Книга Все мужчины ее жизни - Ника Сафронова

Нашим глазам предстало множество колоритнейших персонажей. От пузатых мужиков с окладистыми бородами и удочками, даже в анкете намекающих на то, что жена им нужна в большей степени для варки ухи, нежели для чего-то еще, до полуобнаженных нарциссов, выставляющих напоказ свои бицепсы и как бы дразнящих: «Давай, детка, возьми меня, если я тебе по зубам!»

– Е-мое! – ужаснулась Оксанка. – Я и не думала никогда, что в нашем государстве столько дегенератов! Дай-ка, Чижова, свою рюмку. Это дело надо обмыть.

Мы снова выпили, и я вдруг ощутила некое раздвоение личности. Будто бы сама я, пока еще трезвомыслящая, стою где-то рядом. А две упившиеся дурехи развлекаются тем, что глумятся над приличными гражданами, имевшими неосторожность поместить на их обозрение свои фотографии. Эти дурехи одну за другой открывают анкеты и падают в корчах. Поначалу еще с комментариями, типа: «Так, ну у этого цинга, с ним все ясно. Он все деньги на стоматолога ухнет». Или: «Сестра, сгони муху! Всю грудь оттоптала, проклятая!» А потом уже просто – поглядят в монитор, переглянутся и снова в покате.

Чтобы хоть как-то успокоиться, я стала обмахиваться газетой. А Дорохова, приложив ко лбу лед, в изнеможении простонала:

– У-у, Ирка… Давно я так не смеялась.

– Чему ты радуешься, дубина? Мы так никогда тебе мальчика не найдем.

– Ма-а-альчика! – тут же зашлась в новом припадке Оксанка. – Как хомячку… – Держась за живот, она скувыркнулась с табуретки, приговаривая: – Эксклюзивная… с выставки… плющит…

Пока моя подруга билась в истерике, я решила возобновить поиск.

Посасывая лимон, я водила мышью, переходя от страницы к странице. И наконец увидела то, что нам было нужно.

– О! Оксанка, слушай сюда! «Туманный Альбион»… это как раз тебе по теме. Правда, тут нет фотографии, но зато!.. Мужчина. Тридцать пять лет. Высшее образование. Руководящая должность в сфере финансов. Холост. Рост метр восемьдесят пять. Глаза голубые… Ну, как?

Дорохова, заинтересовавшись, поднялась с пола и склонилась над экраном. Бубня, быстро перечитала анкетные данные.

– Слушай, а тебя не смущает, что он Альбинос, а не Альбион? – спросила она в конце.

– Э-э-э… – я сверилась. Действительно! Альбинос! – Ну и что? Глаза-то ведь голубые. Значит, это просто творческий псевдоним!

– Мда? – с сомнением протянула Оксанка. – Ну ладно! Давай будем знакомиться. Как ты думаешь, он в онлайне сейчас?

– Ага. Вот видишь, напротив его ника цветочек зеленый?

– Вижу, понятно. Ну-ка, убери клешни тогда! Я ему напишу что-нибудь эндакое.

Я послушно отодвинулась, и Оксанка молниеносно набила:

«Здравствуй, Альбинос!»

– Стой! Не отправляй! – заорала я. – Что ты делаешь? Кто так мужиков клеит?

– А чего? Я просто поздоровалась…

– Смотри, как надо!

Отпихнув свою горемычную, я набрала:

«Сударь! Вы настолько туманный, что я никак не могла пройти мимо Вас!»

Отправила сообщение и, блестя глазами, задрала голову на Оксанку. Та хмуро глянула на меня, и мы стали ждать ответа. Он пришел почти сразу:

«Я весь внимание, сударыня!»

– О, мон амур! – радостно потерла ладони я. – Как я обожаю таких, которые могут ответить в тон!

– Дай! – снова влезла Оксанка. – Сейчас мы посмотрим, как он будет выкручиваться!

И написала:

«Послушайте, гражданин Альбинос! Вы чувствуете в себе силы затмить собой человека, которого я люблю?»

Я возмутилась:

– Мать, ты чего делаешь-то? Нельзя же так в лоб! Хотя бы заинтригуй его для начала.

Но было поздно. Сообщение ушло.

Оксанка, налив нам еще по стопке, нравоучительно заметила:

– Ир, если мы ищем мою судьбу, то твои игры здесь уже ни при чем. Человек должен четко понимать, что я собой представляю и хочет ли он иметь дело с такой прелестницей. А я должна понимать, на одной мы с ним волне или нет.

Я еще не успела ничего возразить, когда высветился новый ответ. Мы прильнули к монитору и прочли следующее:

«Увы, гражданка Рымбаева! Нам с вами не под силу одолеть любовь! И я здесь отнюдь не для того, чтобы зализывать чьи-то раны!»

– Прикинь! – уважительно, но в то же время с легкой обидой в голосе сказала Оксанка. – Ну, на нет и суда нет! Как скажет моя Мурашова: «Чешите грудь паяльной лампой»!

– Да ну тебя! – отмахнулась я. – Такого кадра спугнула!

Лично я была не намерена ставить точку в столь обнадеживающем начале. Поэтому, немного подумав, настрочила:

«Сударь! Произошло досадное недоразумение! Прошу Вас простить мою кузину, дерзнувшую вклиниться в нашу изысканную беседу. Она юна и безутешна в любви. Я же, право слово, полна раскаяния!»

– Ух, ты! – восхищенно выдохнула Дорохова. – Наташа Ростова к Андрею Болконскому! А я – кузина! Дурнушка Пьер Безухов.

– Пьер Безухов был мужчиной.

– Неважно. Заодно он был дурнушкой. – Оксанка зевнула. – И вообще, сейчас дождусь, что он тебе ответит, и фильм себе какой-нибудь поставлю. Все равно ты одеяло на себе перетянула.

– Неправда! Я для тебя стараюсь.

Ответа не было долго. Мы даже стали подумывать, что Альбинос сорвался-таки с крючка. Но потом он все же написал:

«Сударыня! Никоим образом не претендую на Ваши извинения. Напротив, почту за честь – быть удостоенным внимания столь восхитительной женщины. Кузине Вашей сочувствую, но впредь предпочитаю общаться исключительно с Вами!»

И я вступила в свою самую романтичную в жизни переписку.

Грешна. Я уже давным-давно воспринимаю мужчин как средство для выживания. Устав обжигаться, я больше не ждала от долгосрочных отношений ничего, кроме боли. И к ним я теперь не стремилась. Все эти встречи и расставания, бесконечная череда знакомств – все это было с единственной целью: успешно следовать по зыбкому болоту жизни и не уйти на дно. Держаться на поверхности, перескакивая от одного толстого кошелька к другому. И, пока еще оставалось время, самой создать под ногами твердое основание.

Я точно знала, что миром, где я живу, правит корысть. Я очерствела и думать забыла о том, что где-то по земле ходит ОН. Тот, кого я прежде так ждала и искала. А с годами, отчаявшись встретить, успела забыть.

И вот теперь, читая послания от незнакомого мне человека, я понимала, что душа моя оживает, оттаивает. Не видя его и даже не представляя, какой он, ни словом, ни полусловом не обмолвившись о чем-то интимном, я испытывала страшное возбуждение. Меня неумолимо влекло к этому иллюзорному образу.

Вот он – средневековый ученый. В белой рубахе с широкими рукавами, небрежно заправленной в брюки. Он швыряет в огонь исписанные листы – свои невоплощенные замыслы.