Книга Опасная близость - Элизабет Торнтон

Эти мысли заставили Катрин вспомнить о статье. Она обязана ее закончить. Приходится думать не только о себе. От нее зависят мистер и миссис Макнолли. Что с ними станет, если она не позаботится о них, не заплатит им вовремя? Столько мужчин возвращаются с войны, работу найти стало трудней, а супруги Макнолли отнюдь не молодеют. Завтра она должна закончить статью.

Катрин поспешила наверх в спальню. Хотя только что началась осень, наступили ранние холода. Она надела коричневое летнее пальто, вполне еще приличное, пришлось только поменять обтрепавшийся черный кант на обшлагах и подоле. Миссис Макнолли позаботилась об этом. Черные кожаные ботинки тоже благодаря заботам старой служанки стояли начищенные. Катрин ничем не заслужила такой преданности. Всего-навсего дочь своего отца, но этого было довольно для мистера и миссис Макнолли, чтобы окружить ее заботой.

Надев перед зеркалом шляпку с опущенными полями, она задержалась, разглядывая свое отражение. Скоро ей исполнится двадцать шесть. Заметно это по ней? Еще немного, и она превратится в старую деву. Старую деву. Как она ненавидит это выражение!

Несколько минут Катрин с беспокойством рассматривала себя в зеркале, потом ее охватило раздражение. Слишком много думать о своей внешности недостойно женщины, предмет гордости которой – ее ум. Тетя Беа вдалбливала это ей, пока она не стала взрослой. И Катрин не очень беспокоилась о своей внешности. Она и сейчас не задумалась бы об этом, если б не встреча с Эми, изысканной и элегантной Эми.

Она надвинула шляпку на брови и невидящим взглядом уставилась в зеркало, вспоминая их последнюю встречу. Как-то ее подруга Эмили и ее муж пригласили Катрин в Королевский театр, где давали «Бахуса и Ариадну». В антракте Эмили, обводя взглядом ложи, называла ей присутствующих на спектакле. Катрин редко бывала в театре и наслаждалась зрелищем, когда взгляд ее упал на красавицу в ложе, окруженную толпой восхищенных мужчин. Катрин вытянула шею, чтобы лучше разглядеть даму, и сердце у нее упало. Она узнала Эми.

– Это, – сказала Эмили вполголоса, – миссис Спенсер, самая известная лондонская куртизанка. Говорят, среди ее любовников и сам принц Уэльский.

Катрин была слишком подавлена, чтобы что-нибудь сказать, да в любом случае она ничего не сказала бы. Слишком больной была эта тема, чтобы обсуждать ее даже с лучшей подругой.

Она тряхнула головой, избавляясь от неприятного воспоминания, спрятала под шляпку пряди непослушных рыжих волос, чтобы их вообще не было видно. Волосы обязательно выдадут ее, а Катрин не хотела, чтобы лакеи в доме Эми узнали ее прежде, чем она переступит порог. Завязав ленты шляпки под подбородком, она взяла ридикюль и повесила его на руку. Перчатки не понадобятся. Мамина меховая муфта больше подходит для того, что она задумала. В ней так удобно прятать пистолет.

В город Катрин отправилась в старомодной коляске, принадлежавшей еще ее отцу. Макнолли поднял верх, чтобы защитить ее от мелкого моросящего дождя, а сам взобрался на козлы. Смеркалось. Скоро совсем стемнеет, и в фешенебельных кварталах закипит светская жизнь: балы, приемы, музыкальные вечера. Она намеренно выбрала это время для своего визита.

Макнолли был уверен, что они, как обычно, отправятся к Королевскому театру на Хеймаркет. Он привык к странным поездкам госпожи и думал, что и на сей раз она едет, чтобы раздобыть материал для тех статеек, какие она пишет для «Джорнэл». Мистер и миссис Макнолли были в числе тех немногих, кому известно было, кто скрывается под именем Э.-В. Юмен.

