Книга Рунный камень. Книга 1. Двойник - Крис Хамфрис

Прежде всего надо обжить чердак. Колонизировать его! Пока что Скаю не хватало на это времени — приходилось много трудиться, чтобы не отстать по учебной программе.

Сегодня ночью он сделает первый шаг — исследует дедушкин сундук. Кстати, откуда все-таки взялось это чувство, будто ожиданию конец? Вдруг оно связано с приступами лунатизма?

Ну конечно! Скай хлопнул себя по лбу. Он поехал в школу во сне. Как просто все объясняется.

Он рассмеялся вслух, главным образом чтобы приободриться. Вокруг царила напряженная тишина, словно чердак, а вовсе не Скай, чего-то ждал.

Пальцы все еще сжимали ключ. Вновь завыл ветер; что-то скреблось в чердачное окошко. Глянув вверх, Скай обнаружил в стекле дырку размером с кулак, снаружи покачивалась ветка плюща. Чуть выше месяц играл в прятки с рваными облаками — то выглянет, то скроется из виду.

Хотя бы луна сегодня не красная! Скай поежился. Это просто смешно. Он не может просидеть тут всю ночь, вцепившись в ключ. Надо повернуть его. Прямо сейчас.

Замок взвизгнул, как и в первый раз. Крышку сундука удерживали металлические шарниры, тугие, рыжие от ржавчины. Пытаясь закрепить их в нужном положении, он снова вдохнул тяжелый мускусный запах и тут же вспомнил про лиса, и у него слегка закружилась голова.

Вынув меха, Скай аккуратно разложил их на откинутой крышке. Норковый воротник — тот самый, с головой — поблескивал черными глазами-бусинами, будто зверек, притаившийся меж ветвей. Содрогнувшись, Скай переложил шкурку на книжный шкаф, сопровождавший его при каждом переезде. Полки ломились от всего того, что вызывало неодобрение родителей: военных комиксов, триллеров, жестянок с пулями для духового ружья, о существовании которого отец с матерью и не подозревали. Само ружье, завернутое в дерюгу, висело на ремнях с обратной стороны шкафа.

Скай углублялся в недра сундука, по одной вытаскивая и откладывая в сторону книги. Стенки и дно устилали листы, испещренные китайскими иероглифами; местами они порвались, и сквозь прорехи виднелись газетные страницы. Скай не говорил по-норвежски, но сразу узнал этот язык.

Кроме бумаги и мехов, в сундуке ничего не было. Скай потянулся за альбомом, где обнаружил множество фотокарточек, черно-белых и цветных; последние до того выцвели, что казались раскрашенными. Все больше семейные портреты да несколько пустынных пейзажей. Скай узнал Норвегию: он ездил туда на каникулах навестить бабушку. На фотографиях она совсем молода; значит, две белокурые девчушки, что играют вокруг и позируют на фоне домов, деревьев и фьордов, — его мать и тетка.

С каждой новой страницей разочарование росло. Три альбома, и ни одного завалящего снимка деда, на которого он, Скай, якобы так похож! Местами фотографии отсутствовали. Может, после смерти мужа бабушка вырвала их, чтобы поскорее забыть о нем?

Внимание привлекла последняя. Обычная черно-белая карточка: бабушка, мама и тетя на побережье живописного фьорда, все три заслоняются руками от солнца. И черный силуэт у их ног — тень автора снимка. Скай отметил расставленные локти — типичная поза фотографа.

«Это ты?» — мысленно спросил он и очертил на бумаге фигуру деда.

Поверхность снимка казалась теплой, хотя на чердаке царил холод. Скай отнял руку, однако палец будто пристал. Впрочем, снова тронув изображение, Скай ничего не почувствовал.

Чудно! Отложив альбом, он заглянул в опустевший сундук. Даже в полутьме на желтых истрепанных листах с иероглифами был отчетливо виден рисунок. Один и тот же китайский мотив повторялся снова и снова: дерево и женщина с кувшином на плече.

