Книга Капризы судьбы - Кэтлин Гивенс

Но больше всего Нейла поразили глаза – серые, светлые в центре, с темными кружочками по краям, опушенные длинными ресницами. Они посверкивали голубыми и золотыми искорками, и в них легко читались самые разные чувства: любопытство, недоверие, удовольствие и смущение. Последние два чувства проявились, когда он сказал, что отсутствие приданого не помешает ей стать чьей-то невестой. Те же глаза удивленно округлились, когда она увидела, что он понял английскую речь Милфорда.

Он как последний дурак забыл о своей маскировке, и Милфорд догадался, что он лжет, называя себя гугенотом. Он оказался совсем не таким простым, каким прикидывался. Еще в Лондоне, опоздав на корабль и решив добираться в Шотландию по суше, Нейл придумал надеть на себя личину воина-гугенота, благо он хорошо говорил по-французски. Если бы он стал изображать из себя ткача, ему никто не поверил бы, ибо у него был вид заправского вояки, так же как и у Милфорда. Милфорд принимал участие в тех же боях, что и Нейл, Джейми и Дункан, но воевал на стороне их противника. Они отстаивали те же владения и видели те же ужасы. Возможно, Милфорд все еще слышал звуки сражений, когда спал, – так же, как и Нейл. Такого мужчину не одурачишь модной одеждой и французским акцентом. Он еще не знал, кто его гость, но со временем мог догадаться.

Нейл выругался. Надо же потерпеть такую неудачу! Впрочем, он приехал сюда совсем не случайно. Тот человек, который снабдил его французским мечом и лондонской одеждой, назвал ему имя сэра Адама и заверил, что Ронли-Холл – безопасное место и что Нейла там хорошо встретят.

Оказывается, сэр Адам умер два года назад. За столь долгий срок слухи о его смерти не могли не добраться до Лондона. Нейл почувствовал прилив ярости. Он обязательно выяснит, почему его информатор солгал, и решит, что с ним делать. Но сначала ему надо выбраться.

Придется покинуть дочь Катрионы Маккензи.

Все обитатели западной части Северного нагорья знали историю красавицы Катрионы, которая приехала в Лондон со своими родителями, влюбилась и вышла замуж за прекрасного незнакомца. Отец Катрионы, Филан Маккензи из Глен-Мозин, отрекся от нее и запретил своим близким упоминать ее имя, несмотря на то, что жена и сыновья Филана умоляли его простить их дочь и сестру. Филан разгневался не потому, что Катриона вышла замуж за англичанина, а потому что она ослушалась отца. Он отказывался говорить о Катрионе, а когда до него дошел слух о том, что она родила двух дочерей и хочет приехать в гости к родителям, приказал своим людям дать ей от ворот поворот, если она по глупости заявится в Глен-Мозин.

На протяжении нескольких лет она слала письма домой, но Филан бросал их в огонь непрочитанными на глазах у рыдающей жены. Потом письма прекратились. Филан никогда не упоминал дочь и не писал ей, даже после того как умерла ее мать. Однако старшие братья помнили о Катрионе, разговаривали о ней между собой и гадали, как у нее дела и где она живет. Братья рассказали своим детям про тетю, которую они никогда не видели, и об их кузинах, живущих где-то в Англии. Две девушки. Никто не знал, как их зовут.

Отец Дункана был самым младшим братом Катрионы. За его спокойной и нежной внешностью скрывался стальной характер. Он часто спорил с Филаном и даже однажды ездил к Катрионе, взяв с собой жену и маленького Дункана. Филан пришел в ярость и навсегда испортил отношения с сыном и внуком. Отец Дункана только смеялся над чудачествами старика.

Мама Дункана, Изабелла, младшая сестра их матери, приходилась тетей Нейлу и Джейми. В детстве Изабелла и Анна Маккензи очень дружили, а потом подружились и их мужья. Когда Изабелла умерла в родах, Анна и Алистэр приехали в Глен-Мозин, чтобы утешить Дункана. Всего несколько лет спустя умер его отец. Анна и Алистэр привезли Дункана к себе домой, в Торридон, и он стал жить с Нейлом и Джейми. Его воспитывали как родного ребенка. Именно Дункан рассказал близнецам историю Катрионы.

Нейл понял, что Эйлин Ронли – кузина Дункана.

Нейл заметил сходство. Ее волосы, хотя и светлее Дункана, но такие же густые. У них одинаковый разрез глаз, правда, глаза Дункана не так красивы, как глаза Эйлин. Бог мой, он встретил кузину Дункана, дочь Катрионы! Кузину своего кузена. Нейлу не терпелось поскорее рассказать обо всем Дункану.

Они много лет не общались с Катрионой, но Нейл знал, что Дункан ее не забыл. Какая странная штука – жизнь! Он нашел в английском захолустье дочь Катрионы, и она по-доброму отнеслась к нему, незнакомцу. Между ними существовала некая связь, как будто они уже встречались раньше. Кажется, она тоже почувствовала его симпатию к себе.

Дверь распахнулась, ударившись о стену, и Нейл тут же вернулся к действительности. На пороге показались четыре мужчины, двое из них держали в руках факелы, которые они воткнули в настенные канделябры. Охранники Милфорда рывком поставили Нейла на ноги. Сам Милфорд стоял у двери и следил за происходящим.

– Я даю вам шанс. Назовите свое настоящее имя, – приказал он.

Нейл покачал головой:

– Je ne comprend pas.

Милфорд шагнул в комнату и подал знак кому-то, кто стоял у него за спиной. Из-за угла вышла Эйлин Ронли. В ее огромных глазах читались удивление и страх.

Эйлин нерешительно остановилась в дверях. При жизни отца подвальное помещение, где они сейчас находились, служило для хранения продуктов, произведенных в Ронли-Холле и привезенных с континента. Однажды, когда ей исполнилось десять лет, Эйлин устроила здесь с подругой соревнование по поеданию яблок. Она победила, но после ей несколько дней нездоровилось. Мама гладила ее по головке и подшучивала над ее глупой выходкой.

Эйлин прогнала прочь милые сердцу воспоминания. Она стояла в холодном подвале Ронли-Холла и смотрела на мужчину, которой выдавал себя за француза. Подвал был почти пустой. Никаких бочек и ящиков с продуктами. На их месте громоздилась накрытая чехлами мебель, которая когда-то служила ее родителям. Милфорд обставил дом по своему вкусу.

Бельмонд, просидев в подвале несколько часов, бесстрастно встретил Милфорда. С него сняли сюртук, рваная рубашка висела клочьями, обнажая темные волосы на мускулистой груди и животе. Из-под рваных брюк выглядывали босые ноги. Картину довершали заплывший глаз и распухшие губы, покрытые запекшейся кровью. На шее и плече уже проступили синяки. Однако Бельмонд твердо стоял на ногах, всей своей позой выражая праведное негодование.

– Мадемуазель, – обратился он к Эйлин по-французски с вызовом. – Спросите Милфорда, куда подевалось хваленое английское гостеприимство. Почему он взял в плен человека, который не сделал ему ничего плохого, и обращается с ним как с преступником? Только лишь потому, что тот захотел пересечь его земли?

Эйлин перевела. Милфорд посуровел и подошел вплотную к своему пленнику, дав ей знак следовать за ним.

– Скажи ему, – прорычал он, глядя в глаза Бельмонду, – что он вел себя как преступник. Никому не позволено хвататься за меч в моем доме.

– Вы помешали мне уйти, – заявил Бельмонд.

– Скажи ему, что я не верю его словам. Спроси, как его зовут. Пусть назовет свое настоящее имя.