Книга Женщина, которая легла в кровать на год - Сью Таунсенд

Ева села в постели, откинула одеяло и с некоторым потрясением обнаружила, что до сих пор не сняла черные туфли-лодочки. Она бросила взгляд на прикроватную тумбочку, заставленную почти неотличимыми тюбиками и баночками с увлажняющим кремом.

«Мне достаточно одного», — подумала она, выбрала «Шанель» и по очереди принялась метать остальные склянки в мусорную корзину у дальней стены. Бросала она метко. Давным-давно она представляла Лестерскую женскую школу в соревновании по метанию копья на Играх графства.

В тот день, поздравляя ее с новым школьным рекордом, преподаватель античной литературы негромко сказал:

— Вы настоящая Афина, мисс Сорокинс. И божественно выглядите.

Еве понадобилось в туалет. Хорошо, что она заставила Брайана пробить стену кладовки и устроить при спальне санузел. На их улице эдвардианской застройки они были последними, кто так поступил.

Дом Боберов был построен аж в 1908 году. Так было написано под венчающим его фасад портиком. Номера эдвардианских домов обрамляли выгравированные в камне стилизованные плющ и жимолость. На свете не слишком много покупателей, выбирающих недвижимость из чисто романтических соображений, и Ева принадлежала к числу таких чудаков. Ее отец курил сигареты «Жимолость», и зеленая пачка с узором из дикой жимолости была неотъемлемой частью детства Евы. К счастью, до Боберов в доме жил наследник диккенсовского скупердяя Эбенезера Скруджа, не поддавшийся модернизационной истерии шестидесятых. Дом не затронули новшества: просторные комнаты, высокие потолки, лепнина, камины и крепкие дубовые двери и полы остались неизменны.

Брайан ненавидел дом. Он представлял себя в стерильно-белой кухне у кофемашины в ожидании утреннего кофе. Что за радость жить почти в центре города? Он мечтал о коробке из стекла и стали в духе Ле Корбюзье с видом на природу и чистое небо. Брайан объяснил агенту по недвижимости, что он астроном и его телескопы не справятся с загазованным городским воздухом. Агент, глядя на Брайана и Еву, спрашивал себя, как две столь полные противоположности умудрились пожениться.

В конце концов Ева поставила Брайана перед фактом, что не сможет прозябать в минималистской модульной постройке вдалеке от уличного освещения, что ей требуется настоящий дом. Брайан возразил, что не желает задыхаться в древней рухляди с клопами, блохами, крысами и мышами, где поколениями умирали люди. Впервые увидев эдвардианский дом, он пожаловался, что прямо-таки чувствует, как «легкие заполняются вековой пылью».

Еве же понравилось, что дом расположен на перекрестке. Из красивых больших окон виднелись высотные здания центра города, а за ними — лес и убегающие вдаль холмы.

Так и не найдя подходящего модернового жилища в сельской местности Лестершира, супруги купили стоящую особняком эдвардианскую виллу номер пятнадцать по Боулинг-Грин-роуд за сорок шесть тысяч девятьсот девяносто девять фунтов. Брайан и Ева переехали в собственный дом в апреле восемьдесят шестого, после трех лет совместного проживания с Ивонн, родительницей Брайана. Ева ни разу не пожалела, что не уступила натиску Брайана и свекрови в вопросе покупки жилья. Этот дом стоил трех последовавших после переезда недель угрюмости.

Включив в ванной свет, Ева столкнулась со множеством своих отражений. Худощавая женщина средних лет со стрижеными светлыми волосами, высокими скулами и по-французски серыми глазами. По ее указанию — Ева полагала, что так комната будет казаться больше, — строитель вмонтировал в три стены ванной большие зеркала. Почти сразу же после этого Ева захотела избавиться от зеркал, но не осмелилась попросить мастера, и с тех пор садилась на унитаз под взглядом целой толпы Ев.

Она разделась и встала под душ, избегая глядеть в зеркала.

Не так давно мать сказала:

— Неудивительно, что у тебя совсем нет мяса на костях, ты же постоянно на ногах. Даже ужинаешь стоя.

И это правда. Подав ужин мужу и близнецам, Ева возвращалась к плите и проверяла, как там мясо и овощи, томящиеся в кастрюлях и сотейниках. Она вечно переживала, удалась ли ей еда; старалась подать очередное блюдо минута в минуту; чтобы ничего не остыло; беспокоилась, как бы разговор за столом опять не вылился в спор, — все это словно стимулировало выработку в ее желудке кислоты, делавшей еду пресной и безвкусной.

На полках в углу душевой кабины теснились шампуни, бальзамы для волос и гели для душа. За несколько секунд Ева отобрала свои любимые, а все остальные отправила в ведро под раковиной. Затем быстро оделась и сунула ноги в выходные туфли на высоких каблуках. Шпильки добавляли ей девять сантиметров роста, а этой ночью она хотела чувствовать себя на высоте. Ева прошлась по комнате, мысленно репетируя, что скажет Брайану, если тот вернется и попытается лечь в супружескую постель.

Придется действовать быстро, пока ее не сковала нерешительность.

Она вспомнила, как муж подводил ее на людях. Как представлял ее друзьям, говоря: «А это клингон»[4]. Как купил ей на последний день рождения лотерейных билетов на двадцать пять фунтов.

Но потом Ева вспомнила другое — как быстро сдулось высокомерие Брайана и как он опечалился, стоило попросить его лечь в другой комнате. Она несколько секунд постояла у двери спальни, обдумывая возможные последствия, и забралась в постель, оттянув начало потенциального сражения.

Проснулась Ева в пятнадцать минут четвертого от крика Брайана, затеявшего борьбу с одеялом. Щелкнула кнопка ночника. Когда Ева сумела сфокусировать взгляд, то увидела, что муж скачет по ковру на одной ноге, держась за правую лодыжку.

— Судорога? — спросила она.

— Нет, не судорога! А твои долбаные шпильки! Ты продырявила мою долбаную ногу!

— Тебе следовало остаться в комнате Брайана-младшего, а не пробираться в мою.

— В твою? — переспросил муж. — Она всю жизнь была нашей.

Брайан не слишком умел справляться с болью или кровью, и вот посреди ночи столкнувшись вдруг и с тем и с другим, он завопил во весь голос. Окончательно проснувшись, Ева увидела, что в пострадавшей ноге действительно дыра.

— Столько крови… Промой рану, — простонал он. — Нужно полить ее дистиллированной водой с йодом.

Ева не собиралась покидать кровать. Она дотянулась до стоящего на тумбочке флакона «Шанель № 5», направила распылитель на ссадину Брайана и нажала на пульверизатор. Брайан взвизгнул, зайцем запрыгал по бежевому ковру и выскочил за дверь.

«Я все сделала правильно», — удовлетворенно подумала Ева, снова проваливаясь в сон. Всем известно, что в чрезвычайной ситуации «Шанель № 5» — отличный антисептик.

Около половины шестого Ева снова проснулась.

Брайан хромал по комнате, выкрикивая:

— Больно! Больно!

Когда Ева села в постели, он пожаловался: