Книга 1985 - Евгений Бенилов

«… клянемся торжественной клятвой ученых-ленинцев, что на священную землю нашей Родины вражеская нога не ступит ни-ког-да!» — закончила Марина, облизнув ярко-красные губы кончиком языка.

«Отлично раскрыла тему! — восхитился Костоглодов, — И поэтика — на пять с плюсом!» Погосян вышла из-за кафедры и поплыла на место — комсомольский секретарь проводил ее неотрывным восторженным взглядом. «Ты на Костоглодова посмотри — какие слюни на нее пускает!» — не унималась Лялька. «Ты его просто ревнуешь.» — прошептал Эрик, и Лялька саданула ему локтем в бок.

«Таперича третий доклад. — Костоглодов стряхнул с себя сексуальное оцепенение, — Джузеппе Карлуччи из техникческого сехтору сообщит на тему … э-э … 'Зачем нам нужны Советы, ежели у нас есть Партия? '» Расхристанный и косматый Карлуччи вскочил с места и затопал по направлению к кафедре.

Эрик опустил глаза на листок с формулами.

«Зачием нам нужены Совиетты, есели у нас иесть Пьяртия? — докладчик выговаривал слова с преувеличенной тщательностью, стараясь свести к минимуму итальянский акцент, — И зачием Пьяртии нужено Политбюуро, есели у ние иесть Гриугорий Василиевитч?…»

Оставалось последнее средство: ввести вязкость в точные уравнения, а потом проследить, во что она переходит в асимптотике.

«Вспомнил!!! — реагируя на три восклицательных знака в возгласе Костоглодова, Эрик поднял глаза, — Вспомнил, что в-третьих было: нет у Рябиновича галстука! — Сидевший в первом ряду Рябинович опустил голову и закрыл лицо руками, — Нешто не мог по случаю доклада одеть?…» Чувствовавший себя в сравнительной безопасности Карлуччи вдруг выпучил глаза, схватился за расстегнутый ворот своей рубашки и сразу же отдернул руку. Но поздно — заметив его движение, Костоглодов сделал пометку в лежавшем перед ним блокноте. Воцарилось гробовое молчание; на несчастного Карлуччи страшно было посмотреть. «Продолжай.» — холодно сказал Костоглодов, и Карлуччи, заикаясь, продолжил.

Эрик стал думать о своем.

Очнулся он, когда оплеванный и измочаленный Карлуччи брел на свое место. Радуясь, что пропустил экзекуцию, Эрик свернул листок с вычислениями в трубку и приготовился встать. Политсеминар подходил к концу: Костоглодов напомнил следующим по списку докладчикам их темы и дал последние наставления по части теории и практики политического доклада. Потом порылся на своем столе и извлек какую-то бумажку: «Чуть не забыл. — с подозрительным выражением на лице сказал он, — На подшефную овощную базу один человек требуется завтра с 8 утра до 9 вечера.» В комнате мгновенно наступила тишина — идти на овощную базу в субботу не хотелось никому. «Предложения?» — поинтересовался Костоглодов, водя тяжелым взглядом по аудитории. Ответом было молчание. «Я думаю, Иванова пошлем, а то он ужо цельный год не ездил … поди забыл, на что морковка-то и похожа!» По комнате пронесся вздох облегчения, смешанный с жидкими смешками. «Ты меня по комсомольской линии посылаешь? — негромко спросил Эрик, — Или через совет молодых ученых?» Смешки стихли. «Как же тебя по комсомольской линии пошлешь, ежели ты по возрасту выбыл?» — снисходительно объяснил Костоглодов. «Тогда только по согласию завлаба. — без выражения произнес Эрик, — Приказ № 395 от 11-го апреля 1985-го года.» Лялька взяла его за руку. «№ 395, говоришь? — на лице Костоглодова вспыхнули красные пятна. — Опасно играешь, Иванов, не просчитаться бы!» Эрик не отвечал. «Ладно. — с угрозой сказал секретарь, — Ежели Иванов без согласия завлаба идти не хочет, а завлаб его, как все мы знаем, в Ленинград на симфозиум уехал, то пойти придется … — он снова стал водить гипнотическим взглядом по молодым ученым, — … Сергееву.»

