Книга Полдень сегодняшней ночи - Дмитрий Володихин

Мохнач, отдав честь мимо всех и всяческих уставов (лапой махнул у правого уха, как будто отогнал комара), кликнул дежурного офицера… или, скорее, рыкнул дежурного офицера. Все четверо стояли молча, в ожидании. Зеленый Колокольчик усмехался: лейтенант, простофиля, глаз не мог отвесть от сибирской прелести. Му-шубун притягивала его с гипнотической силой. Что ж, у девочки действительно приятный взгляд… э-э притягательный приятный взгляд. Этот олух неотесанный уже и шажок вперед сделал. А ведь она ему даже не улыбается. Знал бы олух, как она умеет улыбаться. Скотоподобные олухи все золото мира готовы отдать за одну такую улыбку… Еще шажок. Девочка моя, это лишнее.

Песью Глотку отшвырнуло назад, на десять шагов.

– Уважаемый коллега! Похоже на то, что ваш долг только что удвоился. Вы мой о-очень большой должник. Как вас угораздило? Не все еще наши диковины узнали? Да-с. Понятно. Служите-то в наших палестинах всего ничего… – в ответ не сказал ему Песья Глотка ни слова, да и что скажешь, побывав за два сантиметра от черной гибели, спасителю своему? Поскольку именно двух сантиметров не хватило длинному шипу, вылетевшему прямехонько из родимого пятна на носу у прелести и сверкнувшему кроваво-красной медью, до лейтенантского глаза. Ловко его убрал из-под удара полковничек.

А Зеленый Колокольчик как раз занялся му-шубун. Он сделал совершенно особенное движение. Не притянул ее к себе, не подошел сам, не за руку взял и не за плечо, да и не обнял. Так берут вещицу с полочки. Только что она полеживала там, р-раз, и уже тут, в руке… Они смотрели друг другу в глаза, острие шипа застыло у самой переносицы Зеленого Колокольчика. Жало на секунду ушло внутрь головы му-шубун, затем вновь с лязгом выскочило, почти коснувшись скулы. Так несколько раз. Полковник нежно поглаживал шею прелести. Уловив мгновение, когда шип был внутри, он пальцем закрыл маленькое отверстие на носу. Видно было, как череп женщины слегка подергивается: надо полагать, смертоносный металлический стержень искал выход, но полковничий палец оказался крепче брони. Бейся, бейся…

– Прелесть моя! Гэрэл-хатунь! Милая моя девочка… – серебряные бубенчики сладострастно звякнули, когда он наклонился и поцеловал барышню. Она ответила ему, она обняла его, ее губы затеяли игру с его губами.

Странное это было зрелище. Прелесть приникла к полковнику, глухо постанывала, не отводя уст, извивалась всем телом, как змея, меняющая кожу, закрыла глаза в ласковом забытьи… Но череп продолжал подрагивать, темп ударов не снижался.

– Курва. Вот же курва. Ну и курва! – изумленно бормотал Песья Глотка.

– Впервой такое видеть, Ваше низкомерзие? – подошел сержант Мортян. Обыкновенный бес, с хвостом, копытами и рогами, причем рога в соответствии с требованиями устава чуть подточены: разить сподручнее… или сподрожнее? Не до щегольской и ненадежной тонкости сточены, но и не тяп-ляп, как у дюжинного быка. И весь бесячий облик славно подходил к этой замечательной точности в подточке рогов. Сержантская форма сидела на Мортяне как влитая – где надо подшито, где надо – отпущено. Офицерский кистень к ремню туго-натуго пристегнут. Пуговицы самопальные, серебряные, круче штатных – из человечьей кости. Для понимающего воина с первого погляда видно: бесище опытный, старый, службу знает, военная косточка. И, конечно, припасен у него мундир с костяными пуговицами, для начальства, для проверок, но в самой гуще тоскливой гарнизонной жизни этот служака умел показать свой особенный кураж.

