Книга Холопы - Валерий Казаков

– С опохмельецем вас, Урза Филиппович, – принимая опустошенную и еще потную от холодной водки стопку, произнес, кланяясь, Ирван Сидорович Босанько, самый близкий к Генерал-Наместнику человек.

– Душу, Ирван, стопкой не обманешь! Давай-ка, наливай еще одну, и баста! Всему свое время, выпью вторую и убирай эту губительницу полнозадую с очей моих, – он сделал пальцами кокетливую «козу» зеленой старинной бутылке, из которой неизменно пил уже лет двадцать, заставляя подчиненных держать бутыль всегда полной и охлажденной.

– Две только на поминках пьют, Урза Филиппович! – Не давая передохнуть, Босанько поднес третью.

– Уговорил, уговорил, ты и столб телеграфный уговоришь! Эх-ма, – опрокинул третью генерал, – крепчает с каждой рюмкой змеево отродье! Все, одеваться и – в представительство.

Представительство Генерал-Наместника располагалось в неприметном приземистом здании с четырьмя квадратными колоннами, притулившемся к жилым многоэтажкам на одной из обшарпанных центральных улиц. Неухоженный двор более походил на армейский плац с фигурными асфальтовыми заплатками. Говорят, в этом здании давным-давно размещались банк и публичный дом, и граждане при желании получали причитающиеся им по вкладам проценты в натуральном, так сказать, исчислении – услугами девиц с пониженной социальной ответственностью. Заведение долгие годы процветало, а потом растворилось в свежем воздухе перемен вместе с денежками вкладчиков, оставив за все расхлебываться бедных проституток. Внутри все так и осталось – широкая мраморная лестница, паркет, в правом, меньшем, крыле на втором и третьем этажах – просторные кабинеты и офисы бывшего банка, в левом – крошечные рабочие комнатки жриц любви. По невесть кем заведенной традиции в главном представительском здании на стенах коридоров устраивались выставки аборигенных художников, из-за чего временами оно принимало диковатый вид и походило то на вертеп хакасских разбойников времен Чингисхана, то на стойбище алтайских шаманов.

Как и каждое уважающее себя казенное заведение нового времени, Представительство выполняло представительские и координирующие функции, ни за что не отвечало и ничем не руководило, то есть фактически ничего не делало. Конечно, скажи вы это вслух в коридорах власти, вас бы вмиг скрутили в бараний рог. Как так, полтысячи человек и ничего не делают?! Такого быть не может! Они что, даром, что ли, получают жалованье, надбавки-премии, доплаты за секретность и выплаты за особые условия труда, пайковые, проездные, командировочные и прочие, прочие, прочие. Вернее, не прочие, а наши кровные, которые ежемесячно братья-чиновники исправно выворачивают из народного кармана! Можно было бы и так воскликнуть, да вот некому. После Великой бюрократической революции, которую при Втором Преемнике учудил мыслитель мирового масштаба и выдающийся государственный деятель Дионисий Козел, чиновники окончательно одолели народ и победили здравый смысл, благо козлиное семя упало на подготовленную почву.

Рабочий день Генерал-Наместника начинался с приема докладов. Первым заходил Мустафий Муфлонович Склись, генерал на выданье, курировавший в округе всякие напасти, человек скрытный и коварный.

– Позвольте, Урза Филиппович, – с исполненным достоинства полупоклоном просочился в кабинет Склись...

– А чо тут позволять, когда ты уже здесь! Садись, докладывай!

– В целом обстановка в окуеме стабильная, за истекшие сутки никаких нештатных ситуаций не было. В Чулымском уделе опять начала выть собака...

– Что, уже полнолуние?

– Так точно-с. В том же уделе продолжают пошаливать лихие люди...

– Кто такие? Учреждено ли разбирательство? И что они творят-то?

– Разбирательство и следствие учреждено еще в прошлом годе, да результатов никаких. – Видя насупленные брови Урзы Филипповича, Мустафий Муфлонович поспешил оправдаться: – Да нет в том нашей вины. Удел убогий, украйний, на отшибе, там и беглые, и уйгуры, и шайки хакасов, и переметнувшиеся к сяньзянцам шорцы. Скоро девять месяцев как нет над уделом государственного догляду...

– Так ты и поезжай туда, батюшка, догляди! – с закипающей злобой прошипел Генерал-Наместник.

– Не извольте серчать, ваше высокопревосходительство, наместник Наместника туда уж как третью неделю назначен. Вы изволили в то время отдыхать с князем Ван-Петровым Тэр-оглы. А новый назначенец – столичная штучка, в заграницах воспитан, засланец известных в прошлом олигархов Понт-Колотийских. Енохом Миновичем зовется.

– Погоди-ка! Я же его деда помню, да и родителя, Мину, хорошо знаю, – наместник задумался, прикрыл глаза.

Мустафий замер. Он знал, что в подобные мгновения лучше раствориться, обратиться в пыль, съесть себя изнутри, чем издать хотя бы звук или совершить незначительное движение. Не дай бог! Ведь в эти секунды в державный ум заходила ее величество Мысль, дама капризная и непостоянная, с выкрутасами и извращениями, в последнее время не балующая вниманием стареющего генерала.

– Ты вот что, Мустафий, позови ко мне этого олигархёнка. И надобно еще... – Урза Филиппович выразительно замолчал, как бы взвешивая весомость просившихся наружу слов. – Хотя нет, это потом. Продолжай.

– Слушаюсь. В Томском уделе удельный староста пьянствовал со старостихой, а опосля устроил драку с протестантским пресвитером на почве религиозных дебатов о целомудрии, но вскорости все помирились, продолжили попойку, а затем совместно поколотили проезжего муллу, который, сославшись на Коран, не пожелал присоединиться к дискуссии. Мулла позорно бежал, а его жены остались и, пострадав от старостихи и иных местных дам, скрываются где-то на окрестных заимках. По этому случаю отмечены частые отлучки мужского населения.

– Гарем хоть стоящий?

– Разбирающиеся люди, принимавшие участие... ну в этих, как их...

– Шурах-мурах, дурак!

– Так точно! Говорят, стоящий гаремец...

– Пошли кого-нибудь поумнее, пусть проинспектирует и после медосмотра ко мне!

– Уже исполнено.

– Ну, – хмыкнул генерал, – тогда продолжим!

– В Угарском уделе смута. Староста и муниципальный председатель подбивают холопов и несознательных помещиков писать челобитную Президент-Императору о якобы творимом вами в окуеме безделии. Соглядатаи отправлены, комплексная проверка к вечеру будет на месте.

– И чтоб не миндальничали! Безделие им, видите ли, не нравится, так, может, делие по душе придется! Смотри, чтобы старосту в колодки, а помещиков-смутьянов пороть публично; имения – с молотка, только с казенного, не твоего! Ты меня понял?

– Чего ж тут не понять? Молоток у меня один, вашенский, так что как распорядитесь. В Гор-Чамальском уделе староста на заседании народного каганата вас, простите, назвал придурком.

– Надоел мне этот почетный свинопас на пенсии! – топнул под столом ногой начальник. – Это же надо, что ни каганат – одно и то же, хотя бы уж разнообразил, что ли! Давай дальше. Сам знаешь: этот старый ишак – дальний родственник второго визиря Президент-Императора.