Книга Женские причуды - Стефани Лессинг

— Что ж, приятно познакомиться, Хлоя. Можете называть меня Руфь. Здесь сказано, что вы были помощником редактора журнала «Крошка мисси» целых… девять лет. Довольно долгий срок, чтобы оставаться помощником, как вы думаете, Хлоя?

— Да уж. Наверняка там какая-та ошибка.

Так. На южный выговор не похоже. Можно подумать, что я говорить толком не научилась.

— Скорее всего. Сколько вам лет, Хлоя? Из резюме не поймешь. Даты немного противоречат друг другу, разве что вы работали полный рабочий день еще в колледже?

— Мне двадцать семь. Будет двадцать восемь в ноябре. Я Скорпион.

— Вам исполнится двадцать восемь?

А что, у меня неправильный возраст? Вопросы труднее, чем я ожидала.

— Да, и я достигла такой точки в жизни, когда мне пора встать на путь и… э-э… воплотить мечту жизни… а не что-то другое.

Вот южный выговор и исчез. Я даже не помню, как его изображают.

— Посмотрим… Здесь сказано, что вы родились в городе Трентон, штат Нью-Джерси.

Ну почему я не написала Трентон, Франция или что-то вроде этого?

— А в третьем классе переехали в Шорт-Хиллз, Нью-Джерси, и вашим любимым учителем была миссис Маршалл.

Неужели забыла выкинуть?.. Эта женщина смеется над моим резюме и в какой-то степени над моей жизнью.

О Боже, только не кашель! Я над ним не властна. Он вечно скручивает меня, когда я нервничаю или боюсь попасть в тюрьму.

Однажды, еще в седьмом классе, моя лучшая подруга Джейн Монд украла блеск для губ. Она знала, что ее вот-вот уличат, и сунула помаду мне в пальто. Не желая подставить меня, конечно. Просто ее много раз ловили на мелких кражах, а искать в моих карманах никто бы не стал. Все в городе знали, что я не ворую, скорее уж солгать могу. И все равно я ужасно боялась.

А потом продавец направился к нам, и я начала задыхаться. Я кашляла и хрипела одновременно.

Меня отвезли в больницу. Я пыталась объяснить, что подавилась собственной слюной, но обследования избежать не удалось. Так что кашель — это мое все.

— Что с вами? — раздраженно спрашивает Руфь. Кашель любого выведет из душевного равновесия.

Она дает мне свою бутылку с водой. Вокруг горлышка следы оранжево-коричневой помады, а ведь его придется коснуться губами. Меня вырастили в убеждении, что нельзя пить из чужого стакана, бутылки или крышечки термоса. Я жутко брезглива. Решиться нелегко. Я пью и надеюсь, что не умру от этого.

— Спасибо, мэм. — Видимо, пока не удастся избавиться от этого «мэм». Оно само на язык просится.

— Не желаете чашечку кофе? — спрашивает Руфь.

Очень уж странно звучит вопрос. Она явно добивается конкретного ответа. По крайней мере варианта всего два — «да» или «нет». Шанс на удачу пятьдесят процентов. Хотя это не имеет значения. Я так кашляю, что даже пожелай я выпить кофе, это мне не удалось бы.

— Нет, но вы не стесняйтесь, — отвечаю я, жадно глотая воздух.

— Хлоя, перед тем как начать разговор, я хочу спросить вас кое о чем… не по теме.

— Пожалуйста, спрашивайте что угодно. — Я почти готова назвать ее «ваша честь».

— Если бы я попросила вас, скажем, принести мне чашку кофе, что бы вы сказали?

А, теперь поняла. Ей захотелось кофе, однако неловко пить его одной. Я читаю ее как раскрытую книгу.

— Сказала бы: «Конечно, какой кофе вы любите?»

Она вращается в кресле. Я почти уверена, что ответила не только правильно, но и проницательно.

Не стоит ли всех называть «мэм»?

— Что ж, Хлоя, перейдем к делу. Резюме нагоняют на меня тоску. Я больше доверяю личному впечатлению и стараюсь смотреть претендентам прямо в глаза.

Я невольно думаю: как же это возможно — ведь я сбоку и далеко внизу? Зато с облегчением вздыхаю: она не дошла до той части резюме, где говорится, что я учусь одновременно на медицинском и юридическом факультетах.

— Что толку в бумажках? Резюме вполне может оказаться полным враньем.

Я пытаюсь изобразить удивление, хотя моего лица она не видит. Я вообще могла бы превратиться в медузу, что, кстати, не столь уж нереально, а Руфь все равно бы не узнала.

О, она поднимается и идет закрывать дверь. Какая красивая юбка! Из черного габардина со складками шириной в дюйм. Вот Руфь отходит от стола. Боже мой, юбка ей коротка! Получилась почти пачка, как у балерины, а на чулке у нее стрелка. Юбка со складочками не должна быть мини, все это знают. Что происходит?

Сказать ли ей про стрелку?

На чулке длинная дыра, от которой в разные стороны разбегаются полоски. Вечные сомнения: сказать или притвориться, будто не заметила? Если я промолчу, она будет ходить так целый день. С другой стороны, мы пока что даже не друзья. Лучше посмотрю на ее ступни.

Боже мой! На ней обувь марки «Изи спирит». Очень похоже на те, что показывают по телевизору. С другой стороны, вдруг я все-таки ошибаюсь? Не буду спешить с выводами.

Кажется, она ищет вторую туфлю — ту, которую скинула, беседуя по телефону.

Нашла. Сомнений нет. Стильная начальница из моей детской мечты сознательно носит практичную обувь. Наверняка у нас с ней много общего. Надеюсь, я не заплачу прямо сейчас. Это будет непросто объяснить, верно? Нельзя же сказать: «Простите, что я плачу во время собеседования, Руфь. Просто я в жизни не видела туфель ужасней, а ведь основной причиной моего желания работать именно здесь, возникшего еще в семилетнем возрасте — не считая, конечно, «Забавной мордашки», — была именно одержимость обувью. Я всегда думала, что моя начальница будет носить туфли необыкновенные, достойные восхищения».

Кажется, Руфь чувствует, что мне решительно не нравится ее обувь.

Теперь и она смотрит на них, пытаясь понять, что меня так удивляет.

Скажи что-нибудь. Быстро! Скажи, что она наступила на жвачку.

— Ваши туфли такие удобные на вид. Вам нравится эта реклама — «Вы словно парите в воздухе»? Так говорят но телевизору? Ведь на вас «Изи спирит»? Никогда не видела их вблизи, хотя я легко распознаю производителей и дизайнеров обуви. Давнее хобби.

Все еще можно исправить.

— Знаете, я бы с радостью примерила ваши туфли. У меня ужасно болят ноги; с другой стороны, вряд ли у нас один размер.

Так держать! Классный намек на то, что у нее большая стопа.

Зачем я вообще разговариваю с людьми?

— Это ортопедические туфли, Хлоя. У меня бурсит на пальцах.

— Ужасно, мне очень жаль, — говорю я со всем возможным сочувствием, стараясь не засмеяться. Слово «бурсит» непременно вызывает у меня приступ хохота.

Откуда такая эмоциональная неустойчивость? Интересно, что хуже: смеяться над проблемами человека или плакать над его туфлями?