Книга Прибыль на людях - Ноам Хомский

В секретном послевоенном планировании каждой части света отводилась особая роль. Так, «основной функцией» Юго-Восточной Азии была поставка сырья для индустриальных держав. Африку должна была «эксплуатировать» Европа ради собственного восстановления. И так далее по всему миру.

В Латинской Америке Вашингтон ожидал, что окажется способным провести в жизнь доктрину Монро, но опять-таки в специфическом смысле. Президент Вильсон, известный своим идеализмом и высокими моральными принципами, втайне согласился с тем, что «в своем отстаивании доктрины Монро США учитывают собственные интересы». Интересы же Латинской Америки попросту «несущественны», это не наша забота. Он признавал, что «может показаться, будто это основано на одном лишь эгоизме», но считал, что у этой доктрины «нет более высоких или благородных мотивов». Соединенные Штаты стремились вытеснить своих тради ционных соперников, Англию и Францию, и создать под собственным контролем региональный альянс, которому предстояло выделиться из мировой системы, где подобные соглашения не допускались. «Функции», отведенные Латинской Америке, стали явными на конференции стран Западного полушария в феврале 1945 года, где Вашингтон выдвинул «Экономическую Хартию обеих Америк», которая должна была искоренить экономический национализм «во всех его формах». Вашингтонские разработчики планов понимали, что навязать этот принцип будет нелегко. Документы Госдепартамента предупреждали, что латиноамериканцы предпочитают «политику, направленную на более широкое распределение богатств и подъем уровня жизни масс» и «убеждены, что от развития ресурсов страны больше всего выиграют жители самой страны». Эти идеи были неприемлемы для американцев: от ресурсов этих стран «больше всего должны выигрывать» инвесторы из США, тогда как Латинской Америке надлежит исполнять свои служебные функции без неразумных забот о всеобщем благосостоянии или «чрезмерном индустриальном развитии», которое может посягнуть на интересы США.

В последующие годы позиция Соединенных Штатов восторжествовала, хотя и не без проблем. Она была удержана с помощью средств, которые мне нет необходимости перечислять.

По мере того, как Европа и Япония восстанавливались после военного опустошения, мировой порядок сдвигался к трехполюсной модели. США сохранили доминирующую роль, хотя и столкнулись с новыми вызовами, в том числе с европейской и восточноазиатской конкуренцией в Южной Америке. Наиболее важные изменения произошли двадцать пять лет назад, когда администрация Никсона демонтировала послевоенную глобальную экономическую систему, в рамках которой Соединенные Штаты, по сути, были всемирным банкиром; с такой ролью они больше не справлялись. Этот односторонний акт, осуществленный, разумеется, при содействии других держав, привел к гигантскому увеличению неуправляемых потоков капитала. Еще больше впечатляет сдвиг в составе потоков капитала. В 1971 году 90 % международных финансовых сделок относились к реальной экономике к торговле или долгосрочным инвестициям, а 10 % были спекулятивными. К 1990 году процентное соотношение изменилось на противоположное, а к 1995 году около 95 % значительно больших сумм были спекулятивными, с ежедневными потоками, как правило, превосходящими общие резервы для международного обмена семи крупнейших индустриальных держав более чем на один триллион долларов в день и весьма краткосрочными: около 80 % сумм возвращались назад за неделю и менее того.

Больше лет назад видные экономисты предупреждали, что этот процесс может привести к медленно растущей экономике с низкой зарплатой, и предлагали весьма простые меры, которые могли бы предотвратить такие последствия. Но «главные архитекторы» Вашингтонского консенсуса предпочли предсказуемые результаты, включая очень высокие прибыли. Эти результаты были усугублены краткосрочным резким подъемом цен на нефть и революцией в области телекоммуникаций, причем и то и другое было связано с гигантским государствен ным сектором экономики США, к которому я еще вернусь.

Так называемые «коммунистические» страны располагались за пределами этой глобальной системы. К 70-м годам XX века Китай начал в нее реинтегрироваться. В советской экономике в 60-е годы XX века началась стагнация, и прогнившее здание рухнуло двадцать лет спустя. Этот регион в значительной степени возвращается к своему прежнему статусу. Сектора, которые были частью Запада, воссоединяются с ним, тогда как большая часть региона возвращается к традиционной обслуживающей роли, в значительной степени под руководством бывших коммунистических бюрократов и других местных компаньонов зарубежных предприятий, наряду с криминальными синдикатами. Эта модель знакома третьему миру, да и результаты тоже. В одной лишь России, по оценке исследования ЮНИСЕФ, в 1993 году последовало на полмиллиона смертей больше, чем обычно, в результате неолиберальных «реформ», которые это исследование, в общем, поддерживает. Руководитель ведомства по социальной политике в России недавно дал оценку, согласно которой 25 % населения живет ниже прожиточного минимума, тогда как новые правители приобрели несметные богатства опять-таки ситуация, весьма характерная для стран, зависящих от Запада.

Также знакомы последствия широкомасштабного насилия, предпринимаемого ради обеспечения «благополучия мировой капиталистической системы». На недавней конференции иезуитов в СанСальвадоре отмечалось, что с течением времени «культура террора обуздывает ожидания большин ства». Люди могут уже даже забыть об «альтернативах, отличных от предлагаемых теми из власть предержащих», кто описывает результат как великую победу свободы и демократии.

Таковы некоторые из очертаний глобального порядка, в рамках которого сформировался Вашингтонский консенсус.

НЕОЛИБЕРАЛИЗМ КАК НОВОВВЕДЕНИЕ

А теперь более пристально посмотрим на неолиберализм как нововведение. Подходящей отправной точкой служит недавняя публикация Королевского Института иностранных дел в Лондоне, с обзорными статьями по важнейшим вопросам и направлениям политики. Автор, Пол Крагмен, является видной фигурой в данной сфере. Он выдвигает пять основных мыслей, имеющих непосредственное отношение к нашему вопросу.

Во-первых, знания об экономическом развитии весьма ограничены. Для США, например, две трети роста дохода на душу населения остаются необъясненными. Аналогичным образом, как указывает Крагмен, успешное развитие азиатских стран следовало путями, которые, разумеется, не соответствуют тому, что «современная ортодоксия считает ключами к экономическому росту». Он рекомендует «смирение» при формировании политики и осторожность относительно «огульных обобщений».

Его вторая мысль состоит в том, что непрестанно выдвигаются малообоснованные выводы, обеспечивая доктринальную поддержку для политики: имеется в виду Вашингтонский консенсус.

Третья его мысль что «общепринятая мудрость» неустойчива и регулярно переходит от одной точки к другой, а в своей последней фазе может сдвинуться и к противоположной позиции, хотя ее сторонники, как правило, исполнены доверия к насаждаемой ими новой ортодоксии.

Его четвертая мысль заключается в том, что ретроспективно приходят к общему согласию по поводу того, что политика экономического развития не «послужила намеченной цели» и основывалась «на плохих идеях».