Книга Когда прольется кровь - Томаш Колодзейчак

Густая застройка Даборы уступила место разбросанным там и сям домишкам пригорода. Здесь уже стояли не деревянные дома — признак достатка и власти, да и каменных было раз, два и обчелся. У большинства домов стены были из высушенных на солнце кирпичей либо из ивовых циновок, обмазанных глиной.

На принадлежащей к городу земле обычно обитали пять тысяч человек. Сейчас же, когда на ярмарку стекались жители окружных сел и пришельцы из удаленных краев, их могло быть в Даборе раза в два больше.

— Здесь, — сказал старик, указав на ряд землянок с плоскими соломенными крышами. У каждого домишки было по два небольших окна из закопченного, неровного, но все же настоящего увегнского стекла.

— Не желаешь ли напиться, господин, или чего-либо перекусить? — спросил старик.

Дорон потер ладонью щеку.

— Нет. Покажи своих внуков.

— Изволь сюда, господин. — Старик указал Дорону на узкий проход между стенами домишек. Сразу было видно, что здесь живут горшечники. На небольшом пространстве между хибарами не росло ни травинки. Землю покрывал слой засохшей глины, выбрасываемой сюда поколениями ремесленников и образовавшей твердейший наст. Дорон ощутил нечто странное, непонятное волнение заставило его сердце биться сильнее. Это длилось всего минуту, потом его внимание привлекли два юноши, занятых борьбой в центре дворика.

На обоих были одни лишь набедренные повязки. В соответствии с обрядом они сняли и все свои амулеты. По лицу первого, крепко сложенного, черноволосого, от уголка губ до левого уха проходил коричневый шрам. Второй был ростом пониже, худощавее, однако умелый глаз мог оценить силу его мускулов, напрягающихся под кожей.

Увидев старика и Дорона, они тут же прервали бой.

— Приветствую тебя, Лист. Меня зовут Ильян, — представился черноволосый.

— Приветствую тебя, мастер, меня зовут Ильоми, — сказал второй.

— Да будут ваши пути отмечены победами, — ответил Дорон. — Я пришел взглянуть, как вы боретесь.

— Покажите, на что способны, — махнул рукой старик.

Дорон кивнул. Юноши встали друг против друга. Скрестили карогги.

Первым напал Ильян. Он опустил палку и ударил снизу, стараясь достать кисти брата, Ильоми молниеносно отскочил, и палицы несколько раз со стоном ударились одна о другую.

Карогга — оружие вождей и героев. Деревянная палица длиной в четыре стопы, у одного конца зауженная, чтобы можно было ухватить рукой, у другого — расширена и как бы расплющена в перо с острыми краями, к тому же утыканная камнями, а иногда и оканчивающаяся роговым острием. Турнирные палицы не снабжают кремнями, у них не заостряют ни краев, ни вершины, но, несмотря на это, случается, что с поля боя приходится уносить тяжело раненных или даже убитых.

Дорон быстро обнаружил, что Ильян — фехтовальщик получше, и ему требуется меньше усилий, чтобы сдержать напор брата. Наконец юноша и сам принялся нападать — палка задела торс Ильоми, ударила по рукам, выбила кароггу.

— Достаточно, — сказал Дорон. На турнире эта стычка закончилась бы гораздо скорее. Здесь же он знал, что никто из братьев не причинит вреда другому.

Оба юноши тяжело дышали, пот катился по груди и плечам. Ильян откинул волосы со лба.

— Вы прекрасные бойцы, — сказал Дорон. — Думаю, многим бы хотелось, чтобы рядом были такие рубаки, как вы. Но на турнир съезжаются солдаты со всех Лесистых Гор, бойцы из Ольтомара, пастухи из Горнау-Хеми, лесорубы из Земли Ос, ну и гвардейцы. Я думаю, тебе, Ильоми, надо еще много тренироваться. Победишь одного-двух противников, а потом проиграешь. Старайся драться так, чтобы не позволять нанести себе увечий. Многие смелые бойцы вообще не обращают внимания на более слабых, стараясь победить их как можно скорее, поэтому каждый год погибает множество таких, как ты, Ильоми, сильных, но не настолько опытных, чтобы противостоять истинным мастерам карогги. — Он обратился ко второму юноше: — За тобой, Ильян, я буду присматривать постоянно, но в этом году ты не добьешься желаемого. Запомни: каждый бой с сильным противником приближает тебя к цели. — Дорон замолчал и повернулся к старику.

— Благодарю тебя, мастер… У нас самый лучший мед в окрестностях Воробьиного Потока, может…

— Мне не нужен твой мед, нужно, чтобы ты объяснил мне одну загадку.

— Да, мастер. — Старик явно опешил. Юноши подошли ближе, тоже заинтересованные.

— Объясни мне, зачем ты меня обманул?

— Я? Тебя?! — Голос старика дрожал.

— Почему сказал, что эти двое — братья? Я видел, как они двигаются, слышал их голоса. Их родили разные женщины, зачали их разные мужчины…

Лицо старика просветлело.

— Твои глаза, господин, не ошибаются. И все-таки они братья, а связала их сила более крепкая, чем родство. Так вот, господин, я — лесоруб, а эти двое принадлежат к роду бортников и заключили союз патоки.

— Что это значит?

— Понимаешь ли, господин, порой случается, что один из бортников выдалбливает новую борть, а у другого пчелы начинают роиться и новый рой поселяется в улье, сработанном первым бортником. Это знак. Пчелы соединяют их, и пчельники становятся братьями. Когда рой Ильяна занял борть Т-оми, тот принял родовое имя Иль, и они поклонились друг другу, сложив на границе леса мед, смешанный с кровью.

— Я знаю, что значит братство по судьбе, — сказал Дорон после недолгого раздумья. — Я сам по воле Священного Гая принял в братья всех Листьев. Я приду на турнирное поле в тот день, когда твои внуки явятся на бой. — Он повернулся и медленно ушел.

Ни старик, ни юноши не стали его догонять, не сказали ни слова, потому что, если он не хотел больше разговаривать, их вмешательство было бы бестактностью.

Теперь он понимал, откуда взялось то странное ощущение и почему эти люди отважились просить его о совете. Они были бортниками, а пчеловоды наделены даром не меньшим, чем плотник, вдобавок обоих юношей отметили пчелы и каждый в придачу к своей силе обладал еще и силой своего брата. Потому-то они меньше, чем обычные люди, боялись Дорона. Листа.

Стражи у ворот вторично поклонились ему. Улицы Даборы уже успокоились после прохода Шершней, люди вернулись к своим занятиям.

Дорон глянул наверх. Над городом вздымалась Башня Дымов — знак власти Горчемских банов, простирающейся на все Лесистые Горы. И знак их подданства Матерям Города Ос.

Дорон направился к Западным Воротам.

* * *

— Ты пьян, — тряхнул Родама Магвер. — Пьян!

Родам твердо стоял на ногах, но глаза его бессмысленно смотрели на Магвера.

— Я?.. — пробормотал он так, словно не хотел раскрывать рта. — Ага. Выпил.

— А ну иди сюда! — Магвер слегка толкнул его. К счастью, Родам упираться не стал, только спросил:

— Куда ты меня?..

— Иди же! Окуну твою морду в воду, чтобы ты малость остыл. Ума-то ни крохи.