Книга Изменники родины - Лиля Энден

Клавдия Ивановна нерешительно подошла к столу, вертя в руках бинт.

— Что перевязывать-то? Куда он ранен? — спросила она сквозь зубы.

— У него семнадцать онестрельных ран… Нет, осколочных… У него пробит череп, сломано пять ребер, оторваны обе ноги…

— Обе ноги и одна голова! — в тон подхватил Венецкий. — Он погиб на поле брани, и нести его надо не на перевязку, а на кладбище: на такого заведомого мертвеца и бинтов тратить не стоит!..

Виктор немного смутился.

— Да нет, он живой! — запротестовал он. — Ну, я через край хватил… Пусть у него будет не семнадцать ран, а, скажем, три: одна на голове, другая на ноге, а третья… ну пуская где-нибудь в середке… Перевязывайте!

Он не отстал, пока Володю не обкрутили бинтами во всех направлениях, израсходовав, к большому огорчению Клавдии Ивановны, целый пакет.

— Такие хорошие бинты… их так трудно достать… в аптеке и по рецепту не достанешь… а тут приходится тратить на всякую глупость!.. — ворчала она.

— Внимание, внимание! — вдруг заговорил черный круг репродуктора. — Воздушная тревога!.. Вражеские самолеты над территорией льнозавода!.. Они сбрасывают парашютистов!.. Всем дежурным немедленно идти на поиски десантников!.. Пусти — ну тебя!

Последние слова расслышали только сидевшие под самым репродуктором Клавдия Ивановна и Лена, и обе дружно расхохотались.

Виктор метнулся к двери.

— Живо!.. На улицу!.. Ловить десантников!.. Васька! Володька!

— Витя, я же раненый! — подал голос перебинтованный Володя.

— Лодырь ты, а не раненый!.. Поспать захотелось? А ну долой бинты!.. Сорванные бинты полетели на пол. Клавдия Ивановна поспешно подобрала их, аккуратно свернула и сунула в карман. Молодежь исчезла за дверью.

— Сейчас десантников приволокут! — смеясь, проговорил Николай Сергеевич и тоже направился к дверям. — Пойду посмотрю, что у них на улице делается…

Но не успел он выйти из-под лесов новостройки, как на него в темноте набросились несколько человек и повалили на землю.

— Лови десантника!.. Держи!.. Вяжи ему руки! — кричал на всю улицу не в меру расшалившийся Витька.

— Да ты с ума сошел! Это же Николай Сергеевич! — воскликнул Володя. Виктор смущенно отступил: арестовать «начальника штаба», которому он только что рапортовал о своих подвигах, даже у него не хватило нахальства.

Венецкий встал и молча пошел назад в контору. При падении он напоролся ладонью на гвоздь, торчавший из какой-то доски.

— Не успел выйти, как попал в десантники и получил рану, причем настоящую, — проговорил он, входя в контору. — Клавдия Ивановна! Окажите помощь пострадавшему!

Но Клавдии Ивановны не было: она и все остальные пошли посмотреть тревогу в соседнее неосвещенное помещение, выходившее окнами на улицу. В конторе оставалась одна Лена, которой и пришлось оказывать помощь; она промыла маленькую ранку от гвоздя, помазала йодом и начала перевязывать.

В эту минуту в дверь вбежала красивая и нарядная молодая женщина.

— Коля! Неужели так трудно было зайти домой? — раздраженно начала она, и вдруг остановилась, увидев Лену, которая завязывала бинт на руке Венецкого.

— Теперь мне все понятно! — воскликнула она трагическим тоном. — Значит, под предлогом этих дурацких воздушных тревог у тебя тут назначено свидание с этой…

— Валя, перстань! — крикнул Венецкий, желая предупредить или хотя бы заглушить тот град оскорбительных слов, который, как он хорошо знал, уже готов был посыпаться с языка его ревнивой жены на голову ни в чем неповинной Лены.

Но было уже поздно.

— Я все видела, я все видела! — визгливым голосом закричала Валентина Федоровна, подскакивая к Лене с кулаками. — Ты, паршивая сволочь, женатому человеку свиданье назначила!.. Я все знаю!.. Все вижу, все!.. Вы тут, в темноте, целуетесь, думаете — жена не видит!.. Я всему городу расскажу!.. — Она захлебывалась от злости. — Я тебе, гадюка, морду набью!.. Мерзавка!..

Лена стояла ошеломленная и не могла произнести ни слова, так неожиданно и нелепо было это нападение.

— Дура ты, дура! — раздался в дверях спокойный голос Клавдии Ивановны. — Бегаешь за мужем хвостом, ревнуешь как кошка, так что все люди над тобой смеются… А если бы я, старуха, тут была с твоим Сергеичем — ты его бы и ко мне приревновала?… Иди домой спать и не смеши людей!

Валентина сразу сникла.

— Как же я домой пойду? Там не пропускают. — пробормотала она невнятным голосом, совсем непохожим на недавние крики.

— Сюда придти сумела, а назад — боишься, что не пропустят? Ну, идем ко мне — я-то рядом живу… — И она увела Валентину.

Николай и Лена остались вдвоем.

Лена давно знала Венецкого в лицо и по фамилии, так часто он бывал в райисполкоме, а райзо, где она работала, помещалось в том же здании, но разговаривать ей с ним сегодня пришлось в первый раз; мысль о каком-нибудь романе с ним ей никогда и в голову не приходила, и только теперь, после глупой выходки ревнивой жены, она посмотрела на льнокомбинатского инженера более внимательно, как бы желая уяснить самой себе — а могло ли быть какое-нибудь основание для такой ревности?

Да, он действительно был хорошо собой и — теоретически в него влюбиться, пожалуй, можно было (практически — для себя лично, она этой возможности не допускала).

И еще Лена подумала, что Валентина Федоровна своей глупой и злобной ревностью вряд ли завоюет любовь мужа, скорее наоборот, оттолкнет его от себя…

Николай, по-прежнему стоявший около стола, поднял на Лену глаза и тихо сказал, виновато улыбнувшись:

— Елена Михайловна! Не сердитесь на нее! Пожалуйста!.. Она очень ревнива, а я сам виноват: я сегодня после конца работы не пошел домой… Она меня ждала, ждала… потом прибежала сюда и вообразила неведомо что…

Он не пошел домой именно потому, что хотел уклониться от очередных объяснений с женой, но жена явилась сама, да еще устроила такой глупый скандал!..

Лена молча улыбнулась и кивнула головой в знак того, что она не будет сердиться; а Николай смотрел на новую знакомую и невольно сравнивал ее со своей женой: Валя, безусловно, была красивее, ярче, эффектнее этой «Леночки из райзо», она умела одеваться, умела подчеркивать свою красоту, умела казаться лучше, чем на самом деле, особенно с первого взгляда…

А Лена была незаметной и неяркой, к ней надо было приглядеться, чтоб увидеть, что она хороша, даже очень хороша, с лучистыми серыми глазами, с пышной темно-русой косой… Хотя лицо ее было далеко от классической красоты, но именно такое, оно было особенно милым и симпатичным.

И Венецкий невольно подумал, что, если бы на месте его жены была бы эта почти незнакомая девушка, она никогда не позволила бы себе тех нелепых сцен, которыми отравляла его жизнь Валентина Федоровна.