Книга Дитя феникса - Барбара Эрскин

– Но, сэр, леди Ронвен никогда не позволит ей этого. – Томас совершенно не выглядел счастливым от такого поворота событий.

– Ну, тогда мы ничего не скажем леди Ронвен. – Сэр Уильям впился в него взглядом, не ожидая такого неповиновения. – У этой малышки сердце мальчика. Так давай дадим ей насладиться жизнью, пока она может себе это позволить. Вот если бы у меня был сын, хоть наполовину такой же отважный, как она!

Томас задумчиво смотрел на своего хозяина, в то время как тот удалялся прочь.

– Если бы у него вообще был сын, – мягко сказал Томас. – Ведь четыре дочери. Бедный сэр Уильям! Это дурное предзнаменование. Он не сможет стать лордом. Но время у него пока есть, если будет на то воля Божья.

– Мой брат будет ему сыном, если Белла выйдет за него замуж, – сказала Элейн. Она почему-то чувствовала, что эти слова хоть немного могут послужить утешением.

– Да, Бог помогает нам всем. Что касается родства с уэльской знатью, оно ведет только к несчастьям. Так всегда было. – Томас нахмурился, потом встряхнул головой, как будто прогонял дурные мысли. – Забудь, что я только что сказал, малышка. – Он медленно пошел в свою каморку, которая находилась недалеко от конюшен.

– Когда же я смогу прокатиться на Непобедимом? – С этим вопросом Элейн последовала за ним.

– Когда ты окажешься одна, без леди Ронвен. Только не приходите ко мне вместе с ней. – Он преувеличенно затрясся всем своим телом. Войдя в дверь, он снял мешок, которым накрыл плечи, чтобы не промокнуть под дождем, и бросил его в угол. Других грумов и слуг, которые чистили конюшни и заботились о лошадях, в комнате не было: скорее всего, играют на кухне в бабки, подумал, усмехнувшись, Томас. Ну и хорошо, он хоть немного отдохнет в тишине. В углу пылал маленький очаг. Бросив несколько сухих веток в огонь, он, выдохнув от удовольствия, протянул замерзшие руки поближе к теплу.

Элейн вошла в каморку следом. Она тихо стояла в стороне и внимательно смотрела на огонь.

– Если я приду рано, с первыми лучами солнца? – Она и не думала, что с Ронвен могут быть какие-то трудности.

– Я сделаю все, что вы хотите. Только приходите одна, – сказал Томас, рассматривая маленькую девочку в мерцающем свете огня. Она была высокой, стройной девочкой, с ладной фигурой и с яркими, красно-золотого цвета, волосами; и она была так не похожа на свою сестру. И если бы никто не знал, что они родные сестры, то было бы трудно предположить, что они дети одних родителей. Томас нахмурился. Леди де Броуз – черная Гвладус – была исключением среди золотоволосых потомков Ливелина ап Иорверт и Гвинед. Томас заметил, что Элейн дрожит всем своим телом. Он сказал:

– Подойди поближе к огню, согрейся и обсохни. Тебе еще идти домой.

Элейн осталась там же, где и стояла, она только вытянула руки поближе к огню и все так же неотрывно смотрела на пламя.

– Ты когда-нибудь видел картинки в пламени, Томас?

– Конечно, видел, как и все. – Томас усмехнулся. – А если вы прислушаетесь к огню, то услышите пение бревен. Вы можете это услышать. Прислушайтесь. – Он по-прежнему держал свои руки над огнем. – Дерево запоминает каждую песню птиц, которая была спета в его ветвях, – продолжал глубокомысленные рассуждения Томас. – Когда дрова горят, они поют песни, которые запомнили, когда были еще деревьями. Они поют их, пока не сгорят дотла. – И он потер согретые руки.

Зрачки Элейн расширились.

– Как это красиво! Но как грустно. – Она приблизилась на шаг к огню. – Я вижу дом. Посмотри! Языки пламени лижут его окна и стены. – Она пристально смотрела в самое сердце пламени.

По телу Томаса прокатилась дрожь. Он был суеверен.

– Достаточно, моя госпожа. Конечно, ведь это и есть огонь. Вы смотрите в огонь! А теперь вы должны идти и немного поспать. Если вы не отдохнете, у вас не будет сил завтра справиться с Непобедимым. Он может вас уронить.

Элейн, сделав огромное усилие, отвела глаза от огня.

– Я должна его удержать, – сказала она после непродолжительного молчания. – Я буду шептать ему на ушко, а он будет выполнять все мои команды!

После того как Элейн ушла, Томас еще долго стоял задумавшись, и его лицо постепенно становилось все более хмурым. Наконец он пожал плечами. Сильным ударом ноги он закрыл дверь, сел на стул возле огня и тяжело вздохнул. Если ему повезет, то он сможет немного вздремнуть до того, как остальные вернутся с тем, что выиграли.

V

Лошади были частью жизни Элейн, сколько она себя помнила. Ронвен, как и все другие няни, была строга во всех остальных вопросах воспитания, возможно, даже чересчур, однако она никогда не мешала девочке ходить в конюшни проведывать своих любимых лошадок. Лошади обожали Элейн; они ей доверяли; статные маленькие уэльские пони при дворе ее отца, прекрасные породистые жеребцы, боевые кони, побеждавшие вместе со своими хозяевами на полях сражений, – все они позволяли малышке ездить на себе.

– Дайте ей поездить. – Эинион Гвеледидд смотрел на нее издалека и ободряюще кивал. – У нее тяжелая рука Эрона. Животные чувствуют это. Они никогда не причинят ей вреда.

Старый Эинион Гвеледидд – один из наиболее уважаемых бардов при дворе Ливелина – был одним из тех немногих, кто, хотя и отдавал должное христианской церкви, еще тайно верил в языческих богов, которым все еще поклонялись люди в горах и лесах Британии. Ронвен, когда была еще ребенком, была поручена ему своей умирающей аристократкой-матерью, а та последним своим словом обязала девочку поклоняться только одной богине. Воспитала Ронвен прекрасная Тангвистл, жена Ливелина и мать его старшего сына, Граффида. Однако Ронвен всегда помнила о том, что ей назначила судьба, и оставалась верной своей богине – и послушной Эиниону.

Именно Эинион, не обнаруживая себя, наблюдал за образованием Элейн, хотя сам он никогда не находился возле девочки. На деле все выглядело так, будто Ронвен учила девочку всему, что она знала: тому, как читают и пишут в Уэльсе на французском и английском языках, как считают, как шьют и ткут; тому, как поют и играют на арфе. Именно Ронвен рассказывала ей истории о правлении ее отца, о древних королевствах Уэльса, о языческих богах и героях, которые и теперь еще бродили по горам и лесам. Девочка была необычайно умна; знания влекли ее, и она очень быстро всему училась. Ее отец и, конечно, Эинион были очень рады за нее.

Принцесса Джоанна, жена Ливелина, как многие считали, захватила положение Тангвистл; ее сыну Даффиду было предопределено наследовать Груффид на правах преемника своего отца, и она не обращала никакого внимания на Элейн, самую младшую из своих дочерей. Остальная часть ее потомства успешно выросла, и материнские чувства ее были к моменту рождения Элейн сильно истощены. Так что баловать Элейн родительским вниманием должен был Ливелин, что тот с удовольствием и делал. Он обожал ее. Дело обстояло так, что, когда Элейн было всего два года от роду, Ливелин выдал ее за своего могущественного соседа, графа Честера, молодого человека, который, как предполагали, должен был быть преемником короля Шотландии, – но об этом почти не вспоминали. Она могла жить отдельно от мужа до того момента, как ей исполнится четырнадцать лет, а до тех пор она была любимой дочерью и радостью Ливелина.