Книга Пять рассерженных жен - Людмила Милевская

— Он живой? — спросил Евгений.

— Конечно, — заверила я. — Живой по всем признакам.

— По каким признакам? Он даже не дышит!

— Это от лени. Нормальное его поведение. Этого кота можнобросать хоть с Эфелевой башни, он и не почувствует, столько на нем жира ишерсти. Хочешь, наступлю ему на хвост, он не издаст и звука.

— Нет, не надо, — поспешно отказался Евгений. — Но я непонял, ты что, все эти аргументы приводишь в пользу того, что кот жив? Какие жетогда будут в пользу его смерти?

— Никаких. Этот кот бессмертен. Если бы ты видел, что проделываетс ним Даня, пришёл бы к такому же выводу. Бросим его здесь, а утром Даняподберёт.

И мы ушли. Точнее, уехали, поскольку дача Тамарки загородом. Дома я горестно обследовала своё лицо и поняла, что это плата за моючрезмерную гордыню. Нельзя кичиться своей красотой, когда вокруг столькоуродов. Надо быть скромней, а то сглазят.

С этой разумной мыслью я и легла спать, давая себе клятвы низа что не идти на день рождения Фрола Прокофьевича.

Может потому, что моя последняя мысль была о нем, он мне иприснился.

Всю ночь мне снился Фрол Прокофьевич, причём в самомнепотребном виде. Этот достойный, всеми уважаемый человек, адвокат с приличнымименем гонялся за мной по Тамаркиной даче (только представьте) в чем матьродила. Я тут же выяснила, что он мал и тощ, особенно некоторыми местами. Этооткрытие сильно увеличивало ту скорость, с которой я убегала. И все же он менядогнал и…

Дальше все было неожиданно мило: он признался мне в любви ипопросил у Евгения (с которым мы за малым не муж и жена) моей руки. Как нистранно, Евгений с радостью нас благословил, и вот тут-то начался сущий ад.Набежали его жены. Я имею ввиду бывших жён Фрола Прокофьевича. Все они былиужасно злы, впрочем, как и в жизни, и все требовали, чтобы Фрол Прокофьевич, сего тощими и малыми местами, бросил меня.

— Да я сама его брошу! — обиделась я и… проснулась.

Меня тряс за плечо Евгений. Он был удивлён.

— Чем ты занимаешься во сне? — спросил Евгений. — Ты издаёшьтакие знакомые звуки.

Я сочла за благо на этот вопрос не отвечать.

— Уже утро? — спросила я.

— Как видишь, — ответил Евгений. — Но я бы назвал это днём:как никак двенадцать часов. В России это называется полдень.

И в этот миг раздался телефонный звонок. Евгений дёрнулся каппарату, но я успокоила его:

— Я сама возьму трубку. Это Тамарка. Будет терроризироватьменя своим днём рождения, до начала которого осталось всего два часа.

Глава 3

Но это была не Тамарка. Как ни странно, это был ФролПрокофьевич. Он никогда не звонил мне раньше, я даже удивилась откуда у негомой номер, но вида не подала и обрадовалась. После такого сна он был мне уже нечужой.

— Сонечка, поскольку вы все равно придёте на мой деньрождения, я хотел бы обратиться к вам с одной просьбой, — произнёс он хорошопоставленным голосом.

Я испытала противоречивые чувства: с одной стороны настоящийФрол Прокофьевич, статный, симпатичный, одетый с иголочки, воспитанный,образованный, эрудированный и к тому же дамский угодник, а с другой сторонытот, из сна, с тощими местами. Но вместе с тем, у того, из сна, были со мнойотношения, а у этого, настоящего, ещё нет. И кто знает, что у него подкостюмом? Ну, уж Тамарка точно знает.

— Фрол Прокофьевич, — призналась я, — не хочу вас огорчать,но мне не доведётся побывать на вашем дне рождения.

Моё невинное признание по непонятным причинам его ужасноогорчило.

— Почему? — возмутился он. — Как вы можете не придти на мойдень рождения? Такого ещё не бывало. Я ужасно! Ужасно обижусь! Нет, об этом неможет быть и речи! Сейчас же наряжайтесь, я за вами заеду!

— Но если бы вы видели во что я превратилась, вы бы сами нерекомендовали мне этого делать. Я упала с третьего этажа.

Я не лгала, потолок Тамарки был не ниже, во всяком случаетакое осталось у меня впечатление о том потолке. И я с него упала. Однако, ФролПрокофьевич проявил немыслимую для него чёрствость.

— Но говорить-то вы можете? — спросил он.

— Могу, — призналась я.

— Тогда я к вам еду, — и он бросил трубку.

Пулей меня вынесло из постели. Приговаривая «такой мэн,такой мэн» я помчалась в ванную, посмотреть что можно сделать. Глянув на себя взеркало я похоронила желание что-либо исправлять. В таком виде можно смело идтипод пивнуху, там я буду в доску своя — такой приговор я вынесла себе иотправилась к Евгению.

— Женя, ты меня любишь? — спросила я.

— Если ты имеешь ввиду своё лицо, то да, так ты выглядишьгораздо добрей.

— Спасибо, дорогой, ты умеешь поддержать в трудную минуту.Сам признался, никто за язык не тянул, следовательно сейчас пойдёшь, откроешьдверь Фролу Прокофьевичу и скажешь, что меня нет дома.

— А где ты?

— Где угодно: в магазине, в театре, в кино, на свидании, навстрече с читателями!

— С таким лицом? — удивился Евгений.

— Но он-то не знает.

— Но ты же только что ему сообщила.

— О, язык мой — враг мой! — застонала я.

Но долго убиваться по этому поводу мне не пришлось —раздался звонок в дверь. Видимо, Фрол Прокофьевич находился где-то неподалёкуот моего дома. Я в отчаянии закатила глаза и знаками приказала Евгению открытьдверь.

Врать он любил только мне, поэтому нехотя отправился вприхожую, а я на цыпочках за ним, подслушивать. Я тут же поняла, что дело швах,едва приложила ухо к двери. Фрол Прокофьевич был слишком настойчив. Против егопассивной интеллигентной агрессии Евгению не устоять. Дело шло к тому, что ФролПрокофьевич вот-вот расположится на кухне дожидаться меня и парализует жизнь вмоей квартире, ведь туалет и ванна совсем рядом, кто знает какие возникнут уменя потребности? Я буду страдать, а Фрол Прокофьевич попивать кофеёк.

К тому же, совершенно очевидно, что ему изрядно приспичилосо мной поговорить, раз он — вежливый и тактичный — врывается в квартиру,несмотря на все отговорки хозяев. Значит он может ждать долго, очень долго.Этак я потеряю день.

«Пора принимать меры!» — решила я и храбро шагнула вприхожую.

Евгений в это время, не жалея слов, как раз расписывал ФролуПрокофьевичу как внезапно понадобилась я своему издателю, какое важное там унас дело и как не скоро я приду.