Книга Проклятие феи - Робин Маккинли

Тракты, связующие воедино бóльшую часть остальной страны, заканчивались у границ Двуколки. Местный пэр, лорд Прендергаст, рассудительно заявил, что он (или один из его предшественников) построил бы тракт, если бы в нем возникла нужда, но таковой не было. Ничего волнующего в Двуколке никогда не происходило, во всяком случае с самого нашествия огненных змеев, случившегося примерно одиннадцать сотен лет назад, задолго до того, как начали строить тракты. Вот почему желающим попасть в Двуколку приходилось ехать по проселочным дорогам. (Собственные экипажи лорда были снабжены отличными рессорами, и при необходимости он посылал их за хуже снаряженными или более нежными из своих друзей и знакомых, живших за пределами Двуколки.)

«Что тут нужно, – ворчал королевский герольд, везущий небольшой кошель с защищенными от жульничества жребиями (уже почти опустевший) и важные новости об именинах принцессы, – так это не резвая лошадь, а животина о шести плоских ногах, способная видеть в густом тумане и зеленом лесном сумраке».

После того как его любимый чистокровный скакун угодил ногой в выемку между корнями и в который уже раз споткнулся, герольд почел за благо спешиться и теперь вел коня в поводу, вполглаза с тревогой наблюдая за ним: ему казалось, что тот малость прихрамывает. Герольд чихнул. Еще тут пригодились бы люди, неуязвимые для холода и сырости. Двуколка была сырым местом, и бóльшая часть названий местных деревушек это отражала: Туманная Глушь, Дымная Река, Стеклянная Роса, Дождевой Холм, Мглистая Запруда. Лунная Тень тоже не особенно обнадеживала, хотя, по крайней мере, не свидетельствовала о сырости. А последняя деревня в Двуколке, совсем близко к диким пустошам, куда никто не ходил, называлась Древесный Свет. Выезжая из столицы, герольд находил это название крайне забавным, но теперь, когда с листьев над головой ему за шиворот капала вода, оно веселило его куда меньше, а он еще не добрался даже до первой деревушки в этой промокшей насквозь глуши. Он снова чихнул.

Подумать только! Лорд Прендергаст предпочитает жить здесь, и его место при дворе пустует весь год напролет! Должно быть, в чем-то правдивы рассказы и об этом семействе, и о доме, в котором они живут, – Вудволде, огромном и загадочном, построенном тысячу, если не больше, лет назад, полном легенд и всяких историй, выдаваемых за легенды, и каким-то таинственным образом связанном с живущими в нем людьми. Но все же это был величественный и красивый дом, достойный того, чтобы провести к нему тракт. Увы, его так и не провели.

Герольд прищурился и расстроенно вздохнул. Солнце внезапно прорезало лиственный полог, и золотисто-зеленый луч упал на тропу. Нахмурившись, герольд посмотрел на свет: откуда здесь, так далеко от тракта, на дороге, покрытой в основном мокрой палой листвой, столько пылинок? Густая пыль, смешавшись с влажным воздухом, оставит неистребимые известковые пятна на его ливрее. Он снова вздохнул. Возможно, в Туманной Глуши – первой деревне, куда ему полагалось прибыть, – найдется кузнец, который посмотрит ногу его коня.

Туманная Глушь услышала о рождении принцессы не позже, чем вся остальная страна: одна из деревенских фей близко дружила с малиновкой, у чьей жены был двоюродный брат, а у того – невестка, приходящаяся близкой родней семье малиновок, которая жила в кусте под окном спальни королевы и слышала первый изумленный крик принцессы. Жители Туманной Глуши ожидали, что к ним явится какой-нибудь герольд (и привыкли к тому, что путешественники, никогда прежде не бывавшие в Двуколке, добирались к ним раздраженными и изрядно потрепанными), но никак не могли предугадать привезенную им новость.

Они охотно собрались, чтобы выслушать его, – это была одна из тех деревень, где герольд оглашал объявление у общинного колодца, – но ожидали всего лишь дежурных королевских эпитетов, украшающих известную уже новость о рождении юной принцессы. Их так поразило приглашение на именины, что они забыли посмаковать ее имя.

– Из каждой деревни? – переспросила местная трактирщица по имени Кернгорм.

Посреди деревни располагалось нечто вроде площади, хотя и не совсем ровной. Колодец стоял напротив кузницы, по одну сторону от него был трактир, а по другую – общий двор тележного и колесного мастеров. Герольд встал у самого колодца, чтобы в который раз повторить заученные слова: сейчас его естественному стремлению к трактиру противостояло желание узнать, все ли в порядке с его конем и сможет ли он продолжить путь.

Отвлекшись от своих мыслей, герольд кивнул. Он все еще наслаждался собственной ролью, вызванным им изумлением, тем, как на лицах стоящих перед ним людей приятное предвкушение сменяется удивлением и даже потрясением, с удовольствием доставал из кошеля особую, защищенную от жульничества длинную соломинку, которая при этом внешне ничем не отличалась от обычной. В городках побольше соломинку следовало вручать мэру, в мелких деревушках герольд действовал по собственному усмотрению. Он предпочитал трактирщиков – и Кернгорм, по его мнению, подходила прекрасно.

– Из каждой деревни. Герольдов разослали во все деревни. По крайней мере, – поправился он, – во все деревни, о которых известно из последней переписи.

– Если это не касается всех, то я поехать не смогу, – заявил Грей, чье хозяйство располагалось за пределами деревни.

Он явился сюда, потому что сломал рукоять плуга и хотел починить ее, чтобы продолжить свои труды.

– Завоюй всеобщую любовь, продав свой жребий! – выкрикнул его друг поверх голов.

Кое-кто рассмеялся, и все принялись оживленно обсуждать новость.

Катриона стояла рядом со старшей дочерью Кернгорм, Флорой. От волнения девушки держались за руки.

– Я должна идти! – выпалила она, обращаясь к подруге, пригнулась, проскользнула под чьими-то руками, обогнула нескольких зевак и помчалась к дому своей тети. – Я же говорила, что ей стоит прийти и послушать объявление герольда! – бормотала она на бегу. – Я ей говорила!

Ворвавшись в дверь, Катриона взахлеб выложила новости, однако тетя оставалась невозмутимой: ни ее рука на веретене, ни нога на педали прялки не дрогнули, а тонкая и прочная шерстяная нить продолжала наматываться совершенно ровно.

– Ничего удивительного, – отозвалась она, хотя все же приостановила колесо, чтобы обнять и немножко успокоить взволнованную племянницу. – Мне всегда нравилась королева: не у каждого под окном гнездятся малиновки.

Тетушка Катрионы была той самой феей, которой сообщил о рождении принцессы ее друг-малиновка. Люди считали ее лучшей феей в Туманной Глуши, а кое-кто утверждал, что и во всей Двуколке.

Герольд провел приятный вечер за рассказами о королевской семье (отчасти даже правдивыми) в трактире Кернгорм, отлично выспался на лучшей перине и уехал на следующий день. Он полностью отдался веселью, поскольку кузнец сообщил, что конь сможет назавтра продолжить путь, хотя и высказался об этом как-то уклончиво, как если бы за ночь должны были подействовать какие-то чары, о чем в кузнице, конечно, и речи не шло. Кузнецы часто бывали загадочными – это одно из побочных следствий их ремесла, как и густая, скрывающая лицо борода. Правда, у этого кузнеца ее не было, что показалось герольду странным: он никогда прежде не видел чисто выбритого кузнеца.