Книга Две повести о любви - Эрих Хакль

12

В июне сорокового, когда немецкая армия продвигалась все дальше на юг, людей из Гюра эвакуировали и распределили по лагерям в Аржеле и Ле-Верне, а также в крепости Мон-Луи. Карл попал в Ле-Верне, где с заключенными обращались особенно грубо. В обосновании помещения его именно в этот лагерь было указано: «Опасен и крайне активен; призывает рабочих к саботажу». Это подтверждает предположение Алоиса Петера, что лагерное начальство в Гюре считало Карла вожаком той группы, которая отказалась от предложений вербовщиков пополнить ряды французской армии.

Уже в июле в лагерь Ле-Верне приехала немецкая комиссия и потребовала возвращения всех немецких и австрийских заключенных на родину. Было сказано, что опасаться им нечего. Пару недель перевоспитания, а потом на работу или на военную службу. Они долго упирались. Но к осени, не без директивы австрийской компартии, их готовность последовать предписанию окончательно созрела.

Когда комиссия объявилась в лагере во второй раз, чтобы забрать личные дела, земляк Карла Бруно Фурьх спросил его имя и домашний адрес.

— Секвенс, это же старинная немецкая фамилия! Вы хотите назад в рейх?

И после короткой паузы:

— Так-так, Секвенс, ну что же, ждите теперь consequens[8].

Как вспоминает Фурьх, Карл смущенно промолчал.

В Ле-Верне Карлу удалось установить контакт со своей свояченицей в Испании. За это время Эмилия вышла замуж за юрисконсульта из Бургоса, но она, также как и Карл, давно ничего не слышала об Эрминии. Зато она знала, что ее братья, тоже бежавшие из Испании, были завербованы в качестве французских подданных в армию и попали в плен к немцам. Семь писем, которые написал ей Карл в промежуток между сентябрем сорокового и апрелем сорок первого, выдают его растущую подавленность, даже при том, что он ни в коем случае не хочет напугать Эмилию. Уже в первом письме от

10 сентября он сообщает ей о своем решении быть репатриированным на родину. Это, судя по всему, единственная возможность выйти на свободу, особенно после того, как слух, что они смогут выехать в Мексику, не подтвердился. Ему нечего бояться на своей родине, лишь три-четыре месяца нахождения в лагере, в котором, в отличие от Ле-Верне, с условиями содержания все будет в порядке. А потом он заберет Эрминию и Розу-Марию к себе. «Моя драгоценная Эмилия, скажи это все моей Эрминии, она должна лишь немножко набраться терпения, пока я найду работу. А потом я приеду за ней!»

Карл писал и своей сестре. Непосредственно в Вену писать он не мог, это было слишком опасно, поэтому он просил Эмилию пересылать туда его письма. Они не сохранились, вероятно, Розмари сжигала их по прочтении. Но адрес Эмилии в Бургосе она сохранила, позднее они сообщали друг другу о результатах поиска.

Последнее письмо Карла из Ле-Верне датировано 4 марта 1941 года. «Через несколько дней я выберусь отсюда. Возможно, я уже буду в пути, когда это письмо окажется у вас в руках. Радость моя неописуемо велика. Но мне не дает покоя неизвестность о судьбе моих любимых».

5 марта Карл был передан представителям немецких властей, арестован и переправлен в Вену. В камере полицейского управления, куда он был заключен до последующего перевода в гестапо, раз или два его навестила сестра. Он горячо просил ее позаботиться о его жене и маленькой дочке. «Сделай все возможное, чтобы они обе приехали сюда, в Вену. И будь к ним добра». Я уверена, он уже знал, что ждет его 19 января 1942 года.

13

Самые ранние воспоминания Розы-Марии — это события сорок второго года. Гитлеровская Германия давно уже напала на Францию, оккупировала полстраны и диктовала, что должно происходить на второй ее половине. Она помнит также замок, в десяти километрах от Байё по направлению к Кале, в нем расположились части вермахта. Помнит она и огромные бочки с сидром, хранившиеся в подвале замка или соседнего дома. Она припоминает еще дочь управляющего, ее звали Франс, и они всегда играли вместе. А в домике рядом с замком, вспоминает она, жила женщина, похожая на пастушку, она доила коров, круглый год пасущихся на лугу. Пастушка, а это была мадам Мари, все время рассказывала ребенку одну и ту же сказку — про волка и семерых козлят, пока Эрминия стирала и гладила рубашки немецким офицерам. Немцы относились к девочке с голубыми глазами и белокурыми волосами, которую все звали Розеттой и с которой Эрминия разговаривала исключительно по-французски, чтобы никто не знал, кто они такие на самом деле, весьма дружелюбно.

