Книга Захар - Алексей Колобродов

Однажды во Владивостоке мы пошли нашей мужской компанией в баню – и умудрились отыскать очень странную баню: в очкурах Голубиной пади, на склоне Орлиного гнезда, очень, скажем так, негламурную – устроенную в каком-то сарае на сопке с видом на город, причём за дровами приходилось выбегать на улицу. Захар так наподдавал, что в итоге в парилке остался один…

В другой раз он приехал во Владивосток зимой, мы опаздывали на его спектакль «Допрос», попали в мёртвую пробку, бросили мою машину и долго шли пешком – по сопкам, по морозцу, с нашим дующим всегда в лицо морским ветром, от которого плачут даже сибиряки.

У него на Керженце я бывал в разные времена года. Керженец – всегда праздник, лучшее средство от печалей, уныния и прочей мути. Помню, как мы дружеской маленькой толпой ранней весной весело бегали по уже слабеющему льду Керженца – и я провалился (потом эту прорубь мы приспособили для купания, неплохо вышло). Как устраивали турниры по армрестлингу «до первой крови» – Захар в сердцах двинул рукой по столу, на котором стояла криво взрезанная ножом банка со шпротами, и остаток вечера ушёл на военно-полевую хирургию и санитарию. Как колесили по окрестностям его деревни – речка, старое кладбище, снежки, лес… Не нравится мне это слово – «позитив», но Керженец – позитив в химически чистом виде. Люди там как-то светятся, что ли (надо в следующий раз прихватить туда счётчик Гейгера). Керженец – не только точка на карте, это особое состояние – самого Захара, его родных, друзей. Надо устраивать свой личный Керженец всем, всегда и везде.

…Появляется молодой омоновец, к тому же – лимоновец, к тому же – провинциал, и всего за несколько лет становится ведущим писателем России – так не бывает? Захар доказал, что всё возможно. Что не обязательно жить в столицах, вращаться в модных кругах… Что обязательно? Ну, талант, но талант есть у многих; талант необходим, но недостаточен. Нужно ещё что-то – взгляд твой на жизнь и окружающих людей, последовательность совершаемых тобой поступков, масштаб твоей личности, определяемый во многом твоим собственным поведением, твоей этической разборчивостью… Плюс, конечно, кругозор, начитанность, образованность (её Захар, по-моему, даже немного прячет).

Прилепин как человек соразмерен Прилепину-писателю; это важно. Как живёт – так пишет, и наоборот. Вот и весь рецепт. Он не такой простой, как кажется. Думаю, именно в этом – секрет успеха Захара, в том числе и в коммерческом смысле. Этого не хотят или не могут понять те, кто выстраивает конспирологические теории, приплетает Суркова, «пиар», «проекты» и т. д.

Человек (тем более писатель) должен отвечать за базар. Прилепин отвечает за свои слова и в жизни своей, и в творчестве. Вот – главное. В этом я имел возможность не раз убедиться.

Ну а о литературе вы и сами всё знаете.

Захар, конечно, явление далеко не только литературное. Интересно посмотреть на него социологически. Омоновец и лимоновец – в одном лице: государственник, консерватор, почвенник – и в то же время «юный, злой, левый» революционер. Вот тот алхимический рецепт русского человека, который сегодня так важен и нужен.

…Можно составить отдельный список на несколько страниц из того, что мы пили. В диапазоне от китайской гаоляновки до гречишной настойки «Чёрный Микола».

Однажды провожали Захара из Владивостока. Ехали в аэропорт на машине моего друга, и вышло так, что по дороге я здорово набрался (это несложно, если начать накануне, а утром продолжить). Захар-то пил наравне со мной, но по нему не было заметно – вот ещё интересное его качество. В аэропорту «Кневичи» в очереди на регистрацию ко мне подошёл человек в форме и сказал: «В таком виде вас в самолёт не пустят». Захар спокойно повернулся к человеку в форме и, глядя на него трезвыми глазами, сказал: «А он не летит. Это я лечу». «А», – сказал человек в форме и отошёл.

После этого меня и выключило. Я остался на земле, Захар поднялся в воздух.

Андрей Рудалёв (литературный критик, г. Северодвинск):

Однажды с товарищем совершили вояж на его автомобиле по маршруту Северодвинск – Москва – Нижний. Тогда у Захара как раз родилась вторая дочка – Лиля. Два парня появились ранее. Два плюс два. Гармония.

Хотелось поздравить, обнять. Забрались в деревню на Керженце.

Обнялись. Баня, река, разговоры. Наутро в Нижний. Захару к супруге, нам – изучать центр города. Тогда, после недолгого общения, товарищ, далёкий от литературы, заметил, что Захар очень цельный человек и у него во всём порядок: в доме, в семье, в работе, в голове.

И это ведь на самом деле так. После многих лет разброда и шатания, блуждания в пустоте, постмодернистского кривляния и циничного глума, стала набирать силы противоположная энергия, всегда составляющая основу коренной русской культуры. Это энергия – симфония гармонии, запечатлённая в пушкинской строке «Мороз и солнце; день чудесный!», в которой соединение несоединимого производит чудо.

Ещё в романе «Санькя» герой Захара Прилепина Саша Тишин выходит на сражение с миром пустотным, миром с приставкой «без», который постулирует советник губернатора и друг его покойного отца Безлетов. Вначале Саша выслушивает базаровские рассуждения советника о том, что здесь «нет ничего», а после во весь голос высказывает в мегафон свою правду и выбрасывает этот призрак либерализма в окно. Сам же остаётся с нательным крестиком, который он положил себе в рот. Пустота преодолена. Произошло обретение исторического чувства, чувства живой истории и взаимосвязи с миром. Герой преодолел обречённость на путь лермонтовского «Листка» и стал включённым в большую историю рода, страны. Тишин вырастает до осознания себя частью новой общности, преодолевающей разрозненность и хаос, лидером и вождём которой он готов стать.

Это и путь самого Захара.

В своё время услышал о нём от литературного критика Евгения Ермолина, который написал мне, что никому не известный автор из Нижнего Новгорода Захар Прилепин опубликовал роман «Патологии» в петрозаводском журнале «Север», и на него стоит обратить внимание. Тогда задыхающиеся в спёртом воздухе литдеятели ухватились за эту малотиражную публикацию. Нужна была такая кислородная маска. Кстати, как раз Ермолин стал одним из прототипов Безлетова. Сейчас литкритик в своём фейсбуке много пишет про нашествие «ватной гопоты», про «дикое варварство», захлестнувшее Россию, и это очень показательно. Безлетовщина – точный диагноз.

После в этом же журнале у Захара вышла подборка стихов, которая по стечению обстоятельств соседствовала с моей статьёй. Подборку предваряла размытая фотография молодого человека в воинском берете и несколько его слов о себе. Тогда этой самопрезентации хватило всего на пару строк: «Меня зовут Захар Прилепин. Живу в Нижнем Новгороде. 28 лет. Участник так называемых контртеррористических операций в Чечне (1996, 1999). Женат, сыну пять лет. Автор романа “Патологии”».

Это были стихи воина, позже они вошли в роман «Грех». Воина, возглавившего литературное воинство:

вот Отче, вот Отечество, и всё:

здесь больше нет ни смысла, ни ответа,