Книга Para Bellum - Василий Звягинцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сержант, стрелявший в чужого, показал, что услышал звук в кабинете, но за выстрел его не принял, стены слишком толстые, подумал – стул упал или что-то в этом роде. Потом дверь открылась, из неё не торопясь вышел человек в странном наряде. Это удивило бойца. Ведь он не видел, чтобы кто-то входил к товарищу Сталину. Но подумал – наверное, так надо. Человек мог войти в кабинет раньше смены караула. А приказ был – никого без пропуска и сопровождения с предварительным докладом не впускать. Насчёт не выпускать команды не было. Человек в плащ-накидке (так часовой идентифицировал средневековый плащ) уже поворачивал за угол, когда товарищ Сталин, выскочив, то есть появившись из кабинета, приказал стрелять. Очевидно, боец промахнулся, хотя с десяти шагов это трудно, потому что неизвестный продолжил движение. Пуля извлечена из стенной панели, следов крови или иной органики на ней не обнаружено.
– Доступными нам сегодня средствами, – для чего-то счёл нужным уточнить Берия, нервно вертя в пальцах неприкуренную папиросу.
Боец добежал до поворота, но никого в длинном прямом коридоре не увидел. Дверей и окон в этом пролёте нет. «Пришелец» будто растворился в воздухе.
– Живой? – спросил Сталин.
– Кто? – не понял нарком.
– Сержант живой? – пояснил вождь.
– Да что ему сделается? Здоровый парень… Всё время твердит – я по уставу действовал, по инструкции, потом по приказу самого товарища Сталина… Хитрый, сволочь!
– Не хитрый, умный, – Сталин назидательно поднял палец. – Не хохол, случаем?
– Так точно, сержант Шелупенко…
– Следствие закончишь – дай ему отпуск. Две недели. Вернётся – пусть снова возле меня дежурит. Давай дальше…
Левая рука снова дала о себе знать. Мозжащая боль от кисти до локтя. Вождь положил дымящуюся «Герцеговину» на край хрустальной пепельницы, обхватил предплечье пальцами правой. Тонкая струйка дыма ровно поднималась вверх, а у самого края абажура начинала закручиваться спиралью. «Конвекция!» – непонятно к чему вспомнил Сталин термин из курса физики.
– Но один эксперт утверждает, что в «пояске обтирания» – это они так называют то, что оставляет пуля, проходя сквозь преграду, на краях пробоины, – всё-таки присутствуют следы сгоревшей ткани, – почти шёпотом сказал нарком внутренних дел.
Сталин молчал.
– Все остальные этого не подтверждают, но я обязан доложить все факты, даже сомнительные…
– И что это значит? – ровным глуховатым голосом спросил вождь.
– Боец не промахнулся, – ответил Берия. – Коба, я понимаю, что мы – материалисты, – быстро заговорил он, – но это значит, что мы должны доверять выводам науки. Даже сомнительным…
– Следовательно, наука в данном случае подтверждает, что ко мне зашёл с визитом призрак, нематериальный, но в материальной одежде. Так? – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнёс вождь. – И как звали это… привидение, откуда оно взялось и на кого работает, внутренние органы установить не могут. Не их сфера ответственности? Я правильно понимаю?
Берия наконец поймал момент, чтобы прикурить папиросу, но после слов Сталина подавился дымом и закашлялся. Вождь спокойно ждал, пока соратник восстановит дыхание.
Тот вытер слёзы и возразил:
– Имя мы как раз установили. Аристотель Фиораванти. Строитель Кремля. Он пообещал Ивану Третьему найти способ превращать недрагоценные металлы в золото. И обманул…
Сталин хмыкнул, неслышно ступая, обошёл стол, взял трубку. Пошёл обратно, раскрыл коробку, стал ломать папиросы, ссыпая табак в обожжённое деревянное жерло.
– Кто-то донёс царю, что архитектор тратит слишком много. При этом расплачивается золотыми монетами. Фиораванти попытался бежать, был схвачен. Пытал его лично помазанник, но ничего не добился. Тогда Иван приказал замуровать ведуна в стене. Привидение являлось Ивану Грозному. Борису Годунову оно напророчило бесславное правление и ужасный конец. Есть версия, что Наполеон приказал оставить Москву потому, что тоже встретился с духом Аристотеля…
Хозяин не спеша раскуривал трубку от длинной, явно иноземного вида спички.
