Книга Точка вымирания - Пол Джонс

Возможно, виной всему был ее собственный страх, но Эмили видела в глазах несчастного, которые стали похожи на черные ямы, охвативший его ужас. Охваченные каким-то извращенным очарованием, люди перед экранами смотрели, как Франсуа, силясь что-то сказать, открыл рот, потом закрыл его, а потом оттуда вдруг хлынул поток красной жидкости, забрызгав объектив камеры. Ноутбук выпал из рук молодого человека, и на экранах телевизоров появилось изображение ножки стула. Из динамиков донесся тихий захлебывающийся стон. Он быстро оборвался, видимо, ведущая программы Си-Эн-Эн приглушила звук. Она дрожала и была так бледна, что этого не мог скрыть даже толстый слой косметики. Постаравшись взять себя в руки, ведущая произнесла:

– Если… если вы все еще с нами…

Но Эмили не услышала последующих слов, потому что стоявшая рядом с ней миниатюрная блондинка вдруг разрыдалась и схватила ее за руку:

– Нет! Ох, нет! – снова и снова повторяла блондинка.

Эмили никак не могла вспомнить, кто это. Паника в голосе этой молодой женщины все нарастала, пальцы сильнее и сильнее сжимались на руке Эмили, по щекам побежали слезы.

– Неужели это случится и со мной? – еле слышно блеяла она, вцепившись свободной рукой в собственную испачканную красным блузку. – Неужели я умру?

Эмили сжала ее руку так крепко, как только смогла.

– Нет, конечно же, нет, – сказала она, хотя даже ей самой было слышно, как неуверенно звучит ее голос. – С нами все будет хорошо. – Эмили постаралась произнести это как можно убедительнее и подкрепила свои слова вымученной улыбкой.

Свен оттащил ее в сторону.

– Ты веришь во все это дерьмо? Господи Иисусе!

– Как насчет других новостных агентств? Что они говорят? – спросила Эмили.

– То же самое: вначале идет красный дождь, а потом люди умирают. А из тех стран, что восточнее Германии, уже несколько часов нет никаких известий. Похоже, что вся Европа к хренам собачьим вымерла.

* * *

– Ну так что конкретно мы должны делать? – спросил Фрэнк Эмбри, один из криминальных репортеров. Ему было хорошо за шестьдесят, и он выглядел так, словно сошел со страниц романа Рэймонда Чандлера[4]. Фрэнк всегда зачесывал волосы назад, никто и никогда не видел его без серого плаща (сам Эмбри настаивал на названии «макинтош»). Зимой он ходил в этом плаще, а летом везде таскал с собой, перекинув через руку. В другой руке у него неизменно был свернутый в трубочку вчерашний выпуск «Трибьюн». Всякому, кто интересовался, почему он выбрал такой образ, Фрэнк неизменно отвечал: «Так гораздо таинственнее». Большинство репортеров считало, что он слегка с приветом, но Эмили находила его просто очаровательным.

Весть штат «Трибьюн» собрался в конференц-зале на первом этаже. Через двадцать минут после того, как Эмили вернулась в офис, руководство созвало общее собрание. Маленькую комнатку пропитал страх; тут было слишком тесно для такой толпы, и в воздухе витал запах пота. Когда Эмили вошла, начальство уже восседало за длинным столом на восемь персон, а остальные сотрудники либо торчали посреди комнаты, либо подпирали стены.

– А вот это, ребята, на ваше усмотрение, – заявил Конколи. – В любой другой день я сказал бы, что каждый должен оставаться на своем посту. Черт, да каждый тут помнит, что творилось одиннадцатого сентября, когда мы тут дневали и ночевали трое суток подряд. Но сейчас? Сейчас работа не волк, все в лес смотрит.

При других обстоятельствах Эмили, услышав последние слова Конколи, расхохоталась бы, и большинство сотрудников поступило бы так же. Нервничая, Конколи частенько коверкал пословицы, это было мило и забавно, но сегодня все пропустили его оговорку мимо ушей.

– Я разговаривал и с главным редактором, и с издателем, – продолжал Конколи. – Им, конечно, хотелось бы, чтобы газета сегодня вышла, но они тоже смотрят телевизор. Они просили меня сказать, что выбор за вами.

– Вот это точно! – прозвучало откуда-то из дальнего угла комнаты.

Конколи окинул взглядом мрачные лица сотрудников, которые, в свою очередь, смотрели на него.

– Я почти уверен, что знаю, каков будет результат, но давайте все-таки проголосуем. Пусть поднимут руки те, кто считает, что на сегодня довольно и пора отсюда убираться.

Все, кроме Фрэнка, подняли руки, а он так и стоял у стены, не шевелясь. Его неизменный плащ остался лежать на его рабочем столе.

– Фрэнк? – В голосе помощника редактора звучали нотки беспокойства за эксцентричного репортера.

– Я остаюсь, – упрямо заявил Фрэнк. – Я отдал этой газете почти тридцать лет, и будь я проклят, если сейчас ее покину.

– Господи, Фрэнк, ты что, не смотрел телевизор? Ты же видел, что творится в Европе! Как ты думаешь, на что станет похож этот город, если тут начнется такая же ерунда? – Эмили не видела говорящей, но, судя по явному бруклинскому акценту, это, скорее всего, была Дженис, представительница бесчисленного легиона газетных корректоров. – Лучше иди домой. Кто знает, сколько времени все это будет продолжаться?

Может, пройдет много дней, прежде чем все опять придет в норму.

– Мой дом тут, – ответил Фрэнк, – и идти отсюда мне некуда. Другого дома у меня нет. В конце концов, оставшись тут, я смогу сделать что-нибудь полезное. Не тревожьтесь обо мне, со мной все будет в порядке. А когда все закончится, я буду первым, кто вам об этом сообщит. – И он присовокупил к своему заявлению вялую улыбку, призванную убедить всех и каждого в непоколебимости своих намерений.

– Ладно, народ, мы все решили: газета считается официально закрытой до тех пор, пока все это не уляжется. Тогда мы снова увидимся. И держите наготове свои мобильники: когда вы понадобитесь, вам позвонят. А пока… у всех есть куда пойти?

Сотрудники газеты стали расходиться; лишь немногие что-то обсуждали приглушенными безжизненными голосами. Эмили остановилась возле своего стола, делая вид, что проверяет почту, и выжидая, пока остальные заберут свои вещи и удалятся. Когда, наконец, в комнате не осталось никого, кроме Фрэнка и Свена, она направилась в их сторону. Фрэнк, беседуя со Свеном, стоял к ней спиной, и, чтобы привлечь к себе его внимание, она коснулась рукава твидового пиджака криминального репортера.

– Эмили, дорогая, – произнес тот, оборачиваясь, – мне показалось, я видел твое прелестное личико в конференц-зале. Ну и денек, а? Ну и денек…

– По-настоящему отстойный, Фрэнк. Слушай, почему бы тебе не пойти со мной ко мне? У меня есть свободная комната. Тебе незачем торчать тут в одиночестве.