Книга Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей - Жаклин Паскарль

Глава 3

Две свечи

Я первая признаюсь вам в том, что решение отправиться в сложную поездку, в которой в течение четырех с половиной недель мы должны были отснять для фильма материал на территории двадцати трех стран, с бюджетом туже, чем корсет оперной певички, было не самым удачным, но в то время мне оно показалось вполне логичным.

Я хотела составить основательную документальную ленту о том, что такое похищение детей и как оно происходит по всему миру, каковы его эмоциональные и политические последствия. Я должна была призвать родителей не использовать своих детей в качестве инструмента для наказания друг друга. Решив снять репортаж о нескольких случаях похищения детей по всему миру – из Нью-Йорка в Израиль, из Франции в Алжир, из Бельгии в Марокко, из Сиднея в Южную Африку через Монако, из Англии в Египет, – мы хотели закончить рассказ описанием работы Комитета ООН по правам ребенка в Женеве.

Название для фильма пришло само: «Пустые объятия – разбитые сердца». В этой простой фразе заключалась вся суть моих мыслей и чувств, связанных с изнурительной бесполезностью всех моих усилий, политических, юридических и личных. Я напрасно умоляла представителей бывшего мужа позволить мне хотя бы один раз поговорить с Аддином и Шахирой.

Теперь все мои попытки сводились к тому, чтобы заставить мозг работать над фильмом, в то время как душа не переставая заходилась в беззвучном крике: «Я люблю вас! Я люблю вас, мои родные! Возвращайтесь домой!»

Итак, начало моей одиссее было положено. Для того чтобы сделать «Пустые объятия – разбитые сердца» обстоятельным и прочно основанным на фактах фильмом и не зацикливаться на чем-то одном, я разработала план съемок. Если бы я лучше представляла себе, во что ввязываюсь, то непременно включила бы в него еще помощников, дополнительные три недели времени, неиссякаемый запас энергии и набор отмычек.

К счастью, съемочная группа, состоявшая из трех человек, объединяла в себе друзей-единомышленников и Яна, который вместе со мной выступал в роли сопродюсера. Больше месяца мы четверо прожили в самой настоящей близости, если не сказать тесноте. За все это время у нас выдалось только два выходных. Бюджет был скудноват, поэтому путешествовали мы экономклассом, что было большой уступкой, учитывая, что двое из нашей группы были выше метра восьмидесяти и не заказывали одноместных номеров в гостиницах. Когда мы прибыли в аэропорт, оказалось, что наш багаж, состоявший из камер, прожекторов, звукозаписывающих систем и самого необходимого из личных вещей, насчитывал восемнадцать самостоятельных мест. Все оборудование было зарегистрировано в надлежащих инстанциях импорта и экспорта, уложено в отдельные сумки, снабжено бирками, застраховано и проведено по международным таможенным документам, позволявшим провозить его через границы без пошлин. Это таможенное соглашение являлось заранее оплаченным и заверенным обязательством, что с помощью нашего оборудования не будет производиться никакой противозаконной или коммерческой деятельности.

Ко времени окончания съемок мы побывали в двадцати шести странах и изучили систему крепления грузов во всех возможных видах авиатранспорта. В общей сложности мы взяли напрокат семь машин, один полуразвалившийся лимузин с водителем, прониклись благодарностью за спасение наших жизней к старенькому бывалому «мерседесу», прокатились на бесчисленных такси, побывали на борту французского сверхскоростного поезда, но не потеряли ничего из нашего багажа.

Во многом эта документальная лента стала вызовом моим самым сильным страхам и ночным кошмарам. И этот шаг был для меня очень важен, особенно для сохранения верности своим детям и самой себе, чтобы мы смогли встретиться в будущем. Во время путешествия я должна была с дрожью в коленках вернуться в страны, где господствовал ислам, пройтись ярким весенним днем по улицам Лондона в сопровождении мальчика, четырежды похищенного своим отцом у матери лишь для того, чтобы запугать их и сделать покорными. Часто в страдающих родителях я узнавала себя. Они были зеркалом, глядя в которое в минуты слабости я жалела о том, что не ослепла.

Широкое освещение нашей трагедии в прессе и на телевидении привело публику к заблуждению: люди решили, что я обладаю некоей властью или полезными знакомствами. В связи с этим ко мне стали обращаться другие родители, оказавшиеся в положении, сходном с моим, моля о помощи или предлагая свои истории в качестве материала для следующего сюжета. Сейчас, вспоминая о том времени, я ловлю себя на мысли: как странно было проводить исследования, не пользуясь Интернетом. Только подумайте: в 1994 году у меня не было даже электронной почты! Но я обрывала телефонные линии, звоня днем и ночью, отслеживая тонкие нити и наделяя реальными лицами и именами каждое новое свидетельство трагедии, часто напоминавшей мне о моем собственном горе.

Еще до отъезда из Австралии я познакомилась с огромным количеством разбросанных по всему миру семей, из которых были похищены дети, и оказалась посвящена в самые страшные детали их историй. Так у меня появилась мысль снять документальную ленту, чтобы они все знали: мы не одиноки в своем отчаянии. Примерно в это же время я узнала, что теперь мне следует официально называть себя: «оставленный родитель».

Я была поражена тем, что, несмотря на то что похищение детей одним из родителей чаще всего сохранялось в тайне между участниками и жертвами этих трагедий, международная статистика говорила об огромном количестве подобных случаев и стойкой тенденции к росту.

В 1994 году далеко не каждая страна вела централизованный учет случаям похищения детей за свои границы. Сейчас, в 2007 году, эта ситуация меняется и происходит формирование юридической базы для защиты детей. По данным ведомства лорд-канцлера и британской организации «Воссоединение», оказывающей помощь жертвам таких преступлений, только из Великобритании за год родители похищают и увозят за границу около тысячи четырехсот детей. Чтобы оценить эту цифру, попробуйте представить себе, что в стране одновременно исчезает сорок детских садов. Во Франции в 1994 году за год появилась примерно тысяча новых «досье», – но этот термин подразумевает только пострадавшую семью и ничего не говорит о количестве похищенных детей. В начале девяностых в Австралии не велось статистики, но официальные источники уверяли, что происходит от восьмидесяти до ста подобных случаев в год. По данным Соединенных Штатов Америки, в 1993 году более восьмисот детей были вывезены за границы страны, и на эти преступления распространяется действие Гаагской конвенции. Эти данные не включают в себя сотни случаев похищения детей, которых родители вывезли в страны, не участвующие в Гаагской конвенции.

Прошло тринадцать лет, а среднее число похищенных детей, урожденных граждан западных стран, так называемых жертв «неразрешимых» конфликтов, по-прежнему осталось на уровне 1994 года – тридцать тысяч. Многие из этих детей оказались заложниками юридического вакуума, окружившего их в совершенно чужих для них странах, после того как они были насильно лишены всего, что знали и любили.

Гаагская конвенция о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей была принята в начале восьмидесятых для борьбы с участившимися случаями незаконного вывоза детей за границу одним из родителей.