Книга Последний холостяк - Бетина Крэн

– Если так, то почему же тебе не спится по ночам, деточка? Каждую ночь я слышу, как ты гремишь посудой на кухне, готовя себе успокоительный напиток из бренди и горячего молока. А по утрам я вижу, что у тебя красные глаза! Удовлетворенная жизнью женщина не станет читать книгу до рассвета! И не будет рыдать в спальне, вернувшись домой с очередного свадебного торжества.

Замечания наблюдательной леди Гермионы обезоружили Антонию, она натянуто улыбнулась и неуверенно возразила:

– То, чем я занимаюсь, уединившись в спальне, мое личное дело и не подлежит обсуждению. Почему бы одинокой вдове иногда и не дать волю слезам?

– Я имела в виду вовсе не это, – со вздохом произнесла Гермиона. – Всплакнуть по ушедшему в иной мир супругу и несбывшимся девичьим мечтам иногда бывает даже полезно. Однако нельзя же тратить жизнь только на заботу о бездомных кошках и несчастных вдовах! Когда я была в твоих теперешних годах, я побывала на трех континентах, похоронила двух мужей и не чуралась ухаживания кавалеров. Я брала от жизни все! Посещала приемы и балы, ездила на пикники, водила дружбу с премьер-министром, флиртовала с послами!

– Вот уж от этого прошу меня уволить, тетушка! – воскликнула Антония, покраснев до корней волос.

– Уж не собираешься ли ты записаться в монашки, деточка? – спросила Гермиона, насупив брови.

Антония закусила губу и, подойдя к окну, отдернула штору: вид ночного бульвара, освещенного тусклым светом газовых фонарей, всегда действовал на нее успокаивающе.

– Твой покойный супруг вряд ли одобрил бы твое затворничество, – промолвила тетушка.

– Сэр Джеффри наверняка похвалил бы меня за мою благотворительную деятельность и даже помог бы мне! – возразила Антония. – Позволю себе напомнить вам, что он сам отдал немало сил и времени этому благородному делу. Не говоря уж о том, что он принял самое живое участие в моей судьбе.

Это была истинная правда: в отношении Антонии сэр Джеффри Пакстон проявил редкую самоотверженность, предложив ей не только поддержку и защиту, но и руку и сердце. Он спас ее от незавидной участи содержанки и вернул ей утраченное положение в высшем обществе, сделав ее своей супругой, когда ей исполнилось восемнадцать, и вдовой – в двадцать два года. Видимо, случившееся с ней самой и подвигнуло Антонию на самопожертвование ради счастья других женщин, обделенных судьбой, и на протяжении вот уже трех лет она спасала бедняжек, выдавая их замуж.

– По крайней мере повремени немного с очередным матримониальным проектом, деточка, – сказала тетя Гермиона, пожевав губами. – Жизнь так скоротечна, моя дорогая, надо иногда получать от нее удовольствие. Довольно затворничать!

Антония посмотрела ей в глаза, удивительно ясные для ее преклонного возраста, вздохнула и с улыбкой ответила:

– Благодарю вас за вашу искреннюю заботу обо мне, тетушка. Возможно, в чем-то вы и правы. Я действительно здесь засиделась. – Она подошла к столу и, наполнив бокал шампанским, подняла его в знак уважения к Гермионе. – Скоро в парламенте начнутся дебаты по законопроекту о правах одиноких женщин и вдов. Пожалуй, я наведаюсь в Вестминстер и прослежу, чтобы джентльмены, участвующие в обсуждении этого закона, приняли правильное решение.

– Боже правый! – воскликнула Гермиона, пожалев, что затеяла этот спор. Новая блажь, пришедшая в голову ее племяннице, была чревата непредвиденными последствиями и не сулила ничего хорошего. Поэтому старушка закончила разговор и удалилась в свою спальню, пожелав на прощание Антонии спокойной ночи и приятных снов. В ответ та лишь лукаво улыбнулась.

