Книга Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских - Роланд Харингтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Днем в квартире, ночью в келье — какая разница!
В Москве я чувствовал себя, как в романе Ле-Карре. Серое небо, серые дома, серые лица были для меня культурным наркотиком. «Ici on parle russe»,[27]— взволнованно думал я, бродя вдоль улиц шумных. И действительно, каждое утро выхожу из отеля и болтаю с простым народом: бабушками, миллиционерами, пьяницами. Так весь день проведу — и на боковую. Эти беседы в низах дали мне богатый материал для монографии о Малюте Скуратове, которая сделала меня полным профессором.
Изучив жизнь Белобетонной, решил ознакомиться со страной в целом. За неделю объездил весь Советский Союз. Одетый, как вагабонд, чтобы не выделяться среди путешествующего люда, шастал туда-сюда от Китежа до Киева, от Ашхабада до Ашколсуна. Теплушки, такси, тарантасы… И всюду меня встречали как драгоценную диковинку, как дорогого гостя, как птицу залетную, но мимолетную. Во время посещения станицы запорожских казаков эти усатые бритоголовые вояки даже предложили мне стать их атаманом!
— Значит, вы были на Украине? Какие впечатления остались у вас от этой страны?
— Тамошний народ очень музыкален.
Ну что, выпьем с горя-радости? Поднимаю стопу за удивленную хозяйку, которая прекраснее, чем Василиса. Я сразу понял, что госпожа Пеликанова бездетная, потому что она так ласково на меня смотрит. I’m every mother’s son[28]всех стран! Но раз уж речь зашла о материнских материях, помяну добрым словом родительницу. Даже когда я был беби и висел на ней, как нагрудная серьга, она была суперстерильная. Всегда пахла карболкой. Сколько себя помню, я ассоциирую этот запах с ней. Где бы я не находился, в каком бы то ни было архиве или государстве, как только слышу запах карболки, вспоминаю матушку. Друзья, умиляйтесь моему примеру! Каждое воскресенье навещаю эту великую женщину в ее особняке на Форест лейк-корт в фешенебельном пригороде Никсонвиля. Приношу ей шоколадки и бутылку «Drambouie», к которому она пристрастилась еще школьницей в Париже. Впрыскиваю струю веселья в роскошную матушкину жизнь. А если напечатал новую книгу или статью, то дарю ей экземпляр. Пусть старушка радуется за умницу-сына!
Эх, ловко проглотил водку проклятую! Сразу же захотелось смачно, грязно ругаться, посекундно сплевывая, так, чтобы у порядочной девушки ухо красным стало, словно маленький помидор. Я большой сквернослов. Люблю крепкие непечатные выражения, но в Штатах редко с кем случается обменяться площадной бранью. Вот незадача!
Впрочем, несмотря на отсутствие мата, Америка — земля ужасов. Там процветают только жесткие, жестокие люди, como yo.[29]Помню, приехали мы туда в 61-м. До этого обитали во Франции, но матушка вдруг испугалась, что коммунисты начнут революцию в этой прекрасной стране.
— Скоро Хрущев въедет в Париж на белом коне. Советские драгуны по Елисейским Полям скакать будут! — предупреждала она отца во время редких супружеских разговоров.
Очень переломный был год! На лайнере «Норманди» приплыли в Нью-Йорк, а оттуда махнули в Бостон. У отца был замок в Кембридже, штат Массачусетс. Башни, стены, донжоны. Позади детинца вишневый сад, как в пьесе Чехова.
Только вошли в новые пенаты, мать заквасила бачок капусты. Мы, ребятки, лопали ее с восторгом. Бачок в саду стоял. Какой вкус! Какой аромат! Соседи очень ругались.
Отец был бизнесмен, из семьи браминов.
— Но вы сказали, что он был американцем.
— Брамины — это бостонские олигархи.
Род Кеннеди браминским не считается: они ирландцы. В двадцатые годы их патриарх, старый Джо Кеннеди, самогон из Канады в Штаты контрабандно перевозил на пару с крестным отцом из фильма Копполы. И разбогател. А сын президентом стал, с Мэрилин Монро спал. Сбылась для него американская мечта, а тут Озвальд из Минска в Даллас переехал. В убийстве Кеннеди участвовала куча народу: ЦРУ, ФБР, КГБ, мафия, Мао Цзэдун и Фидель Кастро. Удивительно, как они сумели между собой договориться. Смутная история! Заговор внутри заговора, за которым, по видимости, стоял орден Тамплиеров. Это неудивительно, ибо в мире действуют коварные черные силы. Их агенты влияния скрывают правдивые сведения о летучих тарелках, которые часто мелькают как раз там, где я живу, на Среднем Западе. Вы любите летучие тарелки? До недавнего времени я был к ним равнодушен, пока сам одну не увидал поздней ночью, когда находился в сумеречном состоянии души.
Внимание! Прошу развесить уши! Слушайте удивительный рассказ!
Июль. Темнота. Духота.
Что-то не спалось. Под десятью одеялами лежал, прел, кряхтел и ворочался, хотя был au naturel.[30]Воздух вокруг был полон каким-то излучением, который мешал моему баюшки-баю. Бессонница в летнюю ночь! Наконец плюнул в потолок, откинул перину-скотину и вышел на веранду. На меня пахнуло пьянящим запахом пригородной прерии. Я облокотился о балюстраду и закурил, вслушиваясь в ночную песню природы, в звуки живых существ, ползающих и порхающих во мраке. Вдруг цикады перестали цыкать, кукушки — кукумекать, змеи — греметь. Наступила странная тишина, беременная ожиданием чего-то. Я напрягся. И вот замечаю: в небе огонек вертится непонятной формы. Огонек приближается, расширяется, совращается. Я пялюсь — а это звездолет! Сначала удивился, потом обрадовался. А звездолет висит себе над домом и в трубу не дует. Висит, висит, а потом начинает снижаться. Мать мою! — думаю, — космическая посудина в гости ко мне прикатила. А звездолет все приближается, а я все возбуждаюсь. Теперь он пердит басом, качая дом от веранды до ватерклозета, отчего у меня даже крыша поехала. Но, несмотря на экстремальную ситуацию, я, как всегда, невозмутим. Мозг мудро мыслит, органы чувств работают на всю катушку. Смотрю звездолету под хвост — а там открывается дырка, из которой что-то медленно высовывается. Что-то длинное, зеленое, светящееся. Это что-то было, конечно, инопланетянином. Я хватаю телефон, набираю номер моего друга Джека Мак-Гольдстийна с кафедры почвы и ору:
— Мак, давай консультацию: над моим домом НЛО висит, как в киноленте Спилберга.
Тот спросонья лениво отругивается и выражает научное недоверие. А жена его, слышу, рядом с ним храпит, лежебочка злобная (она меня не любит: думает, что мужа задушевными алкогольными разговорами тревожу). Вдруг жена просыпается и шипит Маку, чтобы он повесил трубку, потому что я, видите ли, пьяный. Однако Роланд Харингтон был трезв, как церковное стеклышко!
Но пока мы с Маком совещались, инопланетянин влез обратно в дырку, захлопнул за собой клапан, и космический корабль уплыл в направлении Чикаго.
* * *
