако в сочетании с красноречивым жестом ее заявление прозвучало как «я немного чокнутая».

– Ну да, конечно, – Дэн согласился и с тем и с другим.

– Так познакомить?

– Да ну, нет, – он торопливо схватил девушку за запястье – та уже успела приподняться со стула и открыть рот: не иначе как собралась позвать подругу через весь зал.

На них обратили внимание. По вечерам в библиотеке собирались почти все, кто не торопился в постель. Дэн заметил, как Лисанский взглянул на него через плечо и что-то тихо сказал сидящему рядом парню. Стефан, что ли, его звали. У того от смеха затряслись плечи.

– Не надо, – буркнул Дэн. – Я уж как-нибудь сам, если придется.

– Рута любит груши, но их здесь нет. Поэтому можешь превратить в них пару яблок. Я бы на твоем месте потренировалась.

Дэн потер пальцами виски. Щеки горели.

– Спасибо за совет.

– Всегда пожалуйста, – Ева сонно улыбнулась и вновь погрузилась в чтение, покусывая кончик сухой травинки, обнаруженной ею между книжными страницами.

Груши не получились ни с первого, ни со второго, ни даже с тридцать третьего раза. Поэтому пришлось импровизировать.

Не думать о ней, не вспоминать, не изводить себя! Но разве можно управлять собственными снами? Измучившись, так и не открыв окно, Дэн уснул в душной комнате, пропитанной едкой горечью воспоминаний. И если днем у него еще получалось запирать прошлое в самый дальний, самый темный и пыльный чулан памяти, ночью сны его не щадили.

Прощальные солнечные лучи сверкали и переливались огненными искрами в длинных каштановых волосах. От Руты пахло солнцем и свежестью, весенним ветром с набережной Даугавы и цветущей липой, и чем-то еще, настолько волнующим и приятным, что у опьяневшего, взбудораженного Дэна кружилась голова.

Они остановились у входа в Домский собор. Вековые каменные ступени спускались под тяжелый навес крыльца, свет едва пробивался в сырую тьму сквозь узкие стрельчатые окна. День клонился к вечеру, пора было возвращаться в подземелья. И Денису было плевать на ожидающий его мрак, затхлость, давление стен и бесконечное эхо шагов, голосов, движений – у него было свое личное солнце, и оно спускалось вниз вместе с ним.