– Однако Наполеону это не помогло. Аристотель Фиораванти, – повторил он, выпустив клуб дыма. – Хорошо, Лаврентий. Пусть мне подготовят подробную справку на этого… умельца. Срок – сутки. А в архивах Приказа Тайных дел никаких вещественных доказательств не сохранилось? – Сталин позволил себе улыбнуться.
– Будет исполнено, Иосиф Виссарионович, про вещдоки я прикажу уточнить, хотя вряд ли… Смутное время и всё такое. – Берия повертел пальцами в воздухе. И добавил: – Коба, может, лучше поберечься? Временно переехать на Старую площадь? Год этот… нехороший. Мои спецы установили, что двадцатого февраля случилось тройное противостояние Юпитера с Сатурном в созвездии Рыб.
– Что? – удивлённо переспросил Генеральный секретарь ЦК ВКП (б). – Какой ещё Юпитер с Сатурном?
– Астрологи утверждают, что такое явление за две тысячи лет происходило только трижды. Между прочим, первый раз, когда волхвы шли к младенцу Христу. А предвещает оно падение великого царства.
– То есть то же, что пророчил этот твой макаронник, Аристотель Фиораванти. – Хозяин уставился в глаза Лаврентию немигающим тигриным взглядом. Только теперь это был взгляд очень усталого тигра.
– Товарищ Сталин, – торопливо заговорил Берия, – если, не дай бог, что-нибудь случится, партия, страна, народ останутся обезглавленными.
– А для чего тогда верные соратники и продолжатели: Молотов, Булганин, ты, наконец? – медленно произнёс Иосиф Виссарионович. Трудно было понять, серьёзно он говорит о «верных соратниках и продолжателях» или в глухом голосе проскальзывают нотки иронии.
– На текущий момент никакой коллективный разум не сможет заменить великую личность вождя, – пафосно воскликнул нарком внутренних дел. – Коба, ты обязан принять меры по обеспечению собственной безопасности, сменить Кремль на Старую площадь. Об этом может не знать никто, даже этот твой Власик.
Сталин покачал головой.
– Тогда, только пойми меня правильно, может, стоит освятить кабинет, подступы к нему? Охрану-то я увеличу, это само собой…
– Нет, – сказал вождь. – Тогда уж сразу в Александровскую слободу отъехать, что ли? Или в Донской монастырь? Иногда ты умный, Лаврентий, иногда – совсем дурак. Ты же сам говорил, мы материалисты. Обязательно поползут слухи, что товарищ Сталин пошёл на поклон к попам, что, ещё хуже, товарищу Сталину мерещатся привидения. Ни в коем случае. Иди, Лаврентий, занимайся делами.
Когда нарком внутренних дел осторожно прикрыл за собой дверь, Хозяин пробормотал:
– Это вы – материалисты. А я простой выпускник духовной семинарии. Недоучившийся поп.
Сочинения Зигмунда Фрейда публиковались на русском языке под редакцией профессора Ермакова. Узнав, что поклонником австрийского психиатра считает себя даже Иван Петрович Павлов, Сталин с интересом прочитал оба тома «Введения в психоанализ», проверяя выводы австрийского учёного собственными ощущениями. Мысль, что в основе всех поступков человека лежит сексуальный инстинкт, вождь про себя оценил как абсолютно верную. И именно потому она не принесёт пользы массам. Учение о подсознательном Иосиф Виссарионович осторожно поставил под сомнение. Как он ни пытался обнаружить у себя следы каких-то уж-жасных идей, в которых даже самому себе признаться невозможно, ничего похожего не нашлось. Товарищ Сталин имел привычку всё называть своими именами и просчитывать последствия каждого действия до конца. Поползновениям, которые не могут даже попасть в луч мысли, в психике Хозяина места не находилось. Он назвал себя «человеком без подсознания». Но если построения психиатра применимы ко всем остальным… Иосиф примерил модное учение к личности человека, о котором думал часто – Владимира Ильича, – и пришёл к выводу, что тут Фрейд, чёрт бы его побрал, пожалуй, прав. Ульянов при внимательном анализе мог оказаться весьма характерным экспонатом в коллекции еврейского «хохмача». В отличие от большинства соотечественников, Генеральный секретарь знал, что «хохэм» по-еврейски – мудрость, следовательно, хохмач – не рассказчик анекдотов или шутник, но философ и учитель жизни. А истолковать по Фрейду женитьбу Ленина и историю его романов в конце жизни было бы архилюбопытно.