Книга Абсолютное соло - Роман Сенчин

Первый месяц мы жили в основном в базовом лагере, адаптировались. Я ежедневно совершал походы – то поднимался до шести тысяч пятисот метров, где выбрал подходящее место для штурмового лагеря, то спускался до развалин монастыря или в деревню Чедсонг, чтобы купить свежего ячьего мяса и творога. Иногда меня сопровождала Нина.

Постепенно слабость и головная боль прошли, и я почувствовал, что готов перебраться выше и там ожидать удобный для штурма момент. Но Нина приходила в себя куда медленней. Она часто была раздражительна, мрачна, капризна.

Примерно через три недели после приезда произошел такой случай. Я лежал в палатке и читал, Нина готовила обед, напевая песенку… За едой она сказала что-то, но я, занятый своими мыслями, не расслышал. Пообедав, я снова лег в спальный мешок. Через некоторое время подошла Нина и спросила:

– Ну так мне идти одной? – ее голос звенел от негодования.

– Куда? – я удивился.

– Я предложила тебе прогуляться, но ты не ответил. Я иду.

– Нет, подожди. – Мне тоже хотелось пройтись, но и книга увлекла так, что не оторваться. – Подожди, я дочитаю, и мы пойдем вместе.

– Сколько ждать? – жестко спросила она; я еще не видел ее такой.

Потакать ей было неприемлемо и губительно для дальнейшей жизни в одной палатке, и я ответил тоже довольно жестко:

– Двадцать минут.

Нина отошла, кажется, стала варить кофе… Я читал воспоминания Нортона об экспедиции двадцать четвертого года. «Хотя по прямой оставалось каких-нибудь 300 метров, идти нужно было еще не менее восьмисот. Я был так близко, что мог видеть отдельные камни небольшого осыпного бугра на самой верхушке. Я испытывал танталовы муки, так как ослабев от голода и борьбы, измученный ударами северо-восточного ветра, не в состоянии был подниматься дальше. Мне было ясно, что если я пройду еще хотя бы сто метров, то не вернусь назад живым».

– Двадцать минут давно истекли! – почти закричала Нина, ее губы прыгали.

Пришлось отложить книгу и выйти. Начинался дождь.

– Куда мы пойдем?! – я тоже с трудом себя сдерживал. – Дождь!

Я продолжил чтение; Нина ходила то перед входом, то возле окошка палатки, заслоняя мне свет. Наконец я не выдержал:

– О’кей, я иду. Но только своим темпом.

– Нет уж! Я хочу погулять, а не бегать!

Мы стали собираться, но оказалось, что Нина совсем не готова. Я ждал ее минуту, две… Она сменила свитер, тщательно застегнула куртку. Потом вдруг стала снимать ботинки.

– Я ухожу, – сказал я, не в силах больше наблюдать за ее дамской возней.

– Иди! Иди куда хочешь! – закричала она. – Я прождала тебя полтора часа, а ты не можешь потерпеть, пока я надену другие носки?!

Я усмехнулся:

– Зачем тебе другие носки?

– Эти слишком тонкие для ботинок.

– А нельзя было их сменить раньше? У тебя ведь, по твоим словам, было полтора часа.

Она не ответила. Медленно, явно желая меня взбесить окончательно, продолжала свой туалет… И я ушел.

Занятый мыслями, навеянными книгой Нортона (много раз уже прочитанной, но всегда растравляющей душу), я поднялся к тому месту, где наметил поставить штурмовой лагерь, сел на валун и задумался, глядя на Вершину. Почти вся она в тот день была укрыта плотным туманом, виднелась лишь вершинная пирамида – черный скальный треугольничек. Там уже нет ни туч, ни туманов. Там только ветер. А здесь погода была отвратительной – каждый день или снег, или дождь, почти беспрерывно штормы и бури, то и дело слышался гул лавин, грохот обвалов. Ночи стояли теплые, и снег не покрывался коркой – стоило ступить на него, и нога свободно уходила вниз. Двигаться вверх в таких условиях было немыслимо…

Честно говоря, я не ожидал такого, готов был отчаяться, но все же рассчитывал на перерыв в муссоне. Всегда выдаются три-четыре дня, когда восхождение реально. Главное – не пропустить их, поймать. Теплые ясные дни и морозные ночи. Тогда по надежному фирну можно подняться на Северное седло, а там… И в который раз я взглядом прошел те два с небольшим километра. Получилось несложно…

Нашел Нину в палатке. Она лежала, навалив на себя спальные мешки, и дрожала. С трудом удалось добиться объяснения, что с ней случилось. Оказывается, она гуляла вдоль речки, и вдруг ей стало казаться, что большие камни превратились в яков, а средние – в волков, мелкие стали сурками и зайцами; все ожило, замельтешило. Мой призрак появлялся то там, то там – одновременно в самых разных направлениях – и призывно махал рукой… С огромным трудом Нине удалось найти путь обратно в лагерь. Она забилась в палатку… Обычные симптомы горной болезни и кислородного голодания. Но что делать? Дальше-то будет еще тяжелей.

* * *

В середине июля мы перебрались в штурмовой лагерь. Здесь уже почти нет голых камней, только снег и лед. По полдня я топлю снег на плитке. Из набитой с верхом кастрюли в итоге получается несколько глотков воды.

Я слежу за малейшими изменениями погоды, каждое утро я готов ринуться наверх. И каждое утро приносит разочарование – или буря, или снегопад, или туман, как сметана… Поневоле валяясь без дела, я рассказываю Нине о тех, кто пытался покорить Вершину в одиночку до меня.

С детства я собирал любые сведения об англичанине Морисе Уилсоне. Он не был альпинистом, никогда не увлекался спортом – с фотографической карточки на нас смотрит полный, рыхловатый человек лет сорока… Родители Уилсона были добропорядочными буржуа, отец владел фабрикой шерстяных изделий. В 1916 году Уилсон ушел добровольцем на войну, получил награду за храбрость, а после ранения в руку и грудь был демобилизован. Как и многие люди его поколения, он не смог устроиться в мирной жизни: сперва сбежал в Америку, а потом перебрался в Новую Зеландию. Продавал там автомобили, лекарства, держал магазинчик дамской одежды. В 1931 году вернулся на родину.

Он был болен туберкулезом, но, следуя учению индийских йогов, с которыми познакомился по пути из Новой Зеландии, сумел вылечиться. С тех пор Уилсон признавал лишь пост и молитву, а не лекарства.

Совершенно случайно в старой газете он прочитал статью об экспедиции на Вершину двадцать четвертого года. Узнал, что такое шерпы, яки, ледник… И решил стать первым человеком, побывавшим на высочайшей горе мира.

На имеющиеся у него деньги Уилсон купил подержанный самолет, поступил в аэроклуб. После нескольких занятий, научившись взлетать и приземляться, он отправился в Гималаи. В штурманской кабине лежала палатка, спальный мешок и несколько банок консервов… Невероятно, но ему удалось из Англии добраться до восточных районов Индии. По пути в восемь тысяч километров его многократно грозились сбить, то и дело возникали сложности с заправкой самолета горючим, но судьба пока что к нему благоволила. Правда, перелететь в Непал не удалось. Уилсон продал самолет и, хотя и в пешем путешествии ему было отказано, в одежде буддистского паломника пробрался в Тибет. Он притворялся глухонемым и шел в основном по ночам, преодолевая за сутки не более двадцати пяти километров. Его преследовали снегопады, дожди с градом, оползни. Но в конце концов Уилсон записал в дневнике, что увидел Вершину. Это было весной 1934 года.