Книга Раскаявшийся - Исаак Башевис Зингер

3

Немного успокоившись, я поднялся на свой этаж. Я решил порвать с Лизой навсегда и думал: «Столько мужчин счастливы в браке, неужели же у меня это не получится?» В отличие от Лизы, Циля казалась просто безупречной. Она училась и пыталась получить профессию. Я уже начал придумывать оправдание тому, что явился посреди ночи. Мужчина, у которого есть несколько женщин, быстро становится докой по этой части. Я был настолько глуп, что полагал, будто бы Циля на самом деле верит моим выдумкам. Так всегда и бывает: обманщики первыми оказываются в дураках. Каждый лжец думает, что сможет обмануть целый мир, но на самом деле его-то самого обмануть легче всего.

Я попытался открыть дверь, но она оказалась запертой изнутри. Тогда я позвонил, но Циля почему-то не открывала. Я звонил снова и снова, все настойчивее. Очевидно, Циля очень крепко спит и просто не слышит звонков. Это было странно, ведь обычно она просыпалась довольно быстро. Я начал опасаться, уж не случилось ли с ней чего-нибудь. В квартире было два входа: главный и черный. Ключи у меня были от обоих. Черный выходил в маленький коридорчик, между пассажирским лифтом и грузовым, на котором вывозили мусор. Свернув туда, я увидел, как двери квартиры открылись и из них показался какой-то мужчина. Это был один из Цилиных профессоров, он руководил ее работой над диссертацией. За его спиной стояла моя жена, в одной ночной рубашке. Дорогой мой, в моем собственном доме происходило нечто напоминающее мелодраму или какой-то дешевый фильм: муж внезапно возвращается домой и видит, как жена провожает любовника. Мне стало безумно стыдно, и я тихонько вернулся назад. Маймонид говорит, что ад — это позор. В ту минуту я испытал позор, который действительно оказался адом.

В мелодрамах муж обычно набрасывается на любовника, и они дерутся не на жизнь, а на смерть, но мне совсем не хотелось драться с этим старым распутником. Когда на лестнице стихли его шаги, Циля открыла мне дверь и, не сказав ни единого слова, тут же заперлась в ванной.

Той ночью я, как говорится, до дна испил кубок горестей. Я знал, что мне следует делать: необходимо положить конец такой жизни, раз и навсегда порвать с ней. Удар, полученный сегодня, игнорировать было уже нельзя. И без него я давно знал, что моя жизнь, полная позора и бесчестия, это лишь охота за деньгами, интрижки с женщинами, служение насквозь прогнившему обществу, чье правосудие давно уже поощряло преступность. Циля все еще сидела в ванной, поэтому я не мог забрать оттуда самое необходимое. К счастью, я нашел паспорт, срок действия которого истекал лишь через несколько лет. Еще я взял с собою чековую книжку и несколько важных документов, хранившихся дома. Из ванной доносились приглушенные рыдания. Время от времени слышалось журчание воды, как будто кто-то решил принять душ. Все сборы заняли три четверти часа. Я боялся, что Циля выйдет из ванной и примется оправдываться, но она молчала. Очевидно, догадывалась, что я собираю вещи, и решила не выходить, пока я не уйду.

Я взял два чемодана и ушел: спустился по лестнице и вновь оказался на холодной улице. Я знал, что не просто покидаю свой дом, я начинал новую жизнь. На улице оставаться было нельзя. Мороз усиливался, дул ледяной ветер. Подъехало такси, и я попросил водителя отвезти меня в ближайший отель, где назвался первым попавшимся именем. Я оставил жену, любовницу, бизнес, потому что не мог оставаться не только в Нью-Йорке, но и в Америке, однако чувства горечи из-за этих утрат не появлялось. Стоило мне прикоснуться к кровати, как я тут же забылся глубочайшим сном.