Глава 2

– С этой женщиной нужно срочно что-то делать! – заявил сэр Генри Пекенпоу джентльменам, сидевшим вокруг него в шумном зале клуба «Уайтс» на Сент-Джеймс-стрит. Все согласно закивали и поддержали его одобрительными возгласами: «Давно пора!»

В этот поздний час зал, обитый красным деревом, был наполнен дымом дорогих сигар, запахом винного перегара и многоголосым гулом. Лица шестерых мужчин, собравшихся за круглым столом в углу, чтобы попрощаться со своим горячо любимым другом Бертраном Ховардом, покидающим братство закоренелых холостяков, и выразить ему свои соболезнования в связи с его предстоящей женитьбой, были багровыми и хмурыми. Особенно мрачен был будущий жених, не выпускавший из рук тяжелого хрустального бокала с виски на протяжении всего вечера. В его бессмысленном взгляде сквозила тоска, ссутуленные плечи свидетельствовали о полном отчаянии. Всегда собранный и энергичный, он являл собой печальный образчик олицетворенной тоски и безысходности. И причиной тому была завтрашняя неминуемая церемония.

Приятели смотрели на него с искренним сочувствием, а кое-кто из них и с неподдельной жалостью. Им не хотелось верить, что судьба так жестоко обошлась с их другом, ответственным сотрудником министерства торговли, весельчаком, жуиром и душой любой компании. Как горько ему было расставаться со своей свободой! Как трудно ему было навсегда распрощаться с маленькими радостями и утехами холостяка! Как тяжело ему было смириться с мыслью, что и он пал жертвой коварных интриг леди Антонии Пакстон, сумевшей за последние три года заманить в свои сети сватовства пятерых достойнейших мужей из холостяцкого братства.

– Это настоящая чума на наши головы, угроза для всех свободных мужчин, – напыщенно заявил сэр Альберт Эверстон, выпуская из ноздрей струйки сизого дыма, как сказочный дракон. Казалось, он вот-вот взорвется от негодования.

– Стоит лишь расслабиться, уединившись с прекрасной девой в каком-нибудь уютном укромном уголке, – подхватил лорд Картер Вулворт, уставившись невидящим взглядом в свой наполненный виски бокал, – как она налетает на тебя, словно карающий ангел отмщения, и… – Он махнул рукой, не видя смысла в развитии своей мысли, все и так было всем собравшимся здесь хорошо известно, а сыпать соль на раны своих друзей было просто неприлично и недостойно истинного джентльмена. Одно лишь упоминание имени вездесущей вдовы заставляло морщиться участников этой тайной встречи. Они заерзали в креслах, борясь с желанием обкуриться до одури и напиться до умопомрачения. Между тем стрелки настенных часов показывали, что пошел уже первый час ночи.

– Характерно, что леди Антония всегда одета во все черное, – заметил флегматичный Бэзил Трублуд, подперев подбородок ладонью. – Вероятно, это обычный наряд всех палачей.

Собравшиеся криво усмехнулись, оценив его черный юмор, и непроизвольно расстегнули верхние пуговицы на воротничках: всем внезапно стало душно.

– А что, если нам убедить своих друзей в палате общин провалить проект этого закона как серьезную угрозу правам всех неженатых мужчин? – сказал лорд Ричард Серл, взмахнув рукой с бокалом с виски так, что едва его не расплескал.

– Это уже не спасет нашего бедного Ховарда, – сказал Эверстон и ободряюще потрепал приунывшего жениха по плечу. – Он освежеван и готов для поджаривания, бедолага.

– Да, это правда, – кивнул Пекенпоу. – Придется ему заплатить штраф холостяцкому клубу за свой роковой промах. Что ж, это должно послужить предостережением для наших преемников, молодых и неопытных холостяков, легкомысленно не задумывающихся пока о необходимости строго соблюдать правила конспирации и принимать меры предосторожности. Передать им свой опыт – наш святой долг, друзья!