Книга Плейбой и серая мышка - Марина Серова

– Та-а-ак, – протянула я. – Значит, если бы я не застала его у себя в квартире, он, может, и не умер бы, так?

– Господи, Таня! – поморщился Киря. – Опять начинаешь? Ну сколько можно объяснять – ты тут совершенно ни при чем. Кто виноват, что наркоман к тебе полез? Если бы не ты, так в другой раз он вляпался бы во что-то подобное. Все равно конец один и тот же! Так что прекрати, пожалуйста, себя изводить!

Кирьянов, похоже, вышел из себя. Но я знала, что такое состояние вспышки длится у него недолго, и через пять минут Киря уже успокоился.

– Я не извожу себя, Володя, – спокойно ответила я, когда Киря умолк и принялся вытирать платком вспотевший лоб. – Просто хочу до конца разобраться в ситуации. Я чувствую вину перед этим парнем. И перед его матерью…

– Снова-здорово! – воскликнул Кирьянов, хлопая себя по коленкам. – И когда ты только угомонишься, Татьяна? И как ты вообще собираешься разбираться? В чем разбираться-то? Ведь парня никто не убивал! Надеюсь, тебе не пришло в голову искать тех, кто сделал его наркоманом?

– Я еще не знаю, что буду делать, – призналась я. – Но мне нужно как-то искупить свою вину. И начну я с разговора с его родственниками.

– Ты ненормальная! – вздохнул Кирьянов. – Я всегда это говорил. Еще понятно, если бы тебе кто-нибудь заказал расследование, хотя тут и расследовать-то нечего. Чушь какая-то! Прости, не понимаю! Ввязываешься черт знает во что, и неизвестно зачем!

– Известно! – упрямо ответила я. – Это нужно мне самой. Я не собираюсь что-либо расследовать. В сущности, ты прав: расследовать действительно нечего. Просто мне нужно привести в порядок свое внутреннее самочувствие.

– Поступай как знаешь, – махнул рукой Киря. – Хотя мне казалось, что благодаря недавней информации ты уже привела в порядок свои мысли и чувства.

Киря нахмурился и ушел в зал. Там он уселся на диван с газетой и демонстративно не обращал на меня внимания. Я знала, что долго Кирьянов не выдержит, поэтому не делала попытки к сближению. Тем более что он не поспешил на свою службу. Это значит, во-первых, что у него там сейчас нет особых дел. А во-вторых – Киря не хочет оставлять меня одну в надежде, что я переменю свое решение и заверю его, что в самом деле забыла всю эту историю и общение с родителями погибшего считаю полной чушью. Но дело было как раз в том, что я так не думала.

Буквально через пять минут Кирьянов отложил газету и посмотрел на меня.

– Ну что, ты поняла, что затеяла глупость? – примирительно спросил он.

Я вынуждена была его разочаровать и сказала:

– Киря, дай мне адрес этого парня! И его родных. Я просто с ними побеседую. Если не дашь, так я и сама смогу его узнать в другом месте, ты же понимаешь.

Киря только вздохнул. Некоторое время он походил по комнате туда-сюда, потом все так же молча достал из кармана своего пиджака блокнот, выдернул из него чистый листочек и что-то на нем написал. Я поспешила взять его, поблагодарив Володю. Тот пожал плечами и довольно сухо сказал:

– Мне пора. Дело о смерти Звягинцева закрыто. Но если мать попробует его опротестовать, тебе, возможно, придется выступить свидетелем.

– Вот поэтому я и хочу с ней встретиться, – проговорила я, но Киря меня уже не слушал. Он вышел из моей квартиры и стал спускаться вниз. Я же решила не тратить времени даром. Немедленно сварив себе кофе на две чашки, выпила их одну за другой, попутно одеваясь и накладывая легкий макияж. Затем спустилась во двор, завела свою «девятку» и отправилась к родным Андрея.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Жили они в однокомнатной квартире на улице Чехова, что находилась довольно далеко от моего дома. На звонок открыла худенькая женщина с темными кругами под глазами. Выглядела она лет на шестьдесят, хотя, присмотревшись, я поняла, что ей на самом деле гораздо меньше. Видимо, ее подкосило известие о сыне.

Я вдруг почувствовала угрызения совести. Черт, совсем не подумала о том, что приперлась в совершенно неподходящий момент! Ведь людям сейчас, мягко говоря, ни до кого. К тому же к этому примешивалось некоторое чувство вины за смерть Андрея. В самом деле, что я скажу его матери? Что ко мне залез ее сын, я его застала, потом врезала как следует… Материнская любовь неизбежно возьмет верх над объективностью.

Ладно, все равно уже пришла. Попробую вести себя как можно мягче и тактичнее.

– Вы меня извините, пожалуйста, – вложив в свое обращение максимум сочувствия и уважения к ее горю, сказала я женщине. – Мне необходимо поговорить с вами насчет вашего сына…

– Ах, вы из милиции… – тихо ответила женщина. – Проходите, пожалуйста. К нам теперь часто ходят.

Слава богу, мне не пришлось объяснять ей, кто я. Соврать в такой ситуации мне вряд ли удалось бы. Женщина провела меня в комнату и указала рукой на кресло. Я обратила внимание, что обстановка в комнате далеко не роскошная, мебель уже старенькая, потрепанная, Видимо, доход этой семьи невысок. Да еще такое горе навалилось…

– Хотите чаю? – каким-то равнодушным голосом предложила женщина.

– Нет-нет, спасибо, – отказалась я и представилась: – Меня зовут Татьяна Александровна.

– А я – Звягинцева Валентина Александровна, – все тем же ровным голосом представилась мать Андрея.

– Да-да… – Я замялась, мысленно стараясь взять себя в руки и задавать конкретные милицейские вопросы. Но так как я сама не очень хорошо себе представляла причины и цели своего визита сюда – вернее, причина-то была ясна, но вот цели… – то никак не могла сообразить, с чего начать.

– Расскажите мне об Андрее, – наконец попросила я. – Как можно подробнее. Для расследования все пригодится.

На самом деле мне ничего не могло пригодиться из ее рассказа, но я понимала, что женщине легче будет разговориться, если она начнет повествование с малозначащих деталей.

– Андрюша всегда был непослушным мальчиком, – заговорила Валентина Александровна. – И в школе учился плохо, учителя на него жаловались. Отец ремнем порол – не помогало.

Она замолчала, вспоминая своего сына маленьким. Потом продолжила свой рассказ:

– На собрания родительские меня все время вызывали, говорили, что сын плохо ведет себя. Я разговаривала с Андреем, ругала, просила, он все молчал. У него такой характер от рождения. Ну вот, а потом, как школу закончил, в техникум поступил. Я думала, может, наконец, за ум возьмется, ан нет. А тут еще отец умер, так Андрей совсем от рук отбился. Ничего слушать не хотел, грубил только все время. Деньги стал из дома таскать. Я говорила – что ж ты делаешь, ведь нам и так жить не на что…

– Валентина Александровна, – воспользовавшись паузой, спросила я, – а когда вы поняли, что Андрей принимает наркотики?

– Да не сразу, – призналась она. – Откуда я знаю, как это проявляется? В наше время такой гадости не было. Только стала замечать, что сын какой-то не такой стал. То лежит часами, в стенку смотрит, то вдруг ни с того ни с сего энергия у него появляется, а то орать на меня начинает.