Так что сейчас Макнолли не волновался – та часть города, куда они направлялись, была относительно безопасной. Бывало, они оказывались в таких местах, что у мистера Макнолли дыбом вставали остатки волос на затылке. Одним из таких мест был Ньюгейт. Другим – рыбный рынок на Уайтчепел. Он прекрасно знал, что Катрин не какая-нибудь кисейная барышня, что она сумеет постоять за себя. Как и его Мэри, в Испании она показала большее мужество, чем многие закаленные в боях вояки. Тем не менее он тревожился за нее, а иногда даже думал: уж лучше бы она была кисейной барышней. Такие скорее находят себе мужа.

По его мнению, Катрин ничего не стоило обзавестись мужем, задайся она такой целью. Взять хотя бы этого издателя, Мелроуза Ганна. Чем не жених? Он видел, какими глазами Ганн смотрит на нее, не обращая внимания на множество людей, толпящихся в редакции. А на нее стоило полюбоваться или, по крайней мере, стоило бы, удели Катрин немного внимания своей внешности. Не помешало бы и научиться кое-каким манерам, более приличествующим леди. Джентльмены, как правило, благоволят к девицам кротким, мягким, покорным – а Катрин была им полной противоположностью. Его Мэри винила тетку Катрин за то, что девушка равнодушна к тому, как выглядит, а ее отца – что она выросла такой независимой. Мартин Кортни, когда Катрин приехала к нему в Лиссабон, предоставил ей больше свободы, чем подобало девушке.

Как бы там ни было, печальная правда состояла в том, что Катрин стала «синим чулком», одной из тех женщин, для которых высокие материи важнее успеха у мужчин. Она хотела ни больше ни меньше как переделать мир. Макнолли фыркнул. Что ж, если это кому под силу, так только ей.

К тому времени, как они подъехали к Королевскому театру, дождь прекратился. Катрин секунду постояла на тротуаре, оглушенная и ослепленная кипевшей вокруг жизнью. Хеймаркет была одной из самых оживленных улиц города. В нескольких шагах отсюда располагался Вестминстер, где заседал парламент, и Карлтон-хаус, великолепный дворец принца-регента. Кофеен, клубов и ресторанов здесь было больше, чем где-либо еще в Лондоне.

Катрин все здесь нравилось: разносящийся в воздухе аромат кофе и пива, стук колес многочисленных экипажей по булыжной мостовой, а особенно людская толчея, не прекращающаяся до поздней ночи. Куда спешат все эти люди? Чем занимаются, о чем мечтают, чего желают?

Последняя мысль отрезвила ее. Впечатление было обманчивым. Эти блеск и оживление скрывают под собой печать порока, ведь район печально знаменит своими многочисленными публичными домами.

Макнолли недовольным взглядом проводил Катрин, которая пересекла улицу и скрылась в дверях Королевского театра. Она никогда не позволяла ему сопровождать себя, когда брала у кого-нибудь интервью, утверждая, что человек не станет откровенничать в присутствии свидетеля. Хотя ему не нравилось, когда она уходила куда-нибудь одна, приходилось мириться с этим. Слишком давно Катрин стала сама себе хозяйкой.

Подъехал наемный экипаж, и кучер потребовал, чтобы Макнолли убрал свою коляску. Но Макнолли так смачно выругался в ответ, что кучер только рот разинул, посмотрел на крепкого шотландца со свирепым лицом и решил не связываться. Только пробормотал себе под нос:

– Чертов чужак!

Отразив попытку согнать его с места, Макнолли уселся поудобней и приготовился к долгому ожиданию.

Оказавшись в фойе театра, Катрин услышала раздавшиеся аплодисменты и поняла, что скоро внизу появятся зрители, покидающие зал. Минуту спустя она уже выходила из театра через боковой выход. На эту уловку она пошла исключительно ради Макнолли. Ей не хотелось, чтобы он расстраивался, узнав, что цель ее вылазки в город – Пэлл-Мэлл и пользовавшийся самой дурной славой дом на ней, в котором не стихало веселье. Всем была известна миссис Спенсер, лондонская куртизанка, и ее особняк на Пэлл-Мэлл. Катрин тоже слышала о ней, но до того, как увидела сестру в театре, не догадывалась, что миссис Спенсер и Эми – одно лицо.