Что же получается? Тень на фотографии сорокалетней давности — неужели это все, чего он ждал?

С досады Скай хлопнул ладонью по крышке — та загудела, будто ударили в барабан, но сундук не поддался: шарниры оказались туже, чем представлялось.

Присмотревшись к изогнутой поверхности, он принялся простукивать панель вдоль и поперек — то же глухое тум-тум-тум. Осторожно перебирая кончиками пальцев, он наконец нашел место шириной примерно в семь дюймов, отозвавшееся гулом.

С внутренней стороны Скай тоже обнаружил прямоугольный участок, за которым таилась пустота. На вид бумажная обивка здесь ничем не выделялась — китаянка все так же несла куда-то свой кувшин, но звонкое «тум» указывало на тайник.

Скай сел на пол и потер лоб. Скорее всего, это ничего не значит. Может, у всех сундуков полая крышка. Но все же… Отпихнув норочью голову, он нашарил на полке шкафа складной нож. Он понимал, что поступает нехорошо… Но ведь можно соврать, будто все так и было, а мама просто не заметила.

Вытянув лезвие, он примерно определил границу пустоты и всадил острие в бумагу.

Сталь ушла вглубь дюйма на два — почти целиком. Отступать было поздно, и Скай двинулся вдоль твердого края. Когда нож встретил преграду, он повернул его на 90 градусов, сделал новый надрез, и в этот раз гораздо быстрее уперся в древесину. Еще одно препятствие, и третья сторона прямоугольника готова. Жесткие проклеенные листы не желали поддаваться. Скай уже замахнулся в четвертый раз, как вдруг с громким треском вырезанный кусок провалился, словно люк виселицы. На дно сундука упали два предмета: один с глухим стуком, второй со звоном.

Задыхаясь, Скай отскочил и выставил лезвие перед собой. Только через минуту он пришел в себя, положил нож обратно на полку и, подняв с пола фонарь, склонился над находками: мешочек и книга, которая при ближайшем рассмотрении оказалась старой тетрадью в твердом черном переплете с облезлыми кожаными уголками и корешком. Обложку стягивали завязки; задубевший от времени узел с трудом удалось ослабить. Под пальцами Ская слипшиеся страницы затрещали. Перед ним были записи на норвежском. Они были сделаны небрежным убористым почерком, судя по чернилам, в разное время. Над многими стояли даты.

Скай отложил дневник, и, словно почуяв свободу, листы затрепетали на сквозняке. Он потянулся за мешочком, тот снова звякнул. Плотная темно-зеленая шерсть, кожаная тесемка. Скай развязал шнурок негнущимися пальцами. Сверху лежала ткань — квадрат алого шелка не больше отцовского носового платка. Расстелив материю на полу, Скай высыпал содержимое мешочка.

Словно град по ветровому стеклу, застучали камни, формой и размером напоминавшие суставы пальцев. Даже в полутьме чердака они казались такими черными, словно вобрали в себя ночную мглу. В то же время от них исходило мерцание. Багровый свет напомнил Скаю о луне в четыре утра и свежей крови. Красным светились насечки на темной поверхности.

«Руны!» — прошептал Скай и с удивлением заметил, что выдыхает пар; на чердаке стало еще холоднее.

Его трясло от волнения. Он занес над камнями кисть, не решаясь выбрать один, но вдруг осознал, что боится их трогать: казалось, камни жаждут его прикосновения. Скай опустил руку и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

В предыдущей школе он готовил доклад о викингах. Скай знал, что руны — это старинный алфавит. Скандинавы пользовались им, когда писали документы, саги, эпитафии, угрозы на мечах или топорах. А еще это магические символы, за которыми стоят силы природы. Глядя на черные камни, он вспомнил некоторые значения: солнце, тисовое дерево; чуть поодаль — наконечник копья. Люди, отмеченные особым даром, умеют толковать комбинации, проникая в прошлое, настоящее и будущее. Кто-то гадает по руке, другие на картах таро или кофейной гуще, скандинавы же верили рунам.