Книга Свадьба - навсегда! - Людмила Белякова

Было начало октября. Кленовые лисья превратили мостовые в роскошные желто-бордовые турецкие ковры. Согласно вековому обычаю, в эти дни народ, осознав насущную объективную реальность июньско-июльских сеновально-пляжных беременностей, дружно попер регистрировать отношения.

– Грязюка, блин! – раздражалась Маринка, идя к машине с задранным до колен подолом спецовки. – Хочешь не хочешь, а через раз стирать! Еще в постирайку не влезет!..

Она, уладив пышноту кринолина под руль, вывела газельку со двора. Дима так и не выучился водить, да и не пускала его Маринка, даже для пробы. Муж на колесах – это не дело. Лучше она сама его лишний раз подвезет, а свободы передвижения не даст. Опять же воспоминания, что за дичь можно выдрющить в охотку на заднем сиденье тачки, были еще так свежи в девичьей памяти… А уж «газель» с ее обширными просторами!.. Нет, пусть уж лучше любимый супруг сидит рядом и что-то мямлит про макроэкономические факторы.

… Магазин был полон. Под высоким стеклянным потолком висело ровное жужжание голосов – прямо как в улье. Маринка с Димой уже примерно знали, что делать – сначала не спеша побродить по залу, прижимаясь друг к другу. Можно даже пару раз поцеловаться, якобы потеряв голову от любви и нетерпения. Пусть публика увидит, проникнется важностью и трогательностью момента… Можно было, перегородив проход в самом популярном отделе – винном, страстно вцепиться с друг друга взглядами… Точно уж какой-нибудь дядька, подмигивая новобрачным сальными глазами, опустит потом в тележку бутылочку хорошего винца… А там все и завертится!.. Лишь бы не совали им дурацких кукол-мишек в целлофане! Любят же выкладывать их тут и там, особенно у кассы – чтоб детки устраивали концерты матерям!.. А те бы и покупали, покупали – лишь бы заткнуть орущее чадо… И не набирать самим в пылу атаки дорогих товаров… Пусть публика платит им за неожиданно организованный и доставленный прямо под нос праздник! Ура, товарищи! Главное, чтобы нашелся кто-то, кто в охотку рявкнет «Горько молодым, ох как горько»! И прорвется тогда плотина истинно великорусской щедрости!

– Ой ну спасибо, спасибо вам! – слегка дрожа губами, говорила Маринка направо и налево, с трудом толкая перед собой тележку. – Ну, зачем это?… Ну правда… Спасибо, спасибо!

Дима пожал на прощание пару рук, одарил трясущуюся малиновым желе публику своей фирменной улыбкой, и они выкатили тележку к стоянке. Над ней многозначительно нависла сизая, как застарелый синяк, туча и уже начал накрапывать холодный дождь.

– Ну чё, может, проедемся еще куда? – лениво предложил Дима, умащиваясь на сиденье. – Раз уж забрались в такую даль…

– А сколько у нас оборотного капитала? – деловито осведомилась Маринка, заводя «газель».

– Сто сорок рублей, дорогая, – ответил Дима, заглянув в бумажник.

– И у меня стольник… Нормально. Надо только найти что-то сообразное…

Маринка неторопливо вела машину по главной улице города.

– Сообразное чему, любимая? – вежливо поддержал беседу Дима.

– Сообразно капиталу, – задумчиво пробормотала Маринка. – Во, кажется, то, что надо!

Она быстро свернула к двухэтажному магазину, вокруг которого, как цыплята вокруг наседки, паслись разномастные палатки.

– Я не понял тебя, Мариша, – решил все-таки уточнить Дима.

– Я заметила – чем больше сам накидаешь, тем больше сверху дадут… Бедным картье и шанель не дарят… Их дарят бо-га-тень-ким!

– А тогда зачем нам свои деньги?

– А вдруг никто не клюнет? Не отдавать же, что взяли! – фыркнула Маринка вдруг. – Я жуть как не люблю отдавать! Пошли! Мне холодно!

Магазинчик оказался социальным – много они там не взяли… Так, по мелочи. Снаружи, у выхода, Маринку чуть ли не за фату словила бабуля – красавица, яблочков возьми, а? Хорошие яблочки, сладкие… Коричные! Всего двадцать рублей…

Дима хотел было сказать, что им своих девать некуда – так оно и было, сколько назад в землю закопали, но Маринка вдруг подхватила пакетик с невзрачными, в глазках яблоками и, сунув бабуле две «оборотные» десятки, поспешила к машине.

– А ты добрая, Марин, – довольно, будто уличив супругу в маленьком, милом грешке, промурлыкал Дима.

– А чего мне злой быть? – вздернула Маринка точеный носик. – Я красивая. Я поэтому и тонировку в своей тачке не делала.

– Ты вообще самая лучшая, – вальяжно потянулся Дима. – Давай нах хауз, а? Я притомился как-то. Клики толпы, вспышки фотокамер… Тяжела и беспросветна жизнь звезды!.. И кушать уже как бы хочется.

… Самые дорогие бутылки они оставили себе – жалко было отдавать в палатку за полцены. Да и эти полцены деревенские выпивохи дать бы не смогли. Тетя Даша в воскресенье и в палатке своей не торговала – больно густо пер туда деревенский сушняк в долг просить! А потом исчезал – не отдавал…

Поздний обедоужин у Димы с Маринкой получился недурен – своя картошечка с дареной красной рыбкой, упаковка непонятных, дошедших в дальней дороге экзотических фруктов, суховатый, видимо, несколько пожилой вафельный тортик с красным вином… Нормально. Еще на пару дней продуктов хватит. А там откроется теть-Дашина палатка и можно будет сбыть ей точилки для ножей, наборы разноцветных губок и покрыть дефицит наличных.

А пакетик с бабулиными «коричными, сладкими» так и стоял на кухонном окне, печально поглядывая наружу, где шлепались плашмя на холмы и перелески первые полуснежины-полукапли…

* * *

В конце октября пришлось сделать небольшой перерыв: Маринке надо было сдать кое-какие экзамены, а Диме – кандидатский минимум по английскому. Но это было даже полезно для дела – примелькаться в окрестных супермаркетах было им вовсе не с руки. Да и заначка денежная у них была неплохая.

– Ты совсем не навещаешь мать! – выговаривала Диме родительница, с неудовольствием отмечавшая, что сынок, женившись, не только не погиб интеллектуально, но и окреп физически.

– Мама, мы почти каждый день видимся здесь, на кафедре, – досадливо возражал Дима. – Ты в курсе всех моих новостей.

– Ах, да это же совсем не то! Ты не делишься со мной своими бедами, нуждами, тревогами…

– Мама, – тихо, чтобы не привлекать внимания сновавших вокруг студентов, сказал Дима, – у меня нет нужд и тревог. У нас с Маришей все очень хорошо… У нас столько общего!

Мама закатила бы истерику со слезами, прямо тут же, если б не звонок на вторую пару. Она ушла на лекцию, причитая себе под нос: «Ну что, ну что у нас может быть общего с этими людьми!»

А вот ноябрь оказался вовсе непродуктивным месяцем…

И вообще что это за типично русский феномен – НОЯБРЬ?! Если верить ученым-фенологам, в России шесть времен года. Вдобавок к четырем, общечеловеческим, есть еще два ежегодных смутных времени: предвесенье и предзимье.

Мартовское предвесенье с его авитаминозом, обострением суставных и психических заболеваний еще как-то, с таблетками, можно выдержать – все-таки прибавляется, как всквашенный свежими дрожжами, световой день; коты, встав друг перед другом тупым углом, истово тянут весеннюю песнь… Даже снегопад вызывает не раздражение, но злорадство – все равно стает к полудню. Но ноябрь как конкретное выражение предзимья! Почему апрель или июнь получается в России далеко не каждый год, а вот ноябрей в году иной раз насчитывается штуки три-четыре? Сыро, холодно и темно – голая земля не отражает света небес, напротив, впитывает его, не в силах уже впитывать влагу.