Когда я проснулся, уже светило солнце. Я решил превратить в наличные все, что только мог, а то, что не удастся ликвидировать, просто оставить. Чтобы описать мои тогдашние чувства, мало сказать, что я родился заново, — скорее это было похоже на ощущение умершего, чья душа переселилась в новое тело.

Первым моим побуждением было принять душ или ванную, а затем спуститься в ресторан или кафе, чтобы позавтракать. Я даже уже решил, что закажу: яичницу с беконом. Но тут же вспомнил, что прошлой ночью, в такси, решил стать настоящим евреем, а евреи не едят свинину. Конечно, я прекрасно понимал все трудности, связанные с таким решением. Быть настоящим евреем — значит соблюдать законы Шулхан-Аруха и, как вы уже сами сказали, верить, что Тора, и Гемара, и все, что впоследствии написали раввины, уже было дано Моисеем на горе Синай. А в это-то я как раз и не верил. Я много читал об этом, сначала в Польше, потом в России и в Америке, и никак не мог убедить себя, что Моисей получил от Бога не только Десять заповедей, но и все комментарии к ним и все ограничения раввинов последующих поколений. Я ненавидел современный мир во всех его проявлениях — ненавидел варварство, распущенность, продажное правосудие, войны, Гитлеров, Сталиных, все, — но я не видел никаких доказательств того, что Тору даровал нам Бог, или того, что этот самый Бог вообще существует. Конечно, должна была существовать какая-то сила, которая создала Вселенную, говорил я себе. Я никогда не был материалистом и не верил, что Вселенная возникла в результате взрыва и что все развивалось само по себе. Когда я читал книги по истории философии, то видел, хотя и не был философом, как глупы, слабы и неубедительны подобные теории. На самом деле все современные мыслители говорят одно и то же: мы ничего не знаем и знать не можем. Наш утлый разум не способен понять вечность, бесконечность или даже суть тех вещей, которые мы видим и осязаем. К чему это приводит? Для них этика не стоит и ломаного гроша. А значит, человек может делать все, что захочет. Можно разбираться в такой философии и быть нацистом или агентом КГБ. В тот день я освободился не только физически, но и духовно.

В таком настроении я спустился к завтраку и, едва открыв утреннюю газету, обнаружил там все то, от чего решил бежать: рассказы о войнах, убийствах и изнасилованиях, панегирики революциям, циничное вранье политиков, статьи, полные лжи, дифирамбы плохим книгам, пьесам и фильмам. Газета упивалась этим почти языческим поклонением идолам и плевала на истинную веру. Согласно передовой статье, если только избиратели поверят в предлагаемого им кандидата на пост президента и какие-то его реформы, мир будет в полном порядке. Даже страница с некрологами выглядела как-то оптимистично. Там были опубликованы сведения обо всех достижениях умерших и напечатаны их фотографии. Умер один театральный продюсер, и в статье перечислялись все те дрянные пьески, которые он финансировал, вся та грязь, которую он выгреб на сцену. Тот факт, что он умер относительно молодым, отходил на задний план по сравнению с тем, что после него осталось огромное состояние, доставшееся его то ли четвертой, то ли пятой жене.

Арестовали какого-то убийцу, которого уже арестовывали несколько раз, но все время отпускали под залог или на поруки. Тут же была напечатана и его фотография, рядом с фамилией адвоката, в чьи функции входило учить преступников, что следует делать, чтобы продолжать убивать ни в чем не повинных людей и не оказаться за решеткой.

Да, мне было от чего бежать, что отринуть. Но куда? В газете, кстати, были и религиозные новости. Говорилось о двух христианских организациях, которые объединились, как две фирмы с Уолл-стрит, и о получившем медаль раввине. Он стоял в окружении женщин, улыбавшихся прямо в камеру, в то время как сам виновник торжества смотрел куда-то в сторону и демонстрировал свою награду. Раввин этот выглядел на редкость вульгарно и, хотя считался евреем, носил нееврейское имя, которое мог принять только ассимилированный.