Иногда, когда Эрминия была занята по работе, Розетта оставалась с женщиной, у которой в доме везде стояли чучела животных, они пугали ее, и она не хотела есть суп, тогда женщина грозила, что запрет ее в чулане, после чего суп казался ей совсем невкусным. Однажды Розетта сидела на кухне у другой женщины, рядом с плитой, неожиданно опрокинулся горшок с кипящей водой и ошпарил ее. Розетта целыми днями кричала и стонала от боли, раны от ожогов на плече и бедре не заживали: врачи считали, что помочь могут только мази из рыбьего жира, но они стоили баснословно дорого. Эрминия продала все свои украшения, которые пронесла через Пиренеи в маленьком чемоданчике. Но Розетта узнает об этом гораздо позже. Как и о том, что у нее есть отец. Она никогда об этом не спрашивала, а ее мать никогда не говорила о нем. «Если я видела мужчину и он мне нравился, я называла его папой, но мне никогда не приходило в голову, что у меня есть настоящий отец. Я была молчаливым ребенком, и о том, что видела или слышала, никогда никому не рассказывала. У меня никогда не было ощущения, что моя мать что-то скрывает от меня. И она никогда не подавала виду, что чем-то озабочена, моя мать всегда вела себя так, будто все идет наилучшим образом».

Но на самом деле далеко не все было так благополучно. Отсутствие Карла, неизвестность, жив ли он вообще. Отсутствие сведений о братьях и сестре Эрминии, о других родственниках и друзьях. Гнетущая бедность, сокрытие собственной личности, война и страх, что немецкие оккупанты когда-нибудь заинтересуются ею. Эрминии было тяжело, но она не писала никаких писем, ибо не хотела обременять других своими заботами. Она с надеждой ждала следующего дня. «Завтра будет лучше. Тогда и напишу». Но в тот год в Байё и на следующий день не становилось лучше, поэтому сотни писем остались ненаписанными.

Однажды Эмилии удалось наконец разузнать адрес Эрминии. Или Эрминия набралась мужества и написала своим родственникам в Валенсию, надеясь, что уже никого там не скомпрометирует. Родственники в Валенсии передали это письмо Эмилии в Бургос. Эмилия в Бургосе написала Эрминии в Байё и Розмари в Вену. Розмари написала Эрминии и Карлу. И Карл написал Эрминии первое из трех писем.

14

Дахау, 14 ноября 1943.

Моя горячо любимая Эрмина,

три года у меня не было вестей ни о тебе, ни о Розе. Для нас это было время печали, боли и тревог. И мое терпение почти уже иссякло, как вдруг через мою и твою сестру мне удалось узнать, где ты. Я безумно счастлив, что вновь нашел вас. Прижимаю вас к груди, целую тебя, моя любимая жена, и тебя, моя дочь, которую я так давно не видел. От Эмилии и Розмари я знаю, что и ты, и наша Розетта здоровы. Как она выглядит, наше милое дитя, после стольких лет разлуки? Думаю, она уже совсем большая. У нее все такие же реденькие светлые волосики? А ты, моя дорогая жена, как дела у тебя? Моя сестра тебе уже написала и пригласила к себе. Ты должна поехать к ней в Вену. Пожалуйста, как только сможешь и сочтешь необходимым, отправляйся к ней. Я прошу и советую тебе это сделать. Чтобы было быстрее и проще, обратись к ближайшим от тебя немецким властям и попроси у них защиты и помощи. Собери все документы, и если каких-то не хватает, напиши об этом Эмилии. Моя сестра тоже сделает все, чтобы тебе помочь, и поэтому напиши ей обо всем, что тебе нужно. В Вене вы с Розеттой сможете жить у нее. А когда опять наступит мир и я вернусь, мы там увидимся. Наш будущий дом будет в Вене. Только поезжай как можно скорее, все будет хорошо, и мы опять наладим нашу жизнь и заживем как когда-то. Я рад, что время неопределенности, долгого ожидания известий о том, как у вас дела, позади. Поэтому напиши мне сразу, как получишь это письмо, как и что тому вас с Розеттой. Я пишу тебе по-немецки, но очень надеюсь, что ты сможешь найти возможность перевести это письмо, и мне ты тоже должна писать по-немецки. Думаю, ты поймешь меня и преодолеешь эти трудности. Обо мне не беспокойся. У меня все в порядке. Передавай привет всем родным и знакомым, особенно большой привет Эмилии, ее мужу и всей семье. Поцелуй за меня Розетту. Обнимаю и целую тебя.