Книга Спаситель Петрограда - Алексей Лукьянов

— Ты его тоже видел? — поинтересовался Ваня, не отрываясь от экрана.

— Спросишь тоже! — пропыхтел Орех. — Кто ж его не видел?

Баня, парикмахерская, косметический салон — и вот заросший мужик превратился в импозантного мужчину. На это у Юрана ушел целый день, но зато каков результат! Задние ноги сами по себе отплясывали что-то веселое. Возницкому явно нравились все эти внешние перемены. Хотелось еще приодеться и приобрести какую-нибудь экстравагантную сбрую, но это, как чувствовал Юран, еще впереди.

Итак, он стоял у Исаакия и наблюдал, как бригада таможенной службы пытается оттранспортировать Бог весть как оказавшийся перед собором аэроплан. На платформу для транспортировки легкового транспорта маленький летательный аппарат не вмещался, оставлять его под открытым небом тоже было нельзя…

— Да вы его на тросе отбуксируйте! — крикнул Юран.

— Умный какой… А управлять кто будет? — ехидно пробухтел старший чин.

— Вот уж здрасте! — удивился кузнец. — Как же так — у вас и управлять никто не может? Крути руль — и все дела.

— Вот сел бы и покрутил! — огрызнулся чин.

— Так я бы с радостью, да комплекция неподходящая.

— Вот и помалкивай в тряпочку.

Дело не задавалось. Рабочие уже переругались между собой, а мороз крепчал.

И тут на Юрана снизошло вдохновение.

— Что же вы, таможня! — расхохотался он. — Разверните его хвостом — да на платформу, в повороты, наверное, впишетесь. Только пропеллер демонтируйте, чтоб асфальт не скреб.

Очевидная простота решения поразила всех, и рабочие без всякого на то распоряжения принялись претворять в жизнь дерзкий план Возницкого. Грузовик с низкой платформой подъехал с другой стороны, лебедкой подтянули хвост на максимальную высоту, и весь фюзеляж, почти до самых крыльев, поместился над платформой. Парой тонких стропов фюзеляж зафиксировали, чтобы не слишком болтался и не оборвал трос на лебедке, и оказалось, что пропеллер и демонтировать не надо — он достаточно возвышался над землей.

— Смекалистый ты, братец, — крякнул старший чин. — Закуришь?

В руках у таможенника оказалась пачка «Примы».

— Балет уважаете? — Корявыми пальцами Юран извлек из пачки длинную тонкую сигарету с угольным фильтром.

— Внучка… кхм… учится, — покраснел чин, махнул рукой рабочим и крикнул: — Самойлов, вези на стоянку, оформи как транспортное средство с подтвержденной экстерриториальностью и дуй сдавать смену.

Едва грузовик уехал, чин вздохнул:

— Беда с этими иностранцами. То на Красную площадь им приземлиться вздумается, то у Исаакия, то еще где. А нам для них лично чиновника направлять надо, чтобы по закону все… Неприлично как-то. Мы же в Колизей на парашюте не приземляемся, когда отпуск в Италии провести хотим.

Для Юрана отпуск в Италии был чем-то запредельным, поэтому он сменил тему разговора:

— С Рождеством вас, дяденька.

— И тебя, Юра, и тебя, — закивал чин. — Пройдем-ка за угол.

Возницкий даже рот забыл раскрыть от изумления. Он-то думал, что за ним подъедет какой-нибудь служебный фургон, его повезут на Литейный, объяснят, введут в курс дела, но вот так, между делом… Тонкая работа, ничего не скажешь.

Они прошлись до перекрестка и по пригласительному жесту старшего таможенного чина вошли в пивную.

— Ты, Юра, слушай внимательно, потому что я тихо говорить буду и один раз, — пробубнил чин, сдувая с поданной кружки пива пену совершенно плебейским манером. — Через два часа у «Сайгона» начнется драка, твоя задача в нее ввязаться и, когда нагрянут фараоны, попасть в участок. Там тебя оформят и направят в следственный изолятор, как подозреваемого в ограблении продовольственной лавки. Там ты потребуешь встречи с жандармским чином, утверждая, что имеешь сведения о готовящемся террористическом акте. Жандарм выдернет тебя на Литейный, и тогда поговорим плотнее… А теперь допивай свое пиво и дуй в «Сайгон», чтобы не случайно там оказаться.

Георгий Ювенальевич Шепчук, лидер популярной питерской рок-н-ролльной команды «ДНК», никак не ожидал встретить в «Сайгоне» кентавра, тем паче в вызывающе пестрой майке с изображением дуэта московских нимфеток непристойного поведения.

— Попсовый прикид, — кивнув в сторону кентавра, зажигающего на танцполе, процедил Ювенальевич бармену, пока тот наливал ему кружечку «Невского».

Бармен пожал плечами: мол, я на работе, мне все равно, какой прикид у клиента.

А кентавр веселился вовсю. Он ржал, хлопал в ладоши, подпрыгивал на месте и громко подпевал: «Я буду вместо, вместо, вместо нее…»

Ювенальевичу было уже за сорок, и он спокойно переносил шумную безвкусицу: в конце концов не могут все любить рок, тем более — слушать. Поэтому он решил просто допить свое пиво и провести остаток вечера с сыном.

Все вокруг стало фоном к кружке пива, Шепчук уже и думать забыл о кентавре, и именно в этот момент звук удара вернул его в реальный мир. Ювенальевич поднял глаза и увидел растянувшегося на полу то ли узбека, то ли таджика, а над ним — лоснящуюся елеем физиономию юного черносотенца стриженного под горшок, с крестиком на голой груди, с накаченными мышцами.

— Аллах акбар? — спросил черносотенец у поверженного азиата.

Повисла нехорошая тишина.

— Чувачок! — окликнули качка сзади. — Покежь кулачок.

— Чего? — обернулся качок на голос.

Ювенальевичу не раз приходилось пластаться с черносотенцами во времена молодости — он сам был наполовину татарин, — однако сейчас он пожалел молодого подонка. От удара копытом в лоб, пусть даже медный, никому хорошо не бывает. Черносотенец упал навзничь, лоб украшал отпечаток подковы.

— На счастье, — сплюнул кентавр.

— Э, конь, пошли, выйдем? — Как оказалось, с павшим поборником «веры християнской» пришли еще человек десять.

— Легко! — Кентавр ослепительно улыбнулся, а проходя мимо Шепчука, вдруг обнял его и воскликнул: — Гоха, привет! Пошли подонков мочить?

Шепчук смутился. Но Юран избавил его от мильона терзаний и не стал уговаривать, а прошел к выходу.

Вслед кентавру лениво и как бы нехотя потянулись черносотенцы. Один из них на ходу достал из-за пазухи кистень.

— Вызывай легавку, быстро! — заорал бармену Ювенальевич. — Парни, кто смелый, айда за мной! — и сам бросился на выход.

За ним кинулись все, в чьих жилах текло хоть немного азиатской крови.

— Господи-ты-божья-твоя-воля, — психовал таможенный чин, расхаживая перед Юраном спустя пять часов в кабинете на Литейном. — Ну кто тебя просил драку начинать?

— Так не я же начал, — оправдывался Возницкий. — Я думал, так и задумано.

— «Так и задумано», — передразнил чин. — Я же сказал — через два часа, а не через полтора, и у «Сайгона», а не в нем.