Книга Исповедь гейши - Радика Джа

Сейчас я сразу узнаю мамочек, родивших первого ребенка. У них какой-то поблекший вид, в то время как новенькие коляски «макларена» сверкают металлом. Но я-то знаю, что со временем они пооботрутся, а мамочки станут ярче и наряднее.

Не помню, что я надела, когда мы с Акирой-сан первый раз вышли на люди. Запомнила я только свою первую покупку, потому что эта вещь и сейчас со мной. Когда-нибудь я сдам ее в комиссионный магазин, потому что она и сейчас выглядит как новенькая. Это классическая коричневая сумка от Луи Виттона, в которой так удобно носить все, что нужно для малыша: памперсы, погремушки, кремы и бутылочки.

В тот день, когда я шла от метро к Харадзюку, толкая перед собой подержанную коляску с Акирой, мне бросилось в глаза, что на ручках колясок у всех молодых мам висят эти самые коричневые сумки, пестрящие инициалами LV. И почему я не замечала их раньше? Ответ очень прост. Тогда я не была мамочкой. Сейчас у меня с глаз словно убрали шоры, и я увидела совсем другой Токио — город молодых мам. И каких модных! Стуча немыслимо высокими каблуками, они везли своих младенцев в новеньких «макларенах», водрузив на свои изящные носики дизайнерские солнечные очки. У всех сильно накрашены ресницы, тени как минимум трех оттенков, на губах сверкающая помада, а личики сияют дорогой перламутровой пудрой от «Шисейдо». Длинные волосы уложены феном и ниспадают блестящими волнами. Стройные девичьи ножки чуть прикрыты соблазнительными шортиками или совсем коротенькими юбочками. Под шифоновыми полупрозрачными блузками с ручным кружевом угадываются твердые, налитые молоком грудки. На шейках никакой бижутерии, только золото или жемчуг, как и должно быть у приличных замужних женщин.

Когда я вышла из дома, стянув джинсы ремнем мужа, я была стройна и полна надежд. Но, увидев этих женщин, я вновь почувствовала себя уродкой. Мои волосы уже год не видели парикмахерской, все на мне висело, а о маникюре я и думать забыла.

Я пару раз прошлась по улице, выбирая магазин. В таком виде не во всякий магазин зайдешь, но кредитка мужа придавала мне смелости. Сунув руку в карман, я так вцепилась в нее, что рельефное имя мужа впечаталось мне в ладонь. В третий раз проходя мимо фирменного магазина Луи Виттона, я наконец решилась войти. Не помню точно, но, кажется, кожаная сумка с инициалами LV стоила около 200 000 иен. Тогда я впервые воспользовалась кредиткой мужа. Я еще не знала, как с ней обращаться, и боялась показать свою неопытность. Но продавщица оказалась очень милой. Она взяла у меня карточку и протянула чек.

— Распишитесь вот здесь, — сказала она, показывая, где надо поставить закорючку. Все оказалось очень просто. Потом она вручила мне покупку и чек. Я гордо удалилась из магазина, повесив сумку на ручку своей подержанной коляски. Когда я выходила, продавщицы хором произнесли «Аригато годзаимасита» — большое спасибо, и я почувствовала себя королевой. Когда подходила к станции метро, солнце уже садилось. Моя тень стала, как у девушки из комиксов — фигуристой и соблазнительной. Теперь я была своей в толпе этих роскошных мамаш с их длинными волосами и высоченными каблуками. Я ласково улыбнулась своему сынишке. Мужчины поглядывали на меня, и это вселяло уверенность.

Но чувство это скоро прошло. Когда мы вернулись домой, меня снова поглотила серая рутина. К тому же вдруг ужасно завоняло, стало понятно, что Акира-сан обкакался. Судьба словно наказывала меня за эгоизм — я опять была по локоть в дерьме. Едва отмыв ребенка, почувствовала привычную тяжесть в груди. Завернув Акиру в полотенце, села на стул и приложила его ротик к набухшей груди. Не успел он ухватить сосок, как потекло молоко, намочив мне рубашку и закапав пол.

