Книга Час игривых бесов - Елена Арсеньева

Димка запрыгал, замахал руками, привлекаявнимание водителя. И привлек-таки: маршрутка остановилась, дверца открылась.

Раечка потянулась было к Димке – поцеловатьсяна прощание, но он только мазнул губами по ее щеке и подпихнул на подножку.Тотчас дверцы сомкнулись за ее спиной, «пазик» рванул с места, и когда Раечкаразвернулась, приткнулась к ледяному стеклу, вгляделась: фигуры в короткойкуртке с капюшоном, Димкиной фигуры, коротко остриженной светловолосой головы,Димкиной головы! – на остановке уже не было.

– Платить думаем? – послышался усталыйголос кондукторши, и Раечка нашарила в кармане мелочь. Однако там у нееоказалось только шесть рублей, а не нужные семь, пришлось искать в сумкекошелек, который, как назло, куда-то запропастился, а когда Раечка его нашланаконец (он почему-то забился в пакет со спортивной формой), она была ужепросто-таки вся в дырках от пронзительных, подозрительных взглядов кондукторши.Вдобавок в кошельке тоже не оказалось мелочи, а только одна сотня. Надо быловидеть, какое лицо состроила кондукторша! Можно подумать, Раечка явилась с этойбумажкой в шесть утра, когда и в самом деле ни у кого еще нет сдачи, а не водиннадцать вечера, когда смена заканчивается и мелких купюр, конечно, полно!Однако эта противная баба набрала аж семьдесят рублей пятаками – из чистойвредности, конечно.

И чем ее так достала Раечка, интересно знать?Как это все одно к одному: если у тебя на душе хреново, то и люди вокругнепременно норовят туда еще и соли с перцем подсыпать, еще и уксусу подлить.

А Димка... Почему он так быстро сбежал? Какбудто дождаться не мог, когда Раечка уедет, исчезнет. Да неужели, неужели онтак обиделся на «мудака»?! Ну разве это возможно на такую ерунду обижаться?Или... или вдруг права та зануда, та вешалка Алена?

Что же делать, что же теперь делать?Извиниться, что ли? Ой, нет, Раечка никогда ни перед кем не извинялась, вот ещене хватало! Только себя зря унижать...

Она расстегнула сумку и достала мобильник. Какбыло бы классно, если бы сейчас раздался перезвон и на дисплее высветилось:«Димка звонит...» Но нет – телефон молчит, дисплей темный.

Раечка вздохнула и нажала кнопку быстроговызова, под которой был зашифрован Димкин телефон.

Нет, она не станет извиняться. Она простоскажет, что...

– Аппарат абонента выключен или временнонедоступен.

Почудилось или в самом деле электронный голоспрозвучал довольно-таки злорадно? Голос, кстати, женский, как и все электронныеголоса. А почему? Это уже дискриминация по половому признаку!

Может, Раечка ошиблась номером? Или не на тукнопочку нажала?

Снова позвонила.

– Аппарат абонента выключен или временнонедоступен.

И телефон уже отключил! Ну и ну!..

Что-то совсем плохи дела.

Раечка с трудом удержалась, чтобы не грохнутьмобильником о металлическую спинку сиденья, хотя бедняга сотовый был, конечно,совершенно ни при чем.

Ни при чем. Ни при чем...

А если теперь так всегда будет: абонентнедоступен? Этот абонент, до которого, кажется, до одного-единственного насвете ей нужно, ей просто необходимо дозвониться?!

Она тупо посмотрела на дисплей, потом нажалаеще одну кнопку быстрого вызова. Под ней был зашифрован номер телефона отца.

* * *

Алена соскочила с подножки трамвая и торопливообежала вагон. Нет вопроса, она примчалась вовремя, но само ощущение, что можетопоздать, было невыносимым. Занудная Дева по гороскопу, Алена была пунктуальнадо тошноты, и если бы ей кто-то предложил назвать слоган, определяющий еесобственную жизнь, она, конечно, первым делом выпалила бы: «Точность –вежливость королей». Потом, немножко подумав, добавила бы еще: «Нет пределасовершенству». Но совершенство – некая всеобъемлющая величина, в которую входити точность. Поэтому свою и чужую непунктуальность она всегда воспринималаболезненно. Но медлительный, осторожный трамвай... и невероятный затор наспуске от кремля... и «Газель», которая забуксовала именно поперек путей...Стихия, явление природы, форсмажорные обстоятельства! Слава богу, что Алена всеже успела на эту встречу вовремя. Впрочем, ничего не сделалось бы с Саблиным, еслибы ему пришлось немного подождать. Тем паче, что, по большому счету, она емунужнее, чем он ей...

Ну да, убеждай себя, что тебе не нуженчеловек, готовый выложить за сущую синекуру пять тысяч евро!

Иваном Антоновичем Саблиным, как выяснилось вконце телефонного разговора, звали того самого Шона Бина, который заказал нашейписательнице роман и потребовал с нею встретиться, чтобы немедленно начать«давать интервью». Невозможно же собрать материал для будущего романа потелефону. Надо повидаться – всенепременно!

Итак, она спешила повидаться с заказчиком.

Алена перебежала дорогу и споткнулась,вспомнив, что забыла диктофон. Нет, ну надо же! Отчетливо помнила, какприготовила его, зарядила кассетой и пошла искать запасную, а диктофон положилана подлокотник дивана. Но в эту минуту позвонили из издательства с просьбойснять вопросы корректоров, и разговор затянулся так, что Алена потом про все насвете забыла и думала только об одном – не опоздать на встречу с Саблиным. Нувот придется по старинке черкать перышком в блокноте, а она-то хотела этакнебрежно, по-деловому... Ну что ж, растяпа – она и в Африке растяпа!

Алена сердито потопала ногами на тротуаре,сбивая налипший на сапоги снег.

Огляделась. Что-то здесь было не так, на этомхорошо знакомом ей пятачке перед рестораном «Барбарис», где они уговорилисьвстретиться с Саблиным...

Рестораном «Барбарис» владела супружеская параЖуравлевых: Валерий Андреевич и Жанна. При том, что Журавлев был гораздо младшеАлены, называть его можно было только по имени-отчеству с этой еговеликосветской сдержанностью и затаенной надменностью (очень симпатичной Алене,у которой высокомерие было, по большому счету, стержнем натуры) и внешностью толи испанского гранда, то ли итальянского мафиози, еще не решившего: завязать спреступным прошлым или нет. Жанна Журавлева, известная в городе шоувумен, былаприятельница, можно сказать, подруга Алены. По этой причине (и еще по одной, окоторой, возможно, будет упомянуто ниже, а возможно, и не будет!) Алена бывалав «Барбарисе» и около него довольно часто и привыкла, что на пятачке стоянкивсегда толклось немалое число иномарок, да каких!.. Нынче же здесь имели местобыть только две машины: черный «мерс» и черный же «бумер» (может быть, тотсамый, знаменитый, из песни), казавшийся еще чернее с этими его тонированнымистеклами.