Книга Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов - Жан-Франсуа Сольнон

Юстиниан был покорен ею и думал только об одном: о женитьбе. Правящая императрица, супруга Юстина, воспротивилась этому браку, позабыв, что сама в прошлом — солдатская жена и происходит родом из рабов. Но вскоре она умерла, и препятствий к свадьбе больше не было. Юстиниан с легкостью добился принятия нового закона, по которому сенатор имел право жениться на артистке. Ни сенат, ни армия, ни церковь, ни народ ему не возражали, по крайней мере открыто.

Юстин, которому было уже 77 лет, вскоре умер. В последние несколько месяцев его жизни Юстиниан успел подняться до соправителя. После смерти дяди 1 августа 527 г. он стал единственным басилевсом. Но коронацию он принял вместе с Феодорой, объявленной тогда же Августой.

Любовь поднялась над общественными предрассудками. Молодая изящная женщина облачилась в торжественное дворцовое одеяние. Бывшая пария теперь пользовалась всеобщим уважением. Бродячая акробатка стала «политическим животным»[15].

Императорские почести

Аристократы-сенаторы смирились бы с императрицей скромного происхождения, если бы она играла роль незаметную, и ее не волновала судьба империи. Никто, даже вредный Прокопий, не осудил бы такое поведение. Вступив в брак, Феодора вела себя безупречно. Но из-за роскоши, которой она себя окружила, и почестей, которые супруг велел ей расточать, ее разлюбили в народе. Шептались, что император подарил жене дворец, и она уезжала туда из императорских покоев всякий раз, когда желала подчеркнуть свою независимость. Феодора ревниво относилась к своим прерогативам, переделала этикет и требовала тех же почестей, что полагались императору. Каждый сановник, получивший дворец, должен был отдать земной поклон басилевсу, а затем басилиссе. Раньше целовали лишь пурпурную туфлю императора. Отныне такой же знак уважения следовало оказать императрице. А если она отправлялась в имперские провинции, то ее сопровождала бесчисленная свита. И толпы народа дивились, какие высокие почести получала императрица, как много у нее слуг, и как великолепен ее кортеж.

По воле Юстиниана портреты Феодоры были повсюду, на всех печатях и мозаиках. Правда, украшать ими монеты он не рискнул. Имперским управленцам пришлось принести ей присягу. На всех документах имя Феодоры стояло рядом с именем Юстиниана. В ее честь возводили статуи. Не счесть городов, которые Юстиниан назвал в честь жены и самого себя.

Почему он так почитал ее? Неужели только потому, что любил? Да, Юстиниан любил Феодору. Это очевидно. Но дело еще и в том, что он, усердно трудившийся во славу империи, успел заметить, что у жены талант к государственному управлению, что она способна помочь ему. Юстиниан помнил, как через пять лет после коронации, Феодора спасла ему трон, пошатнувшийся из-за страшного восстания «Ника».

Бежать или остаться?

Первые годы правления супругов прошли мирно. За тем благополучием, в котором жила царственная пара, скрывалась, наверное, неприязнь патрициев к тому, кого они считали выскочкой, женившемся на бедной девушке. Вероятно, трудности в снабжении города, вызванные постоянными засухами, породили возмущение у жителей Константинополя, и без того уставших от налоговых поборов. Но в других районах страны было спокойно. Ничто не предвещало того ужасного мятежа, в ходе которого всего за неделю столицу разграбили, а власть и жизнь басилевса оказались под угрозой.

Все началось на ипподроме — одном из центров общественной жизни — с потасовки «голубых» и «зеленых». Это были не политические партии, как ошибочно думают некоторые, а просто группы, поддерживавшие разные команды наездников. Во время состязаний они так бурно болели за «своих», что спортивные страсти нередко перерастали в мятеж. Бунтовщики не лезли в политику, пока некто вдруг не поднял больной общественный или религиозный вопрос. Потасовка, начавшись на ипподроме, вскоре перекинулась в город. Бились с остервенением, мужчины и женщины, «голубые» с «зелеными», не на жизнь, а на смерть. «Они сражаются, — рассказывал Прокопий, — со своими соперниками, не ведая, из-за чего подвергают себя подобной опасности… Эта вражда к ближним родилась безо всякой причины и останется вечно неутоленной».

В первые дни января 532 г. начались забеги, а вместе с ними — привычные стычки между «голубыми» и «зелеными». Что предприняли стражи порядка? Трех особо ярых зачинщиков арестовали, одного повесили, а двое избежали смерти благодаря оборвавшимся веревкам. Люди запросили пощады. Солдаты отказались и погибли от рук толпы. Насилие порождает насилие. «Голубые» и «зеленые» объединились против власти. И начался бунт.

В следующие дни он не утихал. По всему городу бунтовщики грабили и поджигали дома, церкви, лавки, общественные здания. Никогда раньше мятежники не покушались на императорскую власть. Их лозунгом было «Ника!», что означало «Побеждай!». Обычно так на состязаниях болельщики подбадривали команду. В январе 532 г. слово стало девизом повстанцев, объединившихся против властей. Столпившись у входа во дворец, восставшие требовали разжалования советников. Император уступил, но этот жест бунтовщиков не успокоил. Императорский дворец оказался под угрозой захвата. Юстиниан попытался задействовать армию. Безуспешно. Это только раззадорило мятежников. Константинополь превратился в один большой костер, и ветер все сильнее раздувал пламя. «От города, — писал один из очевидцев, — осталась лишь груда почерневших холмов… Он весь в дыму и золе. Запах гари проникал повсюду, от него не было житья. Городские улицы у тех, кто видел их, вызывали ужас, смешанный с жалостью». Разрушение, смерть, паника. Столица, погрязшая в анархии, была словно охвачена каким-то самоубийственным безумием. Юстиниан укрылся в осаждаемом дворце. Вызванное подкрепление вступило в город поздно и не сумело дойти до центра.

В воскресенье 18 января — мятеж полыхал пять суток — император обратился к народу с ипподрома[16], держа в руках евангелие. «Клянусь святым евангелием, — объявил он, — я прощаю вам все ваши преступления, я не арестую ни одного из вас, если вы успокоитесь». В ответ толпа осыпала его бранью: «Ты лжешь, осел! Ты даешь ложную клятву!» Мятежников не получалось утихомирить ни силой, ни убеждениями. Ситуация казалась безвыходной.

Юстиниан, фактически утративший власть, велел своим советникам бежать из города. Бунтовщики угрожали захватить дворец, а сам император рисковал пасть от убийц. И это были не пустые страхи. Некоторые представители знати затеяли заговор, с целью низвергнуть Юстиниана и поставить на его место одного из полководцев, приходившегося племянником покойному Юстину. Императора объявили узурпатором, выбрали вместо него нового правителя и приготовились возвести его на трон. Казалось, для Юстиниана все кончено.