В тот счастливый день моя грудь напоминала вулкан. Даже Акира-сан не мог с ней справиться. Из кухни была видна коляска, стоявшая в коридоре. Увидев коричневое пятно на сиденье, я нахмурилась. Коляску тоже надо было вымыть. Но потом мой взгляд упал на сумку, все еще висевшую на ручке «макларена». И тут я отчетливо представила, как иду по Омотэсандо, свободная и независимая молодая мамочка, мужчины бросают на меня уважительные взгляды, в которых сквозит вожделение. Я воображала себя одетой в струящуюся блузку и короткие шортики, на высоких-превысоких каблуках. Словно детектив, просматривающий запись с магазинной камеры и вдруг увидевший лицо преступника, за которым он давно охотился, я остановила запись и взяла крупным планом изящные босоножки. Молоко у меня в груди иссякло, и я устало закрыла глаза. Акира-сан заснул, предварительно напрудив в полотенце, в которое я его завернула. Запах молока в сочетании с мочой внезапно вызвал у меня отвращение, и, положив сына в кроватку, я побежала в ванную, чтобы принять душ.

Я не дала ребенку срыгнуть, и, когда стояла под душем, Акира поднял крик. Ну и пусть себе орет. Не одной же мне мучиться. Однако вопли его становились все громче и рассерженней; вспомнив о соседях, я быстренько обмотала вокруг себя полотенце и выскочила из ванной.

На следующий день ко мне явились гостьи. Первая пришла в половине десятого утра, когда я прилегла вздремнуть. Акира мирно играл на кровати рядом, и в доме стояла тишина. Звонок в дверь напугал нас обоих. У него был противный резкий звук, потому что, как и все остальное в доме, он был дешевым и примитивным. Сначала мне показалось, что это сирена, возвещающая о землетрясении. Но потом звук повторился, и я поняла, что звонят в дверь. Я впервые услышала наш звонок. Муж всегда отпирал дверь своим ключом.

Повязав поверх пижамы фартук, чтобы создать впечатление уборки, я помчалась к двери. На пороге стояла женщина лет шестидесяти с седыми волосами давно уже немодного сиреневого оттенка. Одежда на ней была самая простая, не дешевая, но какая-то безликая. Однако ноги в практичных прогулочных сандалиях выглядели маленькими и изящными. В руке она держала небольшую коробочку, красиво завернутую в желтое фуросики[1].

— Добрый день! Извините за беспокойство. Я ваша соседка. Меня зовут Секи Асако, — с улыбкой сказала она, скользнув взглядом по коридору позади меня.

Я чуть шире открыла дверь и пригласила ее войти. Меня очень обрадовал ее визит, и я забыла, что еще не убиралась. Эта незнакомка была моей первой гостьей. Я так возгордилась, что мысль о беспорядке даже не пришла мне в голову. Войдя, она с любопытством стала осматривать дом. Думаю, ее несколько разочаровала бедность нашей обстановки. Она посмотрела на подержанную коляску и, чуть задержав взгляд на коричневом пятне, перевела его на меня.

— У вас мальчик. Поздравляю.

Интересно, откуда она узнала, что у нас сын?

— Вы живете рядом с нами? — с любопытством спросила я.

— Ну, на этой же улице. Я бы заглянула к вам раньше, но не знала, кто здесь живет. Вы с мужем так тихо ведете себя. Вот разве что… — остановилась она, не закончив фразу.

Я поняла, что сделала ошибку. Все эти вопросы следовало задавать за столом. Поэтому я пригласила ее на кухню и усадила за желтый пластмассовый стол, на котором я обычно кормила Акиру-сана и ела сама. Достав свой лучший чай — маленькую баночку «Марьяж Фререс», подаренную мне Томоко, — я развязала фуросики и выложила на тарелку пирожки с бататом, которые принесла моя гостья. Они выглядели как домашние, и мой желудок замер в предвкушении.