Книга Направить в гестапо - Свен Хассель

— Не волнуйся. — Малыш многозначительно кивнул и закрыл один глаз. — Я понял, что он за гусь. И только вопрос времени…

— Тьфу ты, черт! — вспылил Старик. — Как-нибудь ты основательно влипнешь, если будешь убирать всех унтеров, которые тебе не нравятся.

Малыш открыл рот, чтобы ответить, но тут раздался неистовый, торжествующий крик Легионера:

— Кипит! Шланг, живо! И бутылку!

Мы сразу же лихорадочно засуетились. Я сунул в протянутую руку Легионера резиновый шланг. Порта поставил у кастрюли бутылку. И все, затаив дыхание, как дети, ждали первых чудесных признаков перегонки. Пар уже превращался в драгоценные капли жидкости.

— Пошла! — заорал Порта.

Волнение было почти невыносимым. Я почувствовал, что во рту собралась слюна, и внезапно ощутил небывалую жажду. Хайде облизывал губы. Малыш конвульсивно сглатывал. Бутылка стала медленно наполняться.

Мы не прекращали бдения всю ночь. И уносили бутылку за бутылкой самодельного шнапса. Спать ничуть не хотелось. Лейтенант Ольсен какое-то время наблюдал за нами с откровенно скептическим выражением лица.

— Вы, должно быть, спятили, — сказал он наконец. — Неужели вы станете пить эту мутную бурду?

— А почему нет? — воинственным тоном спросил Малыш.

Ольсен лишь поглядел на него и покачал головой.

Лейтенант Шпет тоже проявил заботливый интерес к нашему занятию.

— Фильтровать не собираетесь? — с беспокойством спросил он.

— Не стоит трудов, — ответил Легионер.

— Но, господи, если пить ее в таком виде, потом будете кататься по земле.

— Лишь бы там были градусы, — ответил Легионер. — Все остальное неважно.

Лейтенант Ольсен снова покачал головой и ушел вместе со Шпетом. Они явно сомневались, что мы не отравимся.

Утро застало нас по-прежнему в покое под яблонями. Война, казалось, обходила нас стороной. Мы продолжали свое дело, только теперь первый восторг улегся, и мы разбились на группы, у каждой были свои обязанности.

Мы гнали свой шнапс весь день до глубокой ночи. Вскоре после полуночи послышался шум машины, ехавшей по горной дороге к нам. Остановилась она возле нас, из нее выскочил унтер-офицер, грязный и потный.

— Где ваш командир? — крикнул он.

Лейтенанта Ольсена разбудили. Он взял сообщение, и посыльный уехал на полной скорости. Мы смотрели ему вслед с дурным предчувствием.

— Черт возьми, — негромко ругнулся Легионер. — Это портит нам всю малину!

И пошел посмотреть, как движется операция по изготовлению шнапса.

— Подбросьте дров, — приказал он. — Если дело пойдет быстрее, то смотришь, наберем еще бутылку до приказа выступать.

— У нас уже тридцать одна, — торжественно объявил Порта. — Я сосчитал!

Малыш казался чем-то взволнованным.

— Что я хотел бы знать, это когда мы его отведаем.

— Когда я скажу, не раньше, — сверкнул на него глазами Легионер. — Если кто хотя бы обмакнет в него палец без моего разрешения, будет иметь неприятности.

Малыш уныло пожал плечами и пошел оттуда, что-то бормоча под нос. В эту минуту темноту прорезал пронзительный свисток лейтенанта Ольсена. То был в высшей степени нежелательный звук.

— Пятая рота, приготовиться к выступлению! И не тяните с этим всю ночь!

Мы неохотно принялись разбирать наш аппарат. И не успели покончить с этим, как к нам подошел обер-фельдфебель Хун, крича по своему обыкновению во весь голос:

— А ну, поживее, ленивые твари! Пошевеливайтесь! Что это с вами? Оглохли?

— Сейчас ты сам оглохнешь, — угрожающе произнес Легионер.

Хун резко повернулся к нему, но тут неожиданно вмешался Старик. Он подошел к Хуну вплотную, их каски почти соприкасались.

— Обер-фельдфебель Хун, — заговорил Старик спокойно, почтительно, но со зловещими нотками в голосе, — я должен кое-что сказать вам. Думаю, вам будет полезно это знать. Отделением этим командую я, это мои люди, и заботиться о том, чтобы они выполняли приказания, — моя обязанность. Я смутно помню, как это делается дома в казармах, но хорошо знаю, как делается на фронте, — что вам, очевидно, еще предстоит узнать. И хочу только предупредить, что либо вы не будете совать нос на мою территорию, либо я дам своим людям полную волю преподать вам урок другой. А они, поверьте мне, могут!

Порта громко захохотал.

— С таким же успехом можно обращаться к тупому буйволу!

Хун сделал шаг к нему и тут же под взглядом Старика замер как вкопанный. Удовольствовался сдавленно брошенным через плечо: «Не думайте, что это вам так сойдет!» и побежал жаловаться.

Мы увидели, как он остановил лейтенанта Шпета, тот рассеянно послушал несколько минут и пошел дальше, оставив Хуна с носом.

Лейтенант Ольсен раздраженно окликнул нас с дороги. Порта с Малышом взяли кастрюлю и заняли свое место в колонне чуть впереди лейтенанта, сделавшего вид, что не замечает их нетабельного снаряжения.

Вновь прибывшие солдаты подбежали панически, беспорядочно, растерянно. Один из них налетел на Порту и в испуге отскочил.

— В следующий раз я тебе все зубы пересчитаю!

Тот побледнел, но благоразумно промолчал.

— Салажата зеленые, — проворчал Малыш.

Лейтенант Ольсен выкрикнул команду, и мы молодцевато встали по стойке «смирно». Когда сделали полоборота направо, приказы стали передавать командиры отделений.

— Порта, черт возьми, где твоя каска? — раздраженно напустился на него лейтенант. — Что за колпак у тебя на голове?

Порта поднял руку к своей старой желтой шляпе.

— У меня нет каски. Ее сбили русские.

Ольсен и Шпет с безнадежным видом переглянулись. Они всегда сдавались, когда приходилось иметь дело с Портой.

— Ладно, — устало сказал Ольсен. — Надевай опять — что там у тебя оно такое! Идти с непокрытой головой нельзя.

— Слушаюсь.

Неприглядная шляпа снова оказалась на голове Порты. Колонна двинулась под нескончаемым дождем, хлещущим нам в лица. Минуту оживления вызвал заяц, внезапно перебежавший нам дорогу, из-за него чуть не опрокинулась наша драгоценная кастрюля, так как Порта, вечно думавший о еде, невольно вскинул руку.

— Ты что, черт возьми? — крикнул Малыш.

— Можно было б освежевать его и съесть, — с сожалением сказал Порта. — Можно было б положить в кастрюлю с выпивкой.

Малыш уставился на него.

— Чего это портить хорошую выпивку паршивым зайцем?

— Так делают в первоклассных ресторанах, — сказал Хайде, всегда знавший все. — Тушеный в вине заяц считается превосходным деликатесом.