Книга Украденная невеста - Бренда Джойс

Она постарается изгнать образ Шона из своей памяти. И хватит мучиться сомнениями.

— Я помню, как ты шокировал общество, выбрав Лиззи. Но ты женился по большой любви, а я собираюсь выйти замуж, просто сделав разумный выбор, и не уверена, что буду так же счастлива.

— Но ты не узнаешь, если даже не попытаешься. Я не стал бы тебя уговаривать, если бы не был уверен, что выбор правильный. Я хочу, чтобы ты была любима и счастлива. Мы все этого хотим.

Она обхватила его за шею:

— Ты мой самый любимый брат, говорила я тебе это?

Он засмеялся:

— Кажется, да. — Он наградил ее ласковым взглядом. — Но прошу тебя, Элеонора, не надо сильно меняться. А то станешь уж слишком правильной.

Она улыбнулась:

— Ты можешь не бояться. Разве мой сегодняшний костюм не доказывает, что я не собираюсь меняться? — Она показала на свои бриджи.

— Здесь я могу поспорить. Не могла бы ты пока не ездить по утрам, хотя бы до свадьбы и желательно во время медового месяца. А потом попросить Питера, чтобы он тебе это позволил. Ты сможешь его убедить.

— Я попытаюсь быть скромнее, Ти. Ты прав, сейчас не надо никаких скандалов. Я потихоньку пройду к себе, чтобы никто не заметил. Гости уже встали?

— Сегодня большая группа собирается на рыбалку, и сейчас они завтракают. Тебе лучше пройти через бальную залу. Все леди, за исключением моей жены, наверняка еще спят. — На его лице промелькнуло выражение нежности.

— Спасибо тебе, Ти. За твою мудрость. Я теперь чувствую себя гораздо увереннее.

Он поцеловал ее в щеку.

— Твоя любовь к Питеру будет расти со временем. И как только появятся дети, все сожаления исчезнут. Ты заслуживаешь счастья. И Синклер тебе его даст.

— Ты прав, впрочем, как всегда. — Она хитро улыбнулась. Никогда не помешает лишний раз польстить наследнику.

Он засмеялся:

— Моя жена не согласилась бы с твоим мнением. Не преувеличивай, моя дорогая.

— О, но ты самый умный из всех братьев! Ты не отведешь Аполло в конюшню? — Она выпалила все разом.

— Конечно.

Она быстро обняла его и зашагала к дому, огибая на пути западное крыло, чтобы попасть на террасу бальной залы.

Тирелл смотрел ей вслед. Улыбка исчезла с его лица. Ему повезло в жизни, ему не подбирали невесту, он женился по любви. Элеонора все еще любит Шона, и сильнее, чем когда бы то ни было. Конечно, он желал, чтобы она тоже вышла замуж по любви, но это невозможно. А Питер Синклер способен сделать ее жизнь счастливой. Потому что, если бы Шон вернулся, он бы ничего не смог ей предложить. Тирелл нахмурился. Он скрыл от сестры правду и от души надеялся, что поступил правильно и ей во благо.

Потому что прошлой ночью, после того как закончился ужин, капитан Броули, командир части, расположенной к югу от Лимерика, просил аудиенции у графа. И Тирелл присутствовал при их разговоре по праву наследника. Молодой капитан доложил, что местонахождение Шона О'Нила обнаружено.

И буквально сразил их известием, что Шон был заключен в военную тюрьму в Дублине и содержался там два года. Их ужас возрос, когда капитан сказал, что Шона обвиняют в государственной измене. Необъяснимо было, почему его два года держали в тюрьме и не казнили, за измену полагалась немедленная смерть. И почему им не сообщили об этом? И главная новость потрясла больше всего — три дня назад Шон взял в заложники начальника тюрьмы, а потом сбежал.

Теперь он беглый преступник, его разыскивают, за его голову назначена награда.

Поэтому Тирелл ожидал, что в любой момент Шон может объявиться в Адере.

Глава 2

Люди считают, что ад — это огонь, жаркое пламя, пожирающее грешников; они все ошибаются.

Ад — это тьма. Темнота, молчание и полное одиночество. Изоляция. Он это знал, потому что провел два года в этом кошмаре. И три дня назад бежал.

Дневной свет был для его глаз нестерпим, каждый звук заставлял вздрагивать. Его преследовали и хотели повесить. Поэтому он прятался в лесу днем, а ночью пробирался на юг. Он слышал раньше, что в Корке есть люди, которые помогут покинуть страну. Те, кого англичане называют радикалами и изменниками, которым нечего терять, кроме своей жизни.

Скоро рассвет. Три ночи пробирался он от окраин Дублина до Корка.

Сидя в темной норе, он однажды понял, что ему никогда отсюда не выйти живым, и начал планировать побег, а чтобы иметь для этого силы, принялся тренировать тело. Упражнения были просты — он нашел выступ в стене и использовал его, подтягиваясь или отжимаясь. Всякий раз до тех пор, пока не начинали ныть мускулы. Ноги, отвыкшие от ходьбы, требовали особых упражнений, но он вынужден был ограничиться приседаниями и не смог восстановить их до конца. Сейчас ноги платили ему за это дикой болью, особенно в ступнях.

Тренировать мозг было труднее. Он сконцентрировался на математических задачах, географии, философии и стихах. И быстро сообразил, что должен непрерывно занимать свою голову, чтобы не вспоминать, потому что память вела к прошлому, от этого охватывало отчаяние и, хуже того, мучил страх. Избегать воспоминаний любой ценой. Он держал в руке фонарь. Это было его главным сокровищем. Погруженный в полный мрак в течение двух лет, он теперь ценил выше всех благ источник света, равно как чистый воздух, которым дышал, и свободу. Он взглянул на небо, которое постепенно светлело. Пора гасить фонарь. Один заключенный из деревни Килвор рассказал ему, как добраться до нужной фермы, и теперь надо было спешить. Он погасил фонарь.

Утрамбованная земляная дорога вела в центр города. Где-то недалеко находилась ферма Конелли. Его уверяли, что там он найдет приют и отдых.

С сильно бьющимся сердцем он пробирался через лес параллельно дороге, больше не осмеливаясь идти по ней. За три дня после побега он не выходил на дороги, даже на тропы, шел лесом или крался среди холмов. Однажды чуть не наткнулся на солдат, но это было теперь в сотнях миль отсюда. Недалеко от Дублина слышал топот кавалькады, выглядывая из-за камней на вершине холма, видел синие мундиры конного взвода. Последний раз перед тюрьмой он видел такой отряд и гибель двух дюжин мужчин, а с ними невинных женщин и детей. Страх погнал его в лес.

Теперь небо окрасилось бледно-розовым цветом. День обещал быть ясным, без дождя. В нем нарастало знакомое чувство тревоги и напряжения, хотелось спрятаться, зарыться в землю, но он должен победить страх, тем более что находился близко к цели. Постепенно Шон начинал привыкать к дневному свету. Звуки пробуждающегося леса заставляли его вздрагивать. Птицы уже начали весело распевать на ветках деревьев, и, как обычно, их пение вызвало у него слезы умиления. Песни птиц были так же драгоценны, как фонарь, который он нес.

Дорога сделала поворот, впереди показался дом с покатой соломенной крышей и оштукатуренными стенами. Перед домом у колодца рылись в грязи две свиньи, за домом виднелись небольшое поле кукурузы и сарай.