Костоглодов собрал со стола свои бумажки и вышел.

Головы ученых синхронно повернулись в сторону сидевших на отшибе Эрика и Ляльки. Сергеев встал и простер в их направлении обвиняющий перст: «Из-за таких, как ты, Иванов, — голубые глаза его фанатически сверкали, тускло-русые волосы слиплись неопрятными космами, — в народе крепчает антиголландизм!» «Точно!» — подтвердил сергеевский аспирант Карапузов, молодой человек без примет. Лялька сжала эрикову руку, но он этого не заметил. «А из-за таких, как ты, Сергеев, в народе крепчает нидерландизм.» Крамольное слово рухнуло на пол, как бетонная плита, и все, кроме Ляльки, Эрика и Сергеева, опустили глаза. Несколько мгновений двое последних жгли друг друга взорами, потом Лялька потянула Эрика за руку и вывела из комнаты. «Ну, нельзя же так, Эричка … — сказала она, — В КПГ ведь заберут!» Кровь била Эрику в виски семипудовыми кувалдами. «А если даже и не заберут, то все равно себе дороже — от стресса в сорок лет инфаркт получишь. — она остановилась и погладила его по плечу, а потом взъерошила волосы, — У тебя ведь каждый день, как последняя битва!.. Уж лучше б ты самбо своим заниматься продолжал — там пары бы и спускал!» — лялькины прикосновения оказывали на Эрика успокаивающее действие. Он с благодарностью посмотрел на нее: «Можно, я у тебя посижу, пока эти свалят? — (до конца рабочего дня оставалось минут десять), — Или тебе работать надо?» Пульс Эрика постепенно замедлялся. «Конечно, посиди … у меня как раз в комнате никого: Кузьмина больна, а Георгий Сергеич со своей группой в командировке.»

Они прошли по коридору — Лялька отперла дверь с табличкой 232а, за которой открылась большая комната, загроможденная до потолка приборами. «Твои соседи — они как, ничего?» — спросил Эрик, пока они пробирались в Лялькин закут; «Нормальные. — ответила Лялька, — Как говорится, общий враг сплачивает. — она имела в виду членкора Муддинова. — А как получилось, что ты с этими в одной комнате сидишь? Они ж из другой лаборатории.» «Черт его знает … Макаров давно обещал к своим пересадить, да все как-то не получается.» Лялькин стол стоял за ширмой в дальнем углу комнаты. Эрик сел на стул, расположенный сбоку от стола, и положил измятый лист с вычислениями на колени. «Кофе хочешь?» — «Кофе или желудин?» — «Кофе.» — «Хочу.» Лялька вытащила из-под стола допотопную электрическую плитку и воткнула в розетку, потом достала из ящика стола коробку с кофе. «Откуда у тебя?» — «Любовник на прощальное свидание подарил.» Эрик заглянул в коробку — кофе еле-еле покрывал дно. «Проверяешь, давно ли у меня был любовник? — догадалась Лялька, высыпая в джезву остаток кофе, — А, может, это не последний подарил, а предпоследний?» — она вышла за ширму, чтобы набрать воды. «Если бы предпоследний — то кофе бы уже кончился.» — «А, может, я любовников меняю, как перчатки?» Вернувшись, Лялька поставила джезву на плитку, села на стул и улыбнулась. «Как кофейные коробки.» — поправил Эрик, и они рассмеялись.

«Как протекает великая война с Иваном Ильичом?» — спросила Лялька. «Сегодня утром он хотел проверить у меня карманы, — отвечал Эрик, — а я ему сказал, что только в присутствии замдиректора по режиму.» «А он что?» — «А он ничего … ты что, не знаешь, что Волгин раньше одиннадцати не появляется?» Лялька осуждающе поджала губы: «Зря ты, Эрька, на рожон лезешь … разозлишь Волгина — худо тебе придется!» «Они меня не поймают. — спокойно отвечал Эрик, — И потом Иван Ильич только через день работает, а его сменщица — нормальная тетка.» «Нормальных вахтеров не бывает!» — по голосу Ляльки было слышно, что она осталась при своем мнении.