Книга Темный мир. Равновесие - Марина и Сергей Дяченко

Я остановилась рядом с ее кроватью, сжимая амулет в кулаке:

– Насчет Павлика… Тут что-то не так. Он тебя любит.

– Любит?! Сука!

Она отбросила одеяло.

Ее лицо было покрыто сплошной коркой крови. Кровь сочилась из каждой поры. Постель была в крови, и пол, и вся комната, я закричала от страха – и выпустила амулет. Кровь исчезла; у Насти было опухшее, но чистое лицо с глазами несчастной злой старухи:

– Все мужики сволочи! Правду мне мама говорила, а я не верила!

Она кричала не своим обычным голосом, веселым, низким и немного хрипловатым. Это был визг, сухой и надрывный, визг бензопилы, которая вгрызается в мертвое дерево:

– И мой папаша был такой! Перепихнуться по-быстрому – и дальше бегом! Все мужики одинаково устроены!

Слова выскакивали из нее готовыми блоками – как будто кто-то заранее написал ей текст. Мне стало нехорошо.

– Настя… Послушай, не кричи… Погоди минуту, просто подумай…

– Что-о?! Ты их покрываешь, ты за них, да? Ты за этих козлов вонючих?!

Она глядела на меня с таким омерзением, что я попятилась. Если бы я не знала эту девушку два года… Если бы я не училась с ней на одном потоке, не жила в одной комнате, не пила чай… Может, ее подменили? Подсадили в мозги чужое сознание? Вывернули наизнанку, заколдовали? Что с ней сделали, в конце концов?!

Пятясь, я снова вышла в коридор и закрыла дверь. Надела на шею амулет – и он показался мне очень теплым, почти горячим.

– Потерпи, я разберусь, – сказала я Насте, хотя она меня не слышала.

И, одной рукой сжимая амулет на груди, другой включила фонарик.

* * *

Коридор был зыбким туманным проходом, кишкой огромного зверя, шахтой на дне океана. Стены подрагивали, липкий кисель то скрывал их от меня, то снова расползался, и тогда под лучом фонаря на стенах проступали надписи на чужом языке. Это не была ни арабская вязь, ни иероглифы, ни латиница, ни любая знакомая мне знаковая система. Почему-то я была уверена, что язык этот не просто веками мертвый, но даже нечеловеческий.

Я прошла по коридору из конца в конец, поднялась по лестнице на этаж выше и никого не встретила, хотя время было людное, вечер. Уже подходя к двадцать девятой комнате, где жил беспутный Соколов, я увидела на стене надпись, сделанную по-русски: «Тень приходит, чтобы погубить».

Я разжала кулак, который успел онеметь. Здесь, в повседневном мире, никакой надписи не было: стену недавно белили.

Я постучала в двадцать девятую. Никто не ответил. Дверь была приоткрыта. Я вошла.

Стол в комнатушке был завален грязной пластиковой посудой. Здесь отмечали бурно, пили много, закусывали молочной колбасой и беляшами. Среди множества пустых бутылок в углу одиноко стояла пачка из-под кефира.

На кровати храпел, не сняв даже кроссовок, некто – лицом к стене. Еще один некто, тощий, в красной футболке, слушал что-то в наушниках и подергивался, подпрыгивал, не отрывая подошв от пола, похожий на поплавок во время интенсивного клева. Ничего вокруг он, казалось, не видел, поглощенный своим глубоким внутренним миром.

На подоконнике сидела объемистая девица в джинсах и коротком топике. Потягивала пиво из горлышка. Смотрела лениво и нагло:

– Заблудилась?

У нее был особый выговор – так говорят провинциалы, когда издеваются над произношением москвичей. Но я не собиралась с ней говорить. Оглядевшись, я увидела еще кое-что – вернее, кое-кого в этой комнате.

Кто-то сидел на полу за маленьким холодильником, привалившись к стене. Сперва я заметила ногу в синем носке. Размер обуви сорок пятый. Признаков жизни не наблюдается.

Я подошла поближе. Павлик сидел, с виду мертвецки пьяный, бледный, неузнаваемый. Этот ли парень совсем недавно ждал свидания, готовился, заглядывал мне в глаза: «Я люблю ее, я хочу сделать ей предложение»…

– Павлик? – спросила я неуверенно.

– Тут уже все кончилось вообще-то, – сообщила с подоконника девица.

Я склонилась над Павликом:

– Эй! Ты меня слышишь?

Амулет выскользнул из-за воротника и закачался у меня перед глазами. Я поймала его в кулак, и мир изменился.

Нет, Павлик не был пьян. Он выглядел как жестоко избитый человек, который ночь пролежал в сугробе. Без сознания, оглушенный, больной; кто с ним такое сделал?!

– Оставь его, пусть проспится, – все так же лениво сказала за моей спиной девица. Я обернулась, по-прежнему сжимая в кулаке амулет…

Оно сидело на подоконнике.

Существо без лица, черная текучая тварь, похожая на живую отливку из битума. Так мог бы выглядеть бред Сальвадора Дали под очень тяжелыми наркотиками. Я выпустила амулет; девица как ни в чем не бывало разглядывала меня, ее белый живот молодым жирком свешивался поверх брючного ремня.

– Увидела? И че? Че ты мне сделаешь?

И, запрокинув бутылку, она стала шумно хлебать свое пиво. Непонятно как – по наитию – я поняла, что нельзя позволить ей допить.

– А ну… стой!

Мне бы кинуться на нее, выбить бутылку. Крикнуть, бросить стулом, огорошить ее хоть как-то. Но я растерялась и упустила момент. Одним глотком она прикончила бутылку, растянула губы, облизнулась большим языком:

– Лови!

Я едва успела увернуться. Бутылка грохнулась о стену за моей спиной, и по всей комнате полетели осколки. Тот, что спал на кровати, даже не пошевелился. Парень в наушниках по-прежнему танцевал на месте, но в глазах его появился слабый проблеск интереса.

Девица вскочила на подоконник. Махнула мне рукой и шагнула наружу. С десятого этажа.

Парень с наушниками разинул рот. Мы с ним вместе подскочили к распахнутому окну…

Девица стояла внизу, на газоне. Снова махнула рукой – как юнга на мачте отбывающего корабля. Повернулась и затрусила прочь – вертя задом, подпрыгивая.

Фонари светили ярко, все было видно как на ладони. Из-за угла наперерез попрыгунье выскочила другая девушка – блондинка на высоченных шпильках.

Блондинка вскинула руки. Синеватая вольтова дуга беззвучно ударила попрыгунью в грудь – и та свалилась, как кукла, как пластиковый манекен. Блондинка на каблуках схватила ее за щиколотку и куда-то деловито поволокла, на ходу вытаскивая мобильный телефон из сумочки у пояса.

– Никогда больше не буду курить эту дрянь, – жалобно заныл парень с наушниками.

Я молча бросилась к двери.

* * *

Она лежала в траве и с виду была неотличима от манекена. Я снова засомневалась в своем рассудке, тем более что над ней стояла блондинка с телефоном и говорила устало и совершенно буднично:

– Погрузка закончена, прошу доставки.

Потом блондинка посмотрела на меня, как будто давно ждала, что я появлюсь: