Книга Моя биография. Три начала - Валерий Харламов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я всем отвечал:
— Ничего не случилось. Они играли хорошо… А вот мы…
Я понимал подтекст вопроса. Любителям хоккея тех лет не давали покоя результативность чехословацкого защитника Яна Сухи, популярнейшего хоккеиста конца шестидесятых годов, и огромная активность, постоянные подключения в атаку его шведского коллеги Леннарта Сведберга, трагически погибшего несколько лет назад.
И все-таки внешнее впечатление далеко не всегда оказывается верным. Да, Сухи забросил в том турнире восемь шайб, да, Сведберга мы чаще видели в атаке, чем в защите… Но… В первом матче с «Тре Крунур» сборная ЧССР проиграла, может быть, и потому, что Сухи дважды «провалился», как говорят хоккеисты, — увлекся атакой и оставил без присмотра своего подопечного.
Да и Сведберг действовал впереди настолько часто, что играющий с ним в звене форвард Лундстрем должен был беспокоиться преимущественно не об атаке, а о подстраховке своего беспечного защитника.
Считаю, что наша оборона весной семидесятого, в пору темпераментных дискуссий о том, каким должен быть современный и каким будет завтрашний (то есть теперь уже сегодняшний!) защитник, сыграла отлично. Пусть Александр Рагулин, Виталий Давыдов и их коллеги не забрасывали шайб, это не страшно, ведь нападающие чемпионов мира справились со своей задачей — 68 голов забили мы в ворота соперников. Сборная же ЧССР, занявшая по результативности второе место, забросила всего 47 шайб. Главное, на мой взгляд, в том, что наша сборная пропустила всего 11 голов — в два раза меньше, чем шведская, и в три раза меньше чехословацкой.
Мне кажется, что цифры эти убедительно свидетельствовали о верности избранного нами пути.
А теперь о том, что волновало меня больше всего. О нашей тройке.
Годом раньше мы были дебютантами, и спрос с нас был как с обычных новичков. Потом выяснилось (я говорю об оценках печати и публичных выступлениях тренеров и специалистов), что звено Петрова было на мировом чемпионате 1969 года лучшим, сильнейшим, и естественно, что это мнение мы старались подкрепить своей игрой на чемпионате страны. Высокая результативность, успешные выступления во всех контрольных матчах, игровой авторитет — одним словом, я понимаю, почему чуть ли не каждый собеседник уверял нас перед второй поездкой в Стокгольм:
— Ну уж вы-то не подведете. Теперь у вас опыт, класс…
В нас верили. От нас многого ждали. Слишком многого. И мы это понимали. Ах, как хорошо понимали! И потому боялись…
Ведь то, что прощают новичкам, нам уже не простят. А завоевать признание, как известно, легче, чем потом удержать его.
Только не подумайте, что я оправдываюсь. Просто ищу объяснения не самой удачной игре тройки. Ведь лишь решающие матчи чемпионата, так сказать, финал турнира 1970 года, мы сыграли как следует.
Тренеры на каком-то отрезке чемпионата здорово ругали нас. Петрова даже снимали с игры. Укоряли тройку за себялюбие, за отсутствие паса. Мы все понимали. Понимали, когда корят нас «по делу», когда «для педагогики». Старались. Пот катил ручьями. И в игре, и на тренировках.
Каждый матч мы играли на пределе своих возможностей. Все как будто было при нас, а игра не шла.
Пропала свежесть. Видимо, настал спад спортивной формы, через который проходит каждое звено, каждая команда. И этот спад пришелся у нас на дни чемпионата. И вызван или ускорен он был нашим чрезмерным волнением.
Пожалуй, все началось в первом же матче. В игре со сборной Финляндии. Еще накануне, на тренировке, тренеры хвалили нас, а наутро… Как вы думаете, можно разучиться играть в хоккей за одну ночь? До второго матча с командой Финляндии, а точнее, до повторного поединка со сборной ЧССР мы думали, что можно.
Наш центрфорвард поражал своей результативностью весь сезон. А в Стокгольме Володя Петров вдруг утратил чутье гола, ощущение ворот соперника.
Говорили, что мы мудрим с пасом, советовали играть проще, пусть и не так тонко, хитро…
Пробовали. А игра не шла.
Причина, как я сейчас хорошо понимаю, была довольно проста. Нам очень хотелось доказать, что мы не временщики. Именно потому мы перебарщивали в своем рвении.
К счастью, наши тренеры, хорошо понимающие душевные терзания спортсменов, помогли нам разобраться в том, что происходит, помогли обрести веру в собственные силы, «поймать» свою игру.
Может быть, я и преувеличиваю наши слабости. В конце концов, мы забросили 19 шайб, неплохо провели оба матча со шведской командой, вторую встречу со сборной ЧССР. Да и играть нам теперь было неизмеримо труднее: мы уже не были никому не известными новичками, наша манера обсуждалась не только тренерами команд-конкурентов, но даже газетами; соперники, как нам рассказывали, специально готовились к игре против нашей тройки.
И еще одно обстоятельство. Фон, на котором выступало звено. На этот раз у нас была, несомненно, более мощная, чем в 1969 году, команда. Все звенья были надежны. Особенно приятно удивила тройка Старшинова. Ведь там играли хоккеисты из разных команд, а два спортсмена — Якушев и Старшинов — вообще впервые сыграли вместе именно на льду «Юханнесхофа».
Обновление коллектива, слияние новичка с ветеранами — процесс сложный, иногда болезненный. В 1969 году в сборной было семь дебютантов, шла смена поколений, но и в ту тревожную пору мы выстояли, удержались на первом месте. Через год вчерашние новички были уже равноправными членами коллектива, и никто теперь и не вспоминал, что великолепный Саша Мальцев, надежный и основательный Володя Лутченко были год назад новичками. Никто не напоминал Борису Михайлову, Володе Петрову или мне, что мы в сборной всего второй сезон.
Почему же так легко и естественно влились в прославленную команду новички? Почему не чувствовали себя чужаками дебютанты семидесятого года Владислав Третьяк, Володя Шадрин, Валерий Васильев? Почему нашли себя в сборной Геннадий Цыганков, Сергей Бабинов, Сергей Капустин, Хельмут Балдерис, Зинэтула Билялетдинов, Сергей Макаров? Думаю, что ответ на эти вопросы — в традициях нашей сборной, в бескорыстной и заинтересованной помощи старших младшим, в сплоченности и самоотверженности коллектива, в умении подчинить свои интересы интересам команды. В традициях, передающихся от одного поколения спортсменов к другому.
Два раза в год в газете «Советский спорт» появляется объявление, лишающее покоя тысячи московских мальчишек. Впрочем, не только московских, но и тех, кто живет в Подмосковье.
Объявление гласит, что хоккейная школа ЦСКА проводит набор детей… года рождения.
Год, естественно, меняется. Когда-то приглашали моих сверстников, ребят, родившихся в 1948 году. Потом настал черед мальчишек, увидевших свет в 1952-м, — шло поколение Владислава Третьяка. Годы бежали, и в ЦСКА пытались поступить сверстники Вячеслава Фетисова, а затем и… Затем пришла пора вступительных экзаменов для детей играющих сегодня мастеров. Год рождения — 1968-й. Год рождения 1969-й. Год рождения — 1970-й. Принят Андрей Михайлов, сын моего партнера по тройке. Принят Анатолий Фирсов-младший, сын знаменитого нападающего, ставшего целой эпохой в истории нашего хоккея.