– Да курва же, убей меня Бес, – ответил ему Песья Глотка, подавая руку. На заставе не хватало офицеров, Мортян заступил на боевое дежурство, исполняя лейтенантские обязанности. Да и опыта у него… Без малого восемьсот лет на службе, за Тридцатилетнюю войну имеет пурпурный череп с костями, а за работу в провинциях общего режима – именные пыточные клещи с серебряной насечкой «От благодарного командования». Словом, Песья Глотка подал ему руку первым.

Проверяющий еще не расцепился с прелестью. Та явственно повизгивала от восторга.

– Не скажи, – рассудительно пояснил Мортян. – Не курва. Чем она виновата, что ее родили с таким назначением: завлекать и убивать. У них, у этих му-шубун, мужиков всего ничего, один на пять баб. Безвредные твари, почти как люди. Годятся только для одного дела: баб своих развлекать… Но им же мало, им еще хочется, бабам этим. А клювик-то щелкает, желают они там или не желают. Сам, видишь ты, выскакивает. Им такие хваткие парни, как этот вот, в охотку. И косточки помнет и… того… не откинется.

– Многоразовый, значит.

– Ну.

– Му-шубун?

– Ну.

Лейтенант пришел на позицию, чтобы сменить дежурного офицера. Мортяна, стало быть. Он ожидал здесь увидеть роту пограничной стражи штатного состава. Как положено. В пограничном отряде – два квадрата, в квадрате два треугольника – по треугольнику на заставу. Треугольник состоит из трех рот: одна дежурит, две остаются в части. Потом, понятно, меняются. В роте сотня рыл с копейками: два взвода обычных бесей, звено разведки и взвод человеков. Без человеков – никак: ну не любит чистая сила технику, ни к чему ей эти пукалки скорострельные. Все, из чего стрелять умеют беси, – арбалеты, да две затынные пищали устрашающего калибра. Их, говорят лет четыреста с лишком назад в Срединном мире смастерили. Опричные какие-то оружейники. Это у людей пистолеты-автоматы, да всяческая маготехника: станковый ротный «бесячий пал», «копыто дуба» на гусеничной тяге и старенький «морок» гоблинского производства. Еще есть боевая разведывательная десантная машина. Но ее собрали здесь, в Воздушном королевстве, поскольку из Срединного мира такую крупную вещь целиком хрен вытащишь… Только по частям Ну и… не того она, не ездит, одним словом. Только стреляет, но вот не ездит совсем, поцелуй меня ангел, что ты будешь делать! Зато стреляет хорошо. Море огня! Звено разведки – тут затейливые твари. Тролль, да химера, да одна старуня из эльфов, она же ведьма, она же повариха, да гремлин… был. Зато бесей набрали из нормальной тупой провинции Гнилопят. Крепкие сельские ребята. С дубинами-топорами как надо управляются. На дырку ходят, в реке моются, серой зубы чистят. Не столичная какая-нибудь блатата, унитазов не требуют. Эта самая гнилопятская рота, да Мортян, да казарма – вот что думал увидеть здесь лейтенант, – не первый раз ведь он на боевом дежурстве. И совсем не ожидал Песья Глотка обнаружить что-нибудь еще…

– Му-шубун, значит. О, как девка-то вьется… Как эта курва здесь вообще оказалась?

– Давай-давай. Назови ее курвой еще раз, погромче. А она, между прочим, гвардии капитан. Нашивочки разглядел? Четверку бубен на плечиках у барышни наблюдаешь? А теперь на это вот посмотри… – сержант достал подколотую под обшлагом булавку с камушком. Маленькую и редкостную булавочку. Такую Песья Глотка видел только один раз в жизни, считая и тридцать семь лет ее предзагробной части. Он видел подобную же в учебном центре провинции Плац-XI, на картинке. Все сходилось: тигровый глаз, обточенный в форме пирамидки, а на нем вырезана руна «угга», из первозагросского алфавита, умершего в ту пору, когда земли Шумера еще были безлюдны… «Угга» на языке приказов и подчинения расшифровывалось так: «Повиноваться. Оказать содействие всеми имеющимися силами и средствами».