Книга Русские сказки - Роман Злотников

Его смех был столь заразителен, что спустя несколько мгновений к нему присоединились и остальные.

Когда все немного успокоились, барон покачал головой:

— Да-а-а, прошу простить, профессор, но я больше не знаю ни одного человека, способного столь изящно перейти от разговора о судьбах бывшей империи к… — тут он не выдержал и снова хмыкнул, — к собственным гастрономическим пристрастиям.

Профессор кивнул:

— Ну и что? Жизнь, батенька, слишком коротка, чтобы растрачивать ее на этакие глобальные вещи. Надобно уметь радоваться и малому. Кстати, — он повернулся к хозяину дома, — я слышал, днями возвращаются ваши домашние? И что вы предполагаете насчет старшенькой?

Хозяин на мгновение задумался, тщательно прожевывая кусочек белорыбицы, который отправил в рот как раз перед самым вопросом, и, запив его глотком белого вина, пожал плечами:

— Не знаю, не знаю. Она у меня девица несколько экзальтированная, ну, вы же знаете современную молодежь, а посему вполне вероятно, что ее эксцентричный порыв уже прошел, но… Нет, ничего не могу придумать.

Барон скривил губы в саркастической улыбке, но от комментариев воздержался, а профессор, наоборот, открыл рот, чтобы что-то сказать, однако в этот момент раздался нервный стук в дверь. Все трое невольно повернули головы на звук. Хозяин недоуменно вскинул брови:

— Да-да?

Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге вырос пожилой слуга с роскошными седоватыми бакенбардами. Он был явно взволнован.

— Прошу прощения, барин, там… это, Прол. — Слуга осекся и смущенно отвел глаза, застыдившись, что вот так, без зову, ввалился к трем важным господам и испортил им обед.

Хозяин сердито насупился:

— Так что случилось, Агафин, говори толком.

— Так Прол с утра поехал в деревню. Ну, за припасом к завтрему. Да и задержался чуток. У деверя. А как срок пришел обратно ехать, он и решил, чтоб побыстрее, аккурат через Волчью балку. С ночи-то подморозило, вот он и думал, что проскочит. — Слуга перевел дух и, собравшись с мыслями, продолжил рассказ: — Едет это он, значит, едет, а тут сверху чтой-то как шибанет, как ухнет. Его с телеги как ветром сдуло. А наверху-то треск, а наверху-то шум. А Пролу и деться некуда, кроме как под телегу. Вот он и сидит, Господа поминает и святым кругом себя осеняет.

Хозяин поморщился:

— Полно, Агафин, давай покороче.

Слуга покраснел.

— Как угодно, барин. Так вот, когда Прол из-под телеги-то вылез, глядь — трое голых мужиков на косогоре.

— Голых? — удивился упитанный.

— Как есть голых.

Сидящие за столом недоуменно переглянулись. Барон подался вперед:

— Значит, сначала шум и гром, а потом откуда ни возьмись трое голых мужиков, так?

— Как есть истинная правда, барин, — закивал слуга.

Барон с сомнением покачал головой:

— М-м-м, ну и что они говорят?

— Так без памяти все, — пояснил слуга, — Прол их было потряс, да где там. Вот он их на телегу и сюда. Двое-то, говорит, ничего, а с третьим намаялся. Здоров дюже.

— Интересно, интересно, — упитанный засуетился и начал вылезать из-за стола, — если позволите, я их осмотрю. Чрезвычайно любопытно.

Хозяин тоже поднялся со своего места.

— Буду весьма благодарен, профессор. И все трое, оставив накрытый стол, торопливо двинулись вслед за слугой вон из комнаты.

Трое мужчин, привезенных Пролом, были уже выгружены из телеги и уложены в людской на сено. Когда господа спустились в людскую, конюх как раз заботливо укрывал их лоскутным одеялом и старыми попонами. Вокруг толпилась прислуга и дворовые, суетливо расступившиеся, когда Агафин влепил ближнему пареньку затрещину и зычно выкрикнул:

— Брысь отседова, барину дорогу заслонили.

Упитанный профессор тут же выскочил вперед и подбежал к стоящему рядом с импровизированным ложем табурету, на ходу доставая часы из жилетного кармана.

— Нуте-с, нуте-с, — бормотал он, захватив запястье крайнего пухлыми, но, по всему было видно, умелыми пальцами. Посчитав пульс первого, он перешел ко второму, а когда взял руку третьего, его брови удивленно вскинулись: — Посмотрите, господа, каков богатырь. И пульс не нащупаешь, руки не хватает. — Он поерзал пальцами, приспосабливаясь, потом положил руку на лоб, сделал еще несколько манипуляций и оттянул веко. Потом повернулся к остальным: — Что ж, похоже, эти господа абсолютно здоровы. Вы только посмотрите, какие здоровые зубы. А кожа… будто только из табесской бани с благовониями. — Он весело хохотнул, но тут же принял серьезный вид. — Однако я диагностирую у них шок. Да-да, глубокий, я бы даже сказал, чрезвычайно глубокий шок, — он задумчиво покачал головой, — чрезвычайно интересно. С чем-то подобным я встречался только полтора года назад. Помните ту известную катастрофу на ипподроме, ну, когда погиб популярный авиатор… — Тут профессор осекся, и в следующее мгновение его лицо озарилось довольной улыбкой: — Ну конечно, господа, — он вскочил и забегал, размахивая руками, — эти господа, несомненно, авиаторы! Видимо, их аэроплан потерпел крушение, отсюда и весь тот шум, гром и все остальное. Да-да, так оно и есть.

Барон криво усмехнулся:

— Но позвольте спросить, почему они голые?

— Голые? — Профессор недоуменно уставился на лежащих. — Э-э-э… не знаю. Возможно… — Он замолчал, не зная что ответить.

На помощь пришел хозяин дома:

— Полноте, барон, вполне вероятно, что они по каким-то причинам сняли одежду. Может быть, у них на аэроплане начался пожар, а их одежда оказалась запачкана газолином. Ну что мы будем гадать. Подождем, когда они очнутся, и спросим их самих. — Он повернулся к профессору: — Кстати, а не скажете ли, как долго у них будет длиться этот ваш шок?

Профессор развел пухлыми ручками:

— Не знаю, батенька, шок — это дело такое. Может пройти за час, а иногда пациент пребывает в нем и неделями. Тут уж как бог положит. — Он повернулся к лежащим. — Одно могу сказать. Похоже, что в вашем случае одним часом не обойтись.

Хозяин дома кивнул и повернул голову в сторону двери, возле которой по-прежнему толпились дворовые:

— Агафин, распорядись, чтобы этих господ немедля перенесли наверх в гостевую. И пошли кого-нибудь, чтобы непременно были рядом.

Профессор согласно кивнул:

— Я с утра телефонирую своему приятелю Неклюди, он приват-доцент кафедры психиатрии Медицинской академии, так что это ему наверное ближе, чем мне, костоправу. — Он привычно хохотнул. — Я думаю, он сумеет выхлопотать койки в болезном доме при академии. Так что, возможно, завтра к вечеру эти господа вас больше обременять не будут.

Хозяин помотал головой:

— Да ни в коем случае, профессор. Не беспокойтесь. Дом у меня большой, место найдем, да и присмотреть за ними есть кому. У меня дочь кухарки работает сестрой милосердия в доме призрения инвалидов, а нынче как раз в отпуске. Вот ее к